– Пора, – вырвал его из раздумий командир батальона кирасир.
Георгий взглянул на него немного расфокусированным взглядом и пару секунд спустя кивнул. Действительно было пора – до стоянки оставалось метров триста-четыреста.
Заиграл горн, резанув по ночной тишине.
Встрепенулись люди у костров. Забегали. Засуетились.
А колонна кирасир, развернувшись строем фронта, пошла вперед. Двумя волнами.
Сначала медленной рысью. Разогреваясь после долгого, мерного шага.
А потом, когда до стоянки осталось меньше полусотни шагов и в нападающих полетели первые стрелы, перешли на галоп.
Мощная лавина закованных в латы всадников на боевых конях, каждый из которых весил больше тонны, внушала ужас. Тяжелый, мерный топот копыт больше напоминал гул, граничащий с грохотом горного обвала, что несет свои камни на головы неудачников.
Копья у всех за плечом, на петлях. Нет смысла их ломать, тем более что никакой организованной обороны нет. Зато у всех кирасиров в руках тяжелые длинные палаши. Страшное оружие при ударе с лошади по пехоте. Да и шли они не стремя в стремя, а с удалением в два корпуса друг от друга, чтобы не мешать друг другу. Тем более что вторая линия-волна гарантированно добьет все, что пропустила первая.
Мгновения как-то размазались.
Секунда.
Вторая.
Третья.
Паникующий противник метался в отблесках костров. А расстояние до него стремительно сокращалось.
Пять метров.
Свет костров отразился в начищенных латах кирасиров.
Удар!
Словно молотом в гнилую дыню.
Хрупкие фигурки людей разлетались во все стороны, сталкиваясь с разогнавшимися тяжелыми кавалеристами. По силе удара закованный в латы всадник на дестриэ сопоставим с легковым автомобилем, совершающим наезд на пешехода со скоростью около тридцати километров в час. Только вот площадь удара раза в два меньше. И, как следствие, бьет «коняшка» сильнее. Ощутимо сильнее. Да и копыта, под которые попадает «пешеход», не колеса. Они остры и крепки.
А ведь сверху еще сидел и всадник с весьма острым и тяжелым «дрыном»…
Георгий где-то на краю сознания отметил легкий, мягкий удар чего-то в грудную латную пластину своего коня. Потом еще один. Еще. Но сам на такие вещи не обращал внимания – он работал тяжелым длинным палашом, рубя все встречные цели, что пытались забиться в проходы между лошадей.
Удар! И чья-то голова лопнула, словно спелая тыква, а клинок, пройдя по дуге, выскочил из грудной клетки неизвестного печенега.