Мама вспоминает, что у нас с Женей были штаны с начесом. Снег на них налипал, стояли колом. После тренировки мама замачивала в тазу. А мы падали без сил. Папа на «горбушке» нес в ванную сначала меня, потом брата.
До последних дней отец даже зимой ходил в кроссовках. А во времена моего детства – в кедах. Никогда не простужался! В самые лютые морозы ни разу не слышал от него, мол, продрог, ребятки, хватит тренироваться, пошли домой. Часами стоял на снегу в дырявых кедах как ни в чем не бывало.
А вот мы с братом пару раз за зиму переболеть успевали. Отец не задумывался, что дети сидят по десять минут в сугробе, коньки меняют на холодные кеды, не надевают сухие носки. Как не простудиться? Когда это случалось, он страшно злился, что вынужден прерывать тренировки. Говорил: «Дохлые…»
Еще был недоволен, когда летом на месяц я уезжал в деревню. На сенокос. Для меня же после отцовской муштры это была отдушина.
Родители мамы жили в 150 километрах от Барнаула, в селе Кытманово. Хозяйство большое, людей не хватало. Мама стояла на стогу, который формировался из четырех копен. Я привозил их на коне по кличке Серко.
Лет до пятнадцати то же самое делал брат. Почему сажали ребенка? Чем меньше весит всадник, тем легче Серко. К тому же освобождаются лишние руки. Дедушка с мужиками работал вилами, закидывал сено наверх, где мама равномерно распределяла.
Жарища. Кругом слепни, оводы, комары. Чтоб спасти от них Серко, грудь ему смазывали солидолом. А я в кепке, рубашке с длинным рукавом, штанах. В конце дня наступал самый приятный момент – водопой. С коня снимали хомут, я мог немножко похулиганить, пришпорить его. В озере он пил долго, жадно. Я клал голову ему на шею, с наслаждением принюхивался. Как ни смешно, с тех пор запах потной лошади – один из моих любимых. Вместе с запахом свежего хлеба, который пекла бабушка, и скошенной травы.
Серко был невероятно умный конь. Бывало, зимой дедушка где-то загуляет, напьется, уснет в санях. Так Серко сам находил дорогу домой!
У деда еще был старенький «Урал» с коляской. Лет с тринадцати давал порулить. Так началась моя любовь к мотоциклам. Играя во Франции, купил «Харлей-Дэвидсон». Сейчас в Москве у меня тоже «Харлей». Послабее, чем французский, но более юркий.
* * *
Ни я, ни брат никогда не жаловались маме на отца. О его суровой тренировочной методике она узнала годы спустя из… наших интервью. Рассуждала так: отец занимается с нами денно и нощно – ну и хорошо, за детей можно быть спокойной. Пришли грязные, в ссадинах – ерунда. Зеленкой помазала, умыла, накормила, уложила спать.