Они вошли в комнату и увидели Татьяну Заваленко, которая, стоя на кровати, картинно шарила руками по тонкому темно-вишневому настенному ковру ручной работы. На ковре были развешаны довольно дорогие инкрустированные кубки, охотничьи ножи и даже два ружья. Заваленко хлопала рукой по пустому металлическому крючку на ковре и почти весело приговаривала:
– Вот здесь он висел, на этом самом месте. Еще утром. Я протирала пыль и прекрасно помню, что кинжал здесь висел. И где же он сейчас?!
– А что это за кинжал такой был? Расскажи, откуда он у тебя, – попросила Быстрова скорее для того, чтобы хоть как-то отвлечь Заваленко от мыслей об убийстве мужа. «Горе-убийцу» сотрясала крупная нервная дрожь. Вся ее хрупкая маленькая фигурка, стоящая на кровати, вызывала лишь жалость. Левая нога была немного поджата, как у больной собачки. А на лице застыло выражение обиженного ребенка, у которого отняли самую любимую игрушку и взамен заставляют есть постылую манную кашу.
Кинжал достался Татьяне от дедушки, а ему тоже вроде был передан по наследству. Когда-то давно их семейство породнилось с грузинским князем, и кинжал переходил из поколения в поколение с неизменным рассказом о том, что однажды какую-то из прапрабабушек выдали замуж на Кавказ. Татьяна предполагала, что где-то за Кавказским хребтом у нее, возможно, и найдется пять или семь двоюродных или троюродных братьев-джигитов, но московская жизнь, полная бытовой суеты и ограниченная рамками «ненормированного» рабочего дня, не позволяла пуститься вот так запросто на поиски дальних родственников, которые в связи с последними политическими событиями скорее всего и не захотели бы признать какую-то там Заваленко своей сестрой…
– Да я к тому же и не сильно-то стремилась их искать, – садясь на кровать, Заваленко задумчиво поглядела в окно. Дрожать она перестала и теперь скорее впала в какое-то сомнамбулическое состояние. Рот ее почти каждую минуту раздирала зевота, она периодически поглядывала на Яну и Маргошу с явным недоумением, словно хотела спросить – что они делают в ее квартире… Утренний кошмар, казалось, полностью выветрился из ее белокурой головки, но на «автомате» она еще продолжала рассказывать:
– А то приедут всем кагалом, да заставят прописать… Москвичей теперь пруд пруди, по девять человек на один квадратный метр, отдельное «спасибо» паспортисткам… А на фига мне-то это нужно, а? – Заваленко неудачно попыталась было переложить одну ногу на другую, но промахнулась и чуть было не упала. Видимо, в сон ее клонило с такой силой, что сопротивляться она уже почти не могла. И не успели подруги задать ей еще вопрос, как «горе-убийца» уже сладко посапывала, в мгновение ока завалившись набок на кровати и поджав под себя ноги.