"Без звезды в сердце вы нищи", были его слова, которые я из курса в курс повторяла студентам. "У каждого должны быть свои небеса" и "Звёзды доверяются только чистому сердцу".
И они доверялись – им, мне, нашему маниакальному энтузиазму. Так. Что-то я отвлеклась.
В общем, я с удовольствием вышагивала по коридору факультета астрофизики и посматривала в окна галереи, через которую лежал мой путь. Снаружи была звонкая, сочная весна в самом своём расцвете, умытая утренним дождём и тут же обласканная солнцем. От этого к ощущению счастья прибавилось предвкушение неизбежного чуда, словно в юности. А в груди что-то тоненько волновалось. Не иначе, Пахрачёв на меня слишком сильно надышал после пробежки, чтоб ему там икалось до ужина.
К концу последней на сегодня лабораторной он заглянул в дверь, и я махнула, "заходи".
Парнишка просочился вдоль стены ко мне, и мы тихонько остановились у окошка.
Пока остальные корпели над работой, я рассматривала под увеличительной линзой Сашкину находку. Это была составная из нескольких частей трубка, явно на остатках частей какой-то из монтировок[1], потому что колёсико часов тут прослеживалась явно.
— Мало света, — пробормотала я себе под нос, и Сашка неожиданно предложил:
— А пойдёмте наверх, пока пара не кончилась, там и посмотрим.
— Не, не успеем, — я попробовала подковырнуть колёсико, и мне показалось, оно чуть заметно сдвинулось. — Мне лабораторные собирать пора, а наверх, даже если через ступеньку, их там девяносто три, на минуточку. Нельзя так с пожилыми людьми.
— Ру-русла...на Алексеевна! Вы что говорите такое? Вам лет-то не больше... — Пахрачёв смущённо заткнулся.
— Точно тебе говорю, девяносто три. Все почему-то думают, что больше. Я про ступеньки сейчас, если что. — Колёсико явно шевелилось, но что-то ему мешало. У меня от напряжения даже переносица вспотела. Труба была однозначно очень старая, и потерять её по моей неосторожности было бы обидно.
— Ну точно на комплимент нарываетесь, — с облегчением выдохнул мальчишка и вдруг опять напрягся, — Или вы меня разыгрываете?
— Ну какой розыгрыш, Пахрачёв, ты чего?.. Мм... Я сейчас сделаю одну вещь, за которую коллеги, если узнают, меня казнят особенно извращённым образом, поэтому ...
— Могила, — с готовностью кивнул мой верный аспирант.
— Пожилой человек, это разве старый, Саня? — спросила я, доставая под изумлённые взгляды студентов вэдэшку из ящика с инвентарём. — Самой страшно, не говори ничего. Так вот, друг мой, это человек не старый вовсе, а тот, кто пожил и имеет некоторый опыт с этой жизнью справляться. Ну вот, как-то так. А теперь – не дышите!