– Нам нужно возвращаться.
– Я знаю.
Он постоял, позволяя ей смириться с мыслью. Потом развернулся и осторожно потянул ее за собой, в сторону парковки, где оставил автомобиль.
– Ты не возражаешь, если я сяду сзади? – спросила она.
– Конечно, нет.
Виктор пискнул брелоком сигнализации, проворно нырнул в салон и завел двигатель. Леся устроилась на заднем пассажирском сиденье и прижалась лбом к стеклу, чтобы мужчина не видел ее лица. К горлу подступали непрошеные слезы, а она не хотела расстраивать его.
Ее окружал странный мир, где никто никого не хотел расстраивать. Когда это началось? Год назад? А такое впечатление, что Леся успела прожить целую жизнь – не свою, а чужую, совсем ей не подходящую.
А может быть, это и не начиналось вовсе, а всегда присутствовало в ней, с самого рождения. Родители – мать тогда еще не заболела раком и не умерла – с уверенностью говорили врачам, что «девочка всегда немного отличалась от других детей. Но не настолько, чтобы это тревожило. Училась она хорошо, со сверстниками общалась прекрасно. В институт поступила сама, без чьей-либо помощи. Иногда случались странные приступы меланхолии, а потом вдруг – как снег на голову – начались припадки…»
Никаких припадков у нее не было. Леся просто видела вещи, которых не замечали остальные. Она смотрела немного дальше и глубже, вот и все. А доктора приписали ей целую кучу отклонений.
Лесю это нисколько не тревожило. Огорчало лишь то, что ее вынудили взять академический отпуск в институте, а ведь ей там очень нравилось. Она проучилась всего три курса.
С Виктором они познакомились пять лет назад. Он работал на ее отца, начинал как менеджер и постепенно дорос до помощника руководителя. Он был старше ее на девять лет, а вел себя так, словно на девятнадцать. Сдержанный, вежливый, твердо стоящий на ногах, он давно оказывал ей знаки внимания. Лесе это льстило. Влюбленности она не испытывала, лишь симпатию, но его это не останавливало. Он часто куда-нибудь ее приглашал, всегда готовый помочь, развлечь и утешить. Леся привыкла к его постоянному присутствию рядом и не представляла, каково это – не иметь его в своей жизни. Она догадывалась о его чувствах, но не могла заставить себя ответить взаимностью. Может быть, потом, ближе к тридцати, когда она нагуляется и испробует все существующие грехи, они наконец соединятся в прекрасную взрослую пару, с одинаковыми взглядами и осмысленными планами. Так было бы правильно и мудро.