– Иди сам посмотри! – велел ему Лариндук, опускаясь на корточки и прислоняясь спиной к стене.
Голова рыцаря скрылась в доме, оттуда послышались звуки, свидетельствовавшие о спешном сборе, затем дверь распахнулась, и, едва не придавив гоблина, на улицу выскочил начальник гарнизона.
Он уже сделал два шага по направлению к стене, когда сверху раздалось сразу несколько выкриков:
– Они отступают! Джараханцы отступают! ОНИ ОТСТУПАЮТ!
– Ну вот, либо мы все что-то не так поняли, либо они действительно отступают! – хмыкнул Лариндук и прикрыл глаза.
– Но почему именно сейчас? – вновь повторил Ярин, не зная смеяться ему или огорчаться.
А на улицы крепости тем временем выбегали разбуженные криками солдаты, которые, едва поняв, что это не розыгрыш, начинали обниматься и искать глазами бочонок с выпивкой.
«Надеюсь, наши враги не этого добивались!» – подумал Ярин и отправился за бочонком, спрятанным в штабном погребе.
Хикилай проснулся от того, что воздух его спальни прорезало тонкое треньканье. В первый момент чародей не понял, что это, но затем осознал, что одна из его наблюдательных станций подает сигнал.
– Что такое? – треньканье разбудило и Ёзиту, и теперь девушка, привстав на локтях внимательно смотрела на своего любовника.
– Не знаю! – покачал головой Хикилай, с трудом отрывая взгляд от загорелых грудей вольной мореплавательницы и поднимаясь с кровати. – Но скоро выясню!
Он подошел к хрустальному шару, стоявшему на специальной подставке в пяти метрах от кровати, и положил на его гладкую прохладную поверхность ладони обеих рук. Постепенно шар стал разогреваться, а перед взором чародея понеслись картины тех мест, где он расставил свои сигнальные наблюдательные станции.
– Ну что там, дорогой? – подошла к нему сзади Ёзита.
Девушка не могла видеть того, что видел Хикилай, и потому просто разглядывала свое отражение в шаре. Особое внимание она уделяла своему носу, который ей восстановил обладатель Посоха Всемогущества после ее не совсем удачной попытки уничтожить эту выскочку Вараниэль.
Едва в памяти Хикилая всплыло имя этой эльфийки, как его всего охватил гнев, он представил, как вырывает сердце из груди этой уроженки Тихой Гавани, и едва не упустил причину, из-за которой он был вынужден подняться на ноги, хотя мог потратить это время на другое (взгляд чародея как раз скользнул по обнаженным бедрам и животу Ёзиты, и он вспомнил, как хорошо прошла первая половина ночи).