С опаской проследив, как лицо мужчины из бело-зелёного становится красно-фиолетовым, я осторожно, без резких движений сдвинулась в угол и примирительно произнесла:
— Да ладно вам переживать-то. С вашим опытом и сердцем вообще нельзя…
— Что с моим сердцем? — просипел мой недокалечный муж, пытаясь ловить воздух ртом.
— Ну вот видите! Воздуха уже не хватает. Лежите уж. — Я потянулась к окну и отдёрнула шторку. Тут нашу ненадёжную повозку тряхнуло, и супруг опять сквозь зубы застонал. Я внимательно посмотрела мужчине в лицо, и мой взгляд зацепился за алое пятно, показавшееся под сбившимися кружевами на его груди. Так вон оно что… Обморок, звериный оскал, шатание в храме, безумные эти кружева… Это не китч, это маскировка!
— За что вас так? — нахмурилась я, раздумывая, насколько может быть опасным это свежее ранение, и как долго супруг с ним протянет. Заметила попутно, как боль в руке возвращается горячими, пульсирующими уколами и закусила аж до крови губу.
— Вам незачем знать, — просипел муж, опять предпринимая попытку подняться, которая ему почти удалась. — Меня больше беспокоит, что произошло с вами? — выдавил он сквозь зубы, и я чуть-чуть напряглась. Потому что, в чём именно я прокололась, было пока непонятно. Вот осторожненько и ответила:
— Да то же самое, что и с вами?
Муж хмыкнул и строго приказал:
— Не лгите, Эмеральд! Всё равно делать этого не умеете. И так погрязли во лжи! Бесстыжая вы девчонка!
Фрагменты памяти во мне возмутились, а я сама сильно напряглась. Похоже, до того момента, как Пахрачёв разберётся, как вернуть меня обратно, мне предстоит прилично наприключаться тут. А в том, что Сашка разберётся, я нисколько не сомневалась. Всё-таки мой аспирант заслуженно считался гением. Главное, чтоб меня тут на кол не посадили или не сожгли ненароком. Ляпну ведь что-нибудь вопиющее случайно, типа Земли вокруг Солнца, а они вон люди впечатлительные, они и расстроиться могут.
Поэтому я не придумала ничего лучше, чем отвернуться к окну. Сыграла обиженную девчонку, в общем, буде повод был прекрасный.
Муж, к счастью, разговор продолжать и не собирался, только всё вернее сползал вниз на сиденье и заваливался к другому окну. Так мы и ехали. Со свадьбы. Вероятно помирающий супруг в одном углу кареты, я, «как спелая ягода, в красном», в другом. И смотрели при этом каждый в своё зашторенное окно.