Руки у него мучительно болели после того, как он все утро доставал из колодца бесконечные ведра с водой, а потом, неловко держа ведро перед собой, спотыкаясь, тащил его на кухню. Нижняя часть спины ныла от того, что ему пришлось днем чистить конюшню, и он потерял счет тому, сколько раз ходил за дровами, чтобы пополнить запас на кухне. Джон сжал зубы и постарался не обращать внимания на боль и усталость. Возможно, сбежать ему отсюда и не удастся, но лекарь-еврей сказал, что, если он будет старательно трудиться, может быть, ему удастся купить свободу. И Джон отчаянно цеплялся за эту надежду.
С трудом переставляя ноги, он добрался до кухни и увидел, что Басима и кухонная рабыня ушли. Опустив голову, он сразу направился к поленнице у очага и уже собрался сложить там дрова, которые принес, когда его уставшие руки разжались сами собой, дрова выпали и рассыпались по полу. Джон начал их собирать, когда у себя за спиной, внутри дома, услышал крики. Он обернулся и увидел, что в кухню влетела девушка – нет, молодая женщина с высокими скулами, изящным носиком, полными губами и безупречной золотисто-смуглой кожей цвета пустыни, по которой Джон шагал по пути к Дамаску. Глаза девушки были наполнены слезами, но, увидев Джона, она их быстро стерла. А он смотрел на нее, широко разинув рот, потому что девушка была еще красивее, чем королева Алиенора или даже Мадонна на картине, висевшей за алтарем в его церкви в Тейтвике.
– Вы в порядке? – спросил он наконец.
Девушка выпрямилась и, вздернув подбородок, посмотрела на него. Потом она что-то отрывисто сказала на арабском, и Джон развел руки в стороны:
– Я не понимаю.
Он сделал шаг в сторону девушки, она нахмурилась, отступила назад и величественно указала на дверь:
– Барра! Барра!
Джон не пошевелился, и глаза девушки широко раскрылись, потом ее поза стала не такой напряженной, и она принялась разглядывать Джона, который положил руку себе на грудь и сказал:
– Я Джон.
Девушка улыбнулась в ответ, и Джон увидел ослепительно белые зубы, сверкнувшие на фоне темной кожи.
– Зимат!
В кухню вошла Басима и принялась по-арабски ругать девушку. Джон же снова начал складывать дрова у очага, а когда закончил, обнаружил, что девушка ушла, Басима же стоит и смотрит на него, сложив на груди руки и поджав губы, которые превратились в тонкую линию. Потом она подошла к котлу, висевшему над огнем, положила на тарелку густое, горячее жаркое, добавила кусок лепешки и подтолкнула все это по столу в сторону Джона.