Отец, вооружившись длинной трубой с глиняным набалдашником на
конце, совал её в расплавленное стекло. Жара в мастерской стояла
адская, невзирая на лёгкий морозец снаружи и открытое окно.
Я любил смотреть на его священнодействия. Но спрятав руки за
спину. У меня никогда не получалось, как у отца.
Лицо его краснело – от температуры и внутреннего напряжения,
когда на конце трубки возникал переливающийся пузырь. Сначала –
маленький. Пузырь этот он вводил в цилиндрическую форму Пахола и,
выбрав подходящий момент, делал продольный надрез, когда стекло уже
не текло, но ещё не утратило пластичности. Прозрачный цилиндр
распрямлял, разложив на мокрой доске. Застыв, стекло легко
отделялось от дерева.
- Бери!
Мальчишка-подмастерье подхватывал тёплую заготовку, чтоб
правильно обрезать и отшлифовать. Трудился около часа над каждым
квадратиком. Я, если честно, успевал заскучать.
Зато интересно было рассматривать готовые, полированные.
Ну, что сказать… Если бы в Брянске кто-то заказал стеклопакеты,
и привезли со стеклом такого качества, продавца наверняка побили
бы. Возможно – ногами. Брянские – не злые. Но прямолинейные.
В сравнении со здешним стеклом или слюдой папина поделка
получилась очень даже ничего.
- У короля Каруха в кабинете стёкла куда хуже, - похвалил
его.
- Так давай ему вставим. Как рекламу.
- Не бесплатно, - вклинилась вошедшая мама. – В счёт годового
налога.
- Хорошо. Сделаем. Но давайте начнём с себя. В спальнях, в зале.
В каменном доме – тоже, но потом.
Мюи обрадовалась. По местным меркам настоящее стекло в комнате –
что «Айфон» последней модели. Не только полезно, но и офигенно
престижно.
Семейный заказ фирма «Михаил Петрович энд кампани» выполняла
неделю. Один квадратик кто-то из хрымов разбил вдребезги при
установке и едва не схлопотал инфаркт, представив сумму ущерба, что
придётся возмещать.
Я оказался в трудном положении. Себестоимость такой стекляшки –
менее одного дука. Простить или ограничится одним дуком штрафа
нельзя. Хрымы должны беречь барские ценности. Но и десять дуков с
него сдирать – что шкуру живьём. Решил либерально – сумму объявил
Кодаю. На всю общину. Отдача – с рассрочкой на год. Иначе никто не
согласится работать со стеклом, если штрафы превысят заработок.
Наконец, собрался в столицу с тяжёлой сумкой. Внутри – десяток
стёкол, переложенных соломой, чтоб не побились. Несколько бутылок с
ниром. Телепорт системы «Верун» безотказен, но на той стороне нет
моего брентства и моих людей. Отправляюсь без охраны. Роща
пропустит только меня и мою маму, но из неё такой себе
телохранитель. Пистолет в кобуре и выпивальщик душ в ладошке
защитят лучше.