– Сева, ты мне это уже рассказывал.
– Да?! Тогда слушай про другое!
Всеволод был увлечен своим рассказом… Выражение его лица переменчиво, его лицо постоянно сменяет свои маски – от унылого и кислого до восторженного и ликующего!
Теперь уже я перебиваю скульптора, почуяв неладное в его рассказе:
– Постой, постой… погоди, да не может быть. Сев, Константин Александровичу было тогда около шести лет, а Дантесу чуть за сто… Давай считать. Дантес убил Пушкина в 1837 году, ему тогда было двадцать с небольшим. Отнимаем, прибавляем, получаем, что ему к 1914 году было чуть под сто или же за сто лет.
– Давай забьемся, раз не веришь!
– Чего спорить. Это простая арифметика. Прибавили, убавили, на выходе получили.
– Давай спорить!
Чего только в такие моменты мне от него не доводилось слышать! Вот сказал бы он мне, что вчера вечером летал на луну, даю вам голову на отсечение, поверил бы ему в первый момент… Настолько в своих фантазиях он выглядел правдоподобно, увлеченно и вместе с тем непосредственно. Он в такие минуты верил самому себе…
– Хорошо, верю. Но скажи мне, mon ami, где Константин Александрович мог увидеть Дантеса?
– В Ницце.
– А я думал – в Париже.
– Нет, Дантес в Париже не жил. Он был не рукопожат…
– А как это могло произойти, что шли по улице и просто так встретились?
– Да просто так шли по улице и встретились, а чего здесь такого, чему ты удивляешься?
– Как чему, Сева? Твой дедушка видел живого Дантеса!
– Ну и что, подумаешь, мало кого он видел… – и Всеволод продолжил свой рассказ.
– Александр Адамович прогуливался вдоль набережной со своими детьми – Олей, Колей, Костей. Коля обратил внимание на статного старика с широкими бакенбардами, покрывающими своей сединой, почти что полностью, его щеки, одетого в черный сюртук с выправкой гусарской. Статный старик выхаживал по вымощенной мостовой, выкидывая впереди себя трость. Встречные ему прохожие засматривались на него и расступались перед ним, а после того как он проходил мимо них, оборачивались ему вслед. Коля с Костей, подчиняясь цепной реакции толпы, приостановились и стали разглядывать грозную фигуру. Костя не удержался от вопроса к Александру Адамовичу:
– Папа, а кто это. Почему на него все оборачиваются? Александр Адамович вместо ответа немного улыбнулся и многозначительно произнес: