Я улыбнулась и смущённо потупила взор. Только бы он не спросил меня, сколько сейчас времени! Тогда мне конец, промелькнуло у меня в голове.
– А знаешь, когда ты улыбаешься, то становишься похожей на… – тут Малик запнулся, решив, что сболтнул лишнего, и торопливо закончил, – так ты возьми сумку и ступай домой. Наверное, уже поздно, и…
– Нет, не очень поздно, – торопливо прервала я его тираду и повернулась, чтобы уйти. Но не смогла. Обернулась к нему и выпалила:
– Ты хотел сказать, что я похожа на мою сестру Ситару? – мой голос тревожно зазвенел в полной тиши комнаты. – Ты это имел в виду, да? Ты ошибаешься, мы с ней совершенно разные. И, пойми же, наконец, – она тебя недостойна, она никогда тебя не любила! Никто не знал её лучше, чем я! Это самое глупое, бессмысленное создание, когда-либо приходившее в этот мир! Не думай о ней, на свете есть девушки, в сто раз лучше, красивее и умнее Ситары! – на моих глазах выступили слёзы, хотя я крепилась изо всех сил. О нет! Сил моих больше не было! Как и гордости! Всхлипнув, я сделала шаг к Малику и протянула к нему руки. – Хочешь, я помогу тебе её забыть?
Долгую, бесконечно долгую минуту Малик молча смотрел на меня. Смотрел так, словно видел впервые.
– Так сильно ты меня любишь? – спросил он.
Внутри у меня всё запылало. Я подошла к Малику, привстала на цыпочки и поцеловала юношу в щёку.
– Я готова за тебя жизнь отдать. Только скажи! – прошептала я, закрывая глаза.
Малик обнял меня и принялся целовать: грубо, исступленно лаская, а я лишь тихо постанывала, отвечая ему неумелыми, но страстными поцелуями… Когда забрезжил рассвет, я лёгкой тенью выскользнула из дверей магазина и побежала что есть силы домой.
Начиная с той памятной для меня ночи, моя жизнь превратилась в некий упоительный и, вместе с тем, доставлявший мне пронзительную душевную боль, сон. Мне всё ещё казалось, что отдавшись Малику, подарив ему самое драгоценное, что у меня было, я завоюю его сердце. Каждый раз, когда мы с ним занимались любовью, я отдавалась страсти со всем пылом влюблённого без оглядки человека. Во время этих встреч Малик шептал мне слова любви, ласкал так, что я таяла в его объятиях. Когда его не было рядом со мной, что бывало довольно часто, я часами могла мысленно прокручивать в своей голове невидимую киноленту и вспоминать, что говорил он мне во время ласок. Я вспоминала его поцелуи и свято верила, что и он помнит о каждой проведённой со мной ночи любви. Какая глупость с моей стороны, не правда ли? Но нет, я продолжала уверять себя, что он, как и я, тоже помнит каждое мгновение проведённого со мной времени, и ценит ту лавину чувств и сладостных как мёд ощущений, что испытывала я. И это «помнит» влюбляет его в меня. С каждым днём всё глубже и крепче. Но если бы я заглянула в мысли Малика, то, увы, ничего подобного из того, что я себе воображала, в его голове не прокручивалось, не вспоминалось. Для него любовный акт был естественным биологическим процессом, как вкусный обед, к примеру… съел, понравилось, но если через несколько часов или дней спросить его, что ты ел в прошлый вторник, то он затруднится ответить, и его охватит недоумение от этого вопроса. Зачем помнить то, что можно повторить каждый день, или часто, или иногда?