- Сын! Ты волнуешься?
- Скорее – тревожусь. Не понимаю, что мне делать. Ты же знаешь!
Я не предаю. Не изменяю. Если выступлю на стороне короля – буду
воевать. К тому же все стычки, что я здесь пережил, это не война.
Кроме, может, нападения степняков. Остальное больше похоже на
бандитские разборки. И то, что я победил в них, означает только,
что оказался самым крутым среди криминальных авторитетов. А как
действовать в настоящей крупной армии – понятия не имею.
- Разберёшься! – отец положил мне руку на плечо. – В войну
гребут разных. И все сражаются… Как-то. Хоть многие погибают, не
успев выстрелить ни разу.
- Второй вопрос. Ради чего? Мотив – повоевать ради грабежа –
меня не слишком греет. Анты начнут защищаться. В конце концов, это
их страна. И нет никакой уверенности, что тамошние хрымы ждут
освобождения от армии Каруха. Убивать защитников родной земли…
папа, я не хочу.
- Уверен, что ты примешь правильное решение, сын.
- Какое?
- Сам выберешь. А я расскажу тебе поучительную историю. В годы
Второй мировой жил такой судетский немец – Курт Книспель. Воевал.
Стал лучшим танковым асом немцев. Оставался, кстати, сравнительно
приличным человеком. С понятиями. Однажды напал на
конвоира-эсесовца, издевающегося над советским военнопленным. Едва
не загремел под трибунал. Но продолжал воевать до весны сорок
пятого, пока его «Тигр» не разнесло нашим снарядом. А ещё был
Михаэль Виттман, тоже танковый ас. Прожжённый нацист-эсесовец. Его
грохнули союзники во Франции.
Я оставил небо в покое и обернулся к отцу.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Оба не изменили присяге. Сохранили верность «Великому Рейху».
Вроде бы достойно – хранить верность? А в памяти потомков остались
мудаками. Книспель, как бы порядочный, по итогу даже больший мудак,
потому что воевал успешнее. Оба служили Гитлеру. Воплощению зла.
Потом был трибунал в Нюрнберге. Он постановил: все, выполнявшие
заведомо преступные приказы, – сами преступники. И должны нести
ответственность наравне с издавшими эти приказы.
- Папа… Ты путаешь мораль двадцатого века и Средневековья. Здесь
негров не линчуют потому, что пока не доросли ещё до линчевания
негров. О гуманизме, политкорректности и прочих сложных для
понимания вещах даже не слышали.
- Согласен. Но ты, сын, из двадцать первого века. И от себя
никуда не убежишь.