Лиса застыла в дверях, не
решаясь зайти. Так и стояла, словно завороженная, пока не
почувствовала легкий толчок в спину.
– Иди, садись в первый
ряд, – шепнул Вакарай.
Марк Полянский стоял у
кафедры, окруженный проекциями двух эсминцев, завидев прибывших,
поправил очки и покосился на хэндком.
– Опаздываете.
– Простите, дела
задержали, – оправдался Вакарай.
Лиса села на свободный стул
ближе к кафедре, рядом умастился Вакарай. Блеклый синий свет от
проекций падал на его смуглое лицо, вычерчивая тенями линию скул и
аккуратную бородку-эспаньолку. Лиса чувствовала себя неуютно. Порой
желание Вакарая защищать и оберегать настораживало; он вел себя
так, словно не просто в ответе за стажера, а опекает свою
собственность. Это бесило.
Тем временем Полянский
закончил обсуждение эсминцев, отключил проекцию и вытянул из ящика
стола длинный тубус. Заскрипела откручиваемая крышка. Марк достал
бумажный чертеж и с шелестом развернул на столе. Край топорщился,
пришлось прижать стаканом.
– Что ж, перейдем к еще
одному важному вопросу, – объявил дядя и стал всматриваться в
разметки, исчертившие пожелтевшую бумагу. – Появились
подробности о взрыве на станции Энцот. Это чертеж фермы, я отлично
помню, как ее проектировали. Да, почти пятнадцать лет назад… –
голос сделался блеклым, взгляд отстраненным. Через миг Полянский
отмахнулся от воспоминаний и продолжил: – Я не жалую
электронные носители, доверяю бумаге и собственному уму. И вот что
вижу: взрыва реактора по причине сбоя в системе охлаждения быть не
могло. Только не на Энцот. Здесь, здесь и здесь, – он обвел
маркером круги на чертеже, – стояли вторичные
системы.
– Спланированная
акция? – раздалось из зала. – Дело рук очередной
организации по сдерживанию эспиритуалов?
– В СГБ эту версию не
поддержали. Следователи неохотно делятся информацией, а лояльные к
нам люди не могут к ней подобраться. Но правда все же открылась.
Вернее, ее маленький кусок, осколок.
По залу прокатились
перешептывания. До слуха Лисы долетали всевозможные версии о
достоверности которых можно лишь гадать. Что ж, тянуть интригу
Полянский умел.
Скрипнуло кресло, рядом с
Вакараем уселся Хамэй – долговязый агент, с торчащими на
затылке волосами и выбритым виском. Если не обращать внимания на
залегшие на лбу морщины, то благодаря прическе и озорному прищуру в
свои тридцать он выглядел на двадцать.