Сперва Даргер ничего не почувствовал. Он уже собирался сообщить об этом, но неожиданно вздрогнул. Теперь он ощутил острую боль и внутреннюю дрожь, каковые неизбежно сопровождали проникновение нанопрограмм через стенки сосудов в ткань мозга, Даргер еще не успел ничего толком зафиксировать в сознании, а русский язык уже выстроился в его мозгу в четкую систему. Даргер покачнулся и едва не упал.
Он пошевелил челюстью и губами, распределяя лингвистическую кашу во рту, будто пробовал новую и удивительную еду. Русский на вкус отличался от всех языков, которые он до сих пор поглощал: скользкий от многочисленных Ш и Щ, гортанный от буквы К и жидкий от всевозможных смягченных согласных. Он влиял даже на способ мышления. А грамматическую структуру в основном заботило, кто куда пошел, куда конкретно человек направлялся и рассчитывал ли он вернуться. Язык уточнял, передвигался ли некто пешком или на транспорте, и имелись глагольные приставки, устанавливающие, двигается ли некто вверх по чему-либо, сквозь или вокруг. Кроме того, здесь сразу же различались действия, совершаемые привычно (скажем, заглядывать в паб по вечерам) или единожды (пойти в тот же самый паб, но с конкретной целью). Подобная ясность могла оказаться весьма полезной человеку Даргерова рода занятий при составлении планов. Многие ситуации язык воспринимал безлично и пестрел всякими «необходимо, возможно, невозможно, запрещено». Однако это тоже могло пригодиться Даргеру, особенно учитывая его профессию и вопросы, связанные с совестью.
Даргера слегка мутило, и он резко выдохнул.
– Спасибо, – сказал он по-русски, передавая флягу Довеску. – Вы сделали нам исключительный подарок, – добавил он.
Стилистическое изящество сразило Даргера наповал. Он решил непременно купить флягу произведений Гоголя, как только доберется до Москвы.
– Сто раз на здоровье, – ответил русский. – Иван Аркадьевич Гулагский, к вашим услугам.
– Обри Даргер. А это мой друг – сэр Блэкторп Рэйвенскаирн ди Плю Пресьё. Коротко Довесок. Американец, разумеется. Расскажите же, как, во имя всего святого, вас угораздило попасть в такое бедственное положение, в котором мы вас обнаружили.
– Мы впятером охотились на демонов, а те выслеживали нас. Трое кинулись на нас из засады. Все мои товарищи погибли, а меня поймали, хотя мне удалось убить одно из чудовищ, прежде чем остальные двое схватили меня. Уцелевший выставил меня в качестве приманки, как вы видели, и отпустил моего бедного коня в надежде, что тот привлечет потенциальных спасителей. – Гулагский ухмыльнулся, обнажив щербатые зубы. – Он и привлек, хотя не так, как планировал враг.