Я тоже рассмеялся, стараясь не думать, какие места имела в виду Мельба. Дизель позади меня громко затарахтел, словно веселился вместе с нами.
Беседу прервал звонок мобильного. Поморщившись, Мельба вытащила телефон из чехла на поясе. Она прокрутила его между пальцами, как опытный стрелок – револьвер, прежде чем прочитать текст на экране.
– Его величество требует меня.
Она заверила начальство, что уже в пути, после чего, еще раз прокрутив телефон, вернула его в чехол.
– Долг зовет, – вздохнула Мельба, вставая из кресла. – Клянусь, этот человек и свою крохотную задницу не найдет, если я не покажу.
И она хихикнула.
– Вот почему он так ценит свою помощницу. Ты всегда знаешь, где что лежит.
– Увидимся, дорогуша, – широко улыбнулась Мельба.
Я хмыкнул. Питер Вандеркеллер, директор библиотеки, был похож на садовые грабли. К невероятно худой фигуре ростом под два метра прилагались ноги сорок восьмого размера. Мельба клялась и божилась, что никогда не видела, как мистер Вандеркеллер ест. И я был склонен ей верить. При мне директор тоже не клал в рот ничего, кроме кончика ручки или карандаша, которые жевал во время собраний.
После ухода Мельбы в архиве воцарилась приятная тишина. Мельбу Гилли можно было назвать какой угодно, но не тихой.
Я вернулся к проверке почты, чтобы, поморщившись, пробежать глазами еженедельное письмо от Питера. Сотрудники библиотеки прозвали такие послания «обращением к войскам» – и это был отнюдь не комплимент. На прошлый Хеллоуин несколько человек даже нарядились в военную форму, но Питер шутки не понял. Он никогда не понимает юмора. Порой мне его жалко.
На этой неделе проповедь директора посвящалась переработке отходов. Директор призывал всех перестать носить из дома воду в бутылках и вместо этого пить фильтрованную воду из крана в комнате отдыха. Я покосился на свою сумку. Обычно в ней лежало минимум две бутылки с водой. Решил, что наполню их водой из-под крана, когда моя закончится. Может, это удовлетворит босса.
Последнее письмо в ящике напоминало о приеме в честь нашей знаменитости. Ректор университета устраивал его у себя дома. Я убеждал себя, что не хочу туда идти, но прекрасно понимал, что любопытство в конце концов одержит верх. Как бы я ни ненавидел Годфри Приста, мне все-таки хотелось посмотреть на него спустя столько лет.