Еще одна важная особенность древнерусской книжности – ее анонимный и рукописный характер. В ту эпоху не существовало понятия авторской собственности на текст. Текст мыслился как «ничей», и книжник спокойно переносил его из какого-либо источника в свою рукопись. Переписывание книг было сложным трудом, требовавшим серьезных навыков и подготовки. К тому же и материал, из которого изготовлялись книги, пергамент, был непрост в изготовлении. Поэтому книг было мало, и позволить себе владение ими могли либо самые богатые люди из военно-аристократического сословия, либо церковь, бывшая центром средневековой учености. Именно в церковной среде и совершалось книжное дело: обработка и переписывание текстов…
Мы не случайно говорим: «обработка». Дело в том, что средневековый книжник вовсе не был простым копиистом. Переписчик неизменно выступал одновременно и редактором текста, изменяя его так, как ему казалось правильным. «Незакрепленность авторской собственности на окончательный текст обеспечивала каждого редактора правом на практически бесконтрольное сотворчество. При этом запас средств выражения был задан традицией, а возможности их отбора и сочетания оказывались неограниченными». Естественно, от редакции к редакции содержание текста мало-помалу изменялось: постоянной оставалась наиболее общая сюжетная канва, но способы интерпретации событий и предполагаемые выводы могли оказываться довольно разными.
Поэтому, когда мы имеем дело с памятником древнерусской письменности, следует помнить, что это (за редкими исключениями) не единственная его редакция. Обычная форма бытования текстов в древнерусскую эпоху – в составе сборников. Одно и то же произведение могло в разное время оказаться переписанным в совершенно разных контекстах (такие контексты называются конвой), и уже в силу этого по-разному восприниматься. Притом редакторская правка почти непременно проводилась переписчиком-составителем нового сборника. И те тексты, которые известны большинству из нас, читателей XXI века, являются результатом скрупулезной работы ученых, восстановивших наиболее общий инвариант произведения.
Все сказанное дало в последнее время исследователям повод говорить об особом способе существования риторической традиции в русской книжности. Преемственность в способах письма и единое смысловое поле, обеспечивающее правильные трактовки, достигались не путем следования неким сформулированным правилам (как в европейской литературе). Таких «писаных законов» для книжника не существовало. Существовал