Он подошел и обнял ее. Родные, привычные объятия, как же ей не хватало такой, казалось бы, сентиментальной ерунды…
– Визу сделать не проблема, английский выучить несложно, а на органы я тебя не продам, сам сварю и съем, – хохотнул он, целуя ее в висок. – Синяя борода был каннибалом, или я что-то путаю?
– Я точно не помню, – хлюпнула она в ответ, – первую визу дают на месяц, сразу визу на полгода сделать нельзя, врушка ты просто.
– Поспорим? Но торопиться нет смысла, через месяц я хочу всё закончить и уехать, да, но не в Лондон, а куда-нибудь, где тепло и светит солнце. Ноябрь-декабрь в Лондоне – это даже тяжелее, чем здесь, там редко идет снег и осень чувствуется еще острее.
– Мне нужно съездить домой, – вздохнула Марина, не пытаясь ни отстраниться, ни высвободиться из его объятий. – Если хочешь, поехали со мной, прокатишься по магазинам, познакомишься с моими предками, я обещала, что договорюсь с рабочими-плиточниками, толчок надо отремонтировать…
– Мне надо побриться и вообще в душ, – в тон ей проговорил Лекс, также не сделав ни одного движения для осуществления своего намерения.
– Доверишь мне разогреть макароны? – усмехнулась Марина. – Долго только не тяни резину…
Не прошло и часа, как Марина всё-таки попала в магазин стройматериалов. Лекс ждал ее в машине, потом он отвез ее в другой магазин, затем в банк, на почту и наконец к ней домой, где его как ни в чем не бывало встретили ее родители.
– Это мой очень хороший знакомый – Александэр Лайерд, – невозмутимо представила его Марина.
Ей даже удалось не переврать окончание в его полном имени. Только маме это было безразлично. Лекса тут же переименовали в Сашу. По тому, как его перекосило, стало понятно, что такое случалось не однажды. Марине пришлось спешно объяснять разницу имен Александр и Александэр, хотя для нее самой разница была далеко не очевидна.
Она нисколько не сомневалась, что Лекс не вызовет бури восторга у ее родителей, он принадлежал к противоположному типу мужчин, которых ее отец хотел бы видеть в своем доме и тем более рядом со своей дочерью. Конечно, он ничего не сказал и вел себя безупречно, но Марине и не нужно было что-то говорить. Она всё знала и видела – смазливый мажорного вида бездельник (а раз не работает по десять часов в день, то определенно бездельник), не проявивший даже тени рвения к просьбе заглянувшего на минутку соседа «помочь поднять диван с первого этажа на третий», не мог завоевать симпатии ее отца. А уж после фразы «я не смотрю футбол» Лекс погиб в его глазах навсегда.