– Будешь представлять школу на районном смотре самодеятельности.
– Но у меня нет музыкального слуха…
– Ведущим будешь! Если не хочешь из школы вылететь.
С этого момента я стал в школе популярным человеком. Мне пришлось учиться искусству конферанса, готовить шутки и репризы, развивать голос так, чтобы он легко, без микрофона, покрывал шумы многолюдных школьных сборищ. Характер мой изменился радикально. Из увальня-флегматика, озабоченного лишь проблемами героев Майн Рида, я превратился в ярко выраженного сангвиника, способного за считанные минуты стать своим в любой компании. Пышущий жаждой мести Кошкин несколько раз пытался со своими дружбанами с Москачки организовать для меня засаду по дороге из школы, но каждый раз многочисленные доброжелатели предупреждали меня о коварном замысле недруга и уводили другими путями.
Два года спустя мой костюм начисто потерял сценический лоск, я опять подрос, но в витрине ателье ничего подходящего больше не выставлялось. Моя карьера конферансье пришла к закату. Тем более что появилась новая проблема. На этот раз с обувью. Нога росла пропорционально с телом, а советские обувные фабрики, наверное, для экономии кожи предпочитали выпускать обувь малых размеров. Мой сорок третий был настоящим раритетом. Не мог же я выходить на сцену в перманентно просящем кашу ботинке! В человеке все должно быть красиво: и костюм, и туфли. И как быть в компании, если нос твоего ботинка, отклеиваясь, цепляет за тротуар! Мне пришлось изобрести множество способов отвлекать внимание собеседников от того, что происходит ниже пояса, и у меня развилась привычка размахивать при разговоре руками.
Первые самостоятельные деньги я заработал на практике в порту после второго курса мореходного училища. В это время в моду вошли туфли с длинными острыми носами. В магазинах такие не продавались, производили их только подпольные сапожники и продавали по высокой для тех времен цене, по сорок рублей. Первую зарплату я отдал посреднику за туфли. О примерках тогда никто и не думал, назывался лишь размер. Но колодки у подпольных сапожников, как выяснилось, были рассчитаны только на сорок первый. Это меня не смутило. Уж очень хотелось выглядеть красиво. Подумаешь – на два размера меньше. Длинный носок должен был компенсировать недостающее пространство для пальцев ног, а остальным неудобствам можно было не придавать значения. Кое-как натянув туфли, я отправился на танцы. Ноги стягивало так, словно меня пытали испанским сапогом. Гордиться остальной одеждой не приходилось, но туфли! Я выплясывал так, что видно было только их. Девчонки хохотали над моими шутками. После танцев я пошел провожать одну из них домой, и ноги были единственной заметной частью моего тела. Форма моей ноги изменилась по форме туфлей с длинными носами, и я научился стойко переносить любую боль.