Ну уж нет, обойдусь самых необходимым.
— Попалась!
Знакомый шепот, и к моей спине прижалось крепкое мужское тело. Марк. Не выдержал–таки, выскочил из душа и отправился на поиски приключений.
С его влажных после купания волос на мой висок падает капля и стекает по щеке.
— Ух, какая тепленькая. И руки заняты.
Он тихо смеется, так привычно зарываясь носом в мои волосы и обхватывая руками. Я тоже хохочу вполголоса, собираюсь шутливо поругать его, что мог бы и дождаться в комнате, но мужская ладонь залезает в вырез платья и по–хозяйски проникает в чашечку бюстгальтера, обхватывая грудь.
Он мягко пощипывает за сосок, одобрительно дышит в ухо, и от прохладных после купания пальцев тяжелеет грудь, по коже бегут дружные стайки мурашек. Марк тихо посмеивается, прислушиваясь к ошеломленному вздоху, которым я отмечаю захват вершинок. Гладит и потирает еще увлеченнее.
В ответ на мою невольную дрожь, он подхватывает второй рукой под живот и утягивает куда–то вглубь кухни. Под локтями вдруг оказывается гладкая столешница практически невидимого в темноте гладкого кухонного острова.
— Вот тут будет удобнее.
Мать его, он что, собирается это делать здесь?
Я протестующе шиплю и собираюсь высказать ему все, что думаю об очередной авантюре, но в это время рука моего парня сползает с живота вниз, забираясь под подол коротенького платья и безошибочно ныряет за тесемку трусиков.
Тут мне и настает крантец. Потому что Марк, чтоб его… великий соблазнитель Бекендорф, легко раздвигает складочки и ласкает их подушечками пальцев, обводя и проникая глубже, трогая повлажневший вход. Набрав немного влаги, он одним плавным движением возвращается к клитору и творит с ним нечто фантастичное, мгновенно сажающее мне голос.
— О–о–о. Может быть лучше… в комнате?
— Здесь интереснее, — горячо шепчет он в ухо и принимается покусывать и лизать ставший чувствительным хрящик.
Я зачем–то продолжаю держать перед собой бутылки как утопающий цепляется за проплывающую полуразломанную корягу. Ноги слабеют, тапочки скользят по полированному полу.
Марк спускается от уха к шее, целует и горячо, сильно дышит, запуская будоражащие волны возбуждения прямо под кожу. Как сладкий яд, он отравляет своим порочным дыханием каждую клеточку, расплавляя меня, подстраивая под свое неожиданно тяжелое тело. Он подчиняет меня, подталкивая, укладывая животом на столешницу.