Сын медленно повернулся к ней, не меняя ни позы, ни выражения на лице. В этот момент он был не способен думать о чём-либо приятном. Андреа де ла Роуз не вызывала у него приятных воспоминаний.
«Что с ним?» – подумала Луиза, глядя на сына.
– О чём? – тихо спросил он.
– О твоём поведении в доме семьи де ла Роуз. Отец попросил меня поговорить с тобой; ему очень не понравилось, как ты вёл себя в гостях…
– Почему же он сам не пришёл, а попросил вас?
Этот наивный вопрос застал врасплох Луизу. Но, немного подумав, она ответила:
– Потому… потому что он посчитал, что у меня лучше получится… Мариэль, почему ты нагрубил матери Элен?
– Госпожа Фурия это заслужила, – тем же тоном ответил юноша.
– Ну, вот! Мало того, что ты нагрубил ей, да ещё и обозвал сейчас.
– Матушка! – вдруг воскликнул Мариэль, – да неужели вы не заметили, как эта женщина обращается со своей дочерью?! Как со служанкой какой-то! – вознегодовал он. – Разве вы не заметили, как она выгнала Элен из гостиной?!
– Мариэль, ты не прав, она вовсе не выгоняла её… она просто сама ушла…
– Сама?!! Нет, матушка, это вы ошибаетесь. Вы не видели, как она ударила Элен. Вы никогда не поверите, за что! За то, что Элен подарила ей цветок! Вы не слышали, как она обзывала свою дочь идиоткой, ненормальной, бездарной.… О! как я вас ненавижу, госпожа де ла Роуз! – добавил он, злобно сверкнув глазами в сторону её дома.
Луиза, наконец, поняла, в чём причина плохого поведения Мариэля. Она подошла к сыну, обняла его и сказала:
– Сынок, во всём виноват характер Андреа. Если ты станешь подходить к таким людям со злостью и ненавистью, то ничего хорошего из этого не выйдет… В конечном итоге, она сама будет страдать…
– Но пока страдает не она, а те, кто её окружает!
– Тем не менее, ни ты, ни я, ни даже Элен не способна изменить её… А сейчас, – сказала Луиза, глядя на задумчивого и печального сына, – а сейчас лучше отдохни. Ты устал за сегодняшний день.
«Боже мой! – думал Мариэль, усевшись на кровать и подперев голову руками, – неужели нет никакого выхода из этой глупой ситуации???» Он стал искать этот выход. Он нашёл его, и даже не один, но каждый из них упирался в одно – в его совершеннолетие, которое, увы, наступит только через два года.
Его совершенно расстроила эта безысходность, этот замкнутый круг. Он встал, снова зажёг лампу, которую потушила мать, когда уходила. Он стал ходить из угла в угол, заложив руки за спину. Потом он сел за стол; взгляд его упал на тетрадь, которую недавно держала в руках Элен. Он вспомнил о девушке. Да и забывал ли он о ней?