«Тополиный пух – жара, июль…» – гремело у меня в ушах, когда я впервые в жизни оседлал качели любви и вознесся на них на вершину блаженства. За деньги, а не по любви и глупости, как мои сверстники. Отец объяснил свой поступок так:
– Пойми, любовь – это мираж, фикция, а любое удовольствие можно купить. Большинство ребят твоего возраста влюбляются черт знает в кого только потому, что не могут реализоваться сексуально. Они навсегда связываются с ничтожествами, которые всего лишь позволили им собой овладеть. А это неправильно: ничто не должно тебе мешать в раскрытии потенциала. Плоть отныне да не будет препятствием твоему разуму. Запомни – нет любви, во всем есть только расчет.
Отец настоял, чтобы я поступил в Институт информационных технологий на факультет программирования игр, объяснив, что мир решил вопрос с едой, так что сейчас самой востребованной профессией будет связанная с производством зрелищ: древнеримские принципы управления человеческими массами никогда не потеряют актуальности.
И тут случился дефолт, наступил август девяносто восьмого. Впервые я увидел, что умный человек всегда оказывается выше обстоятельств и обращает любые перемены себе на пользу: и все это на примере моего отца, которого я явно недооценивал.
«Ветер с моря дул, ветер с моря дул», – неслось из всех динамиков, периодически сменяясь сплиновским «Выхода нет» и радостно-разухабистым «Ты кинула» новоявленных белорусских глумацев. А испуганное народонаселение, в очередной раз обманутое своим «Выбирай сердцем», выстраивалось в длинные очереди к пунктам обмены валюты.
Я не очень понимал, что происходило, а для участников тогдашней трагедии это был во многом вопрос выживания: спасти все накопления в условиях тотальной неопределенности, когда правила игры менялись на ходу.
Мой отец все деньги держал в ГКО, и сразу, как только нефть упала, обменял их на валюту, а затем начал скупать «неликвидную недвижимость» – однокомнатные квартиры на первых этажах панельных домов у дальних станций метро – по самым бросовым ценам. Сотни тысяч долларов хватило на двадцать квартир после августа и еще на пять в следующем году. Риэлторы, которые помогали отцу со сделками, считали его сумасшедшим; отец же в ответ на мои опасения только посмеивался и советовал подождать с выводами. Позднее мне наконец-то стал ясен его замысел: он сдал квартиры в аренду проституткам-индивидуалкам, которых выписал из провинции и ближайшего зарубежья. Эта противозаконная, но несомненно выгодная операция через год удвоила отцовские вложения.