Я – русский. Какой восторг! Коллекция исторических миниатюр - страница 36

Шрифт
Интервал


Народ говорил: «голый посажен на взбесившегося коня». На пьедестале многозначительная лаконичная надпись: «Петру Великому Екатерина Вторая».

В 1800 году Павел I, в противовес матери, поставил у Михайловского замка конный памятник Петру I работы Растрелли и начертал; «прадеду правнук».

О медном всаднике вдохновенно писал А. С. Пушкин:

Ужасен он в окрестной мгле!

Какая дума на челе!

Какая сила в нем сокрыта!

А в сем коне какой огонь!

Куда ты скачешь, гордый конь,

И где опустишь ты копыта?

О мощный властелин судьбы!

Не так ли ты над самой бездной,

На высоте, уздой железной,

Россию поднял на дыбы?

ПЕРЕДАЧА 3

Эпиграф. «Я без страха иду на смерть за моего Государя Петра» – новгородский купец Иголкин (1700 г.)

Не страшась смерти, подвергая собственную жизнь опасности, Петр, проявляя чудеса личной храбрости нередко находился в самой гуще боя, а в ходе Полтавского сражения вообще только его личный пример воодушевил солдат, когда он повел войска в контратаку.

«Твердость духа»

В 1700 году по делам торговым в Стокгольме оказался новгородский купец Иголкин. Началась Северная война, и он был задержан как русский пленный. Находясь в тюрьме, арестант услышал разговор двух охранников, поносивших русских, дерзко ругавших государя Петра. Возмущенный Иголкин не вытерпел, набросился на обидчиков, вырвал у одного из них ружье и штыком заколол шведа.

На шум явилась охрана, Иголкин сдался без сопротивления. О его поступке донесли королю. Карл XII призвал пленного купца и спросил: «Как ты решился убить моих солдат?». Тот без робости, спокойно рассказал монарху подробно обо всем, что случилось в тюрьме. «Я без страха иду на смерть за моего Государя Петра» – безбоязненно заявил смелый пленник. Карл XII, пораженный твердостью духа русского купца, простил его и велел освободить из-под стражи». Передай царю Петру, что возвращаю ему его верного поданного» – сказал на прощанье шведский правитель.

Петр I со слезами на глазах обнял вернувшегося Иголкина, щедро наградил его и всегда оставался к нему ласковым и признательным.

Во время застолий, на вечерах и приемах рассказывал про подвиг простого русского человека, совсем ранее незнакомого ему:

«Я предчувствую, что россияне когда-нибудь… пристыдят самые просвещенные народы успехами в науках, неутомимостью в трудах и величеством твердой и громкой славы»