Яринка все это выслушала с выражением щенячьего восторга на лице, но даже она сразу подумала о последствиях.
– Ой, Дайка… если вас поймают за территорией по одному, то это полбеды. Но если поймают вдвоём…
Она не стала договаривать, да это и не требовалось. Самый страшный проступок для воспитанницы приюта, кроме побега, конечно, это – быть уличённой в отношениях с мальчиком.
– Так я же… – глупо пробормотала я, – Я же ничего… и вообще ещё маленькая.
– Зато твой Дэн уже большой, – возразила Яринка, – Он точно в колонию отправится.
– За что в колонию? – я слабо возмутилась.
– А за то, что если вас поймают в лесу вместе, никто не поверит, что вы там из рогаток стреляли. Поэтому его, как старшего – сразу в колонию. А тебя – через три года.
Четырнадцать лет, минимальный возраст, когда несовершеннолетний преступник может стать заключённым.
Услышав про три года, я немного успокоилась. Когда тебе всего одиннадцать, то три года – целая вечность. Но Дэн… ему-то уже пятнадцать.
– Вот-вот, – прочла мои мысли Яринка, – Так что слишком своими прогулками не увлекайтесь.
В её голосе я уловила нотки ревности, и попробовала утешить себя тем, что подруга явно преувеличивает возможное наказание. Хотя, кому из нас двоих лучше знать законы? Она, в отличии от большинства воспитанников, попала в приют не в младенческом возрасте, а лишь на год раньше меня.
Вообще Яринкина история была трагичнее моей, не смотря на то, что родилась моя подруга в полной и порядочной семье. По крайней мере, так казалось со стороны. Но с первых лет жизни её существование было отравлено отношениями родителей. Нет, родители не ссорились, это нельзя было назвать ссорами – мать просто боялась перечить отцу, когда он изводил и её, и дочь. Придирки, крики, вечное недовольство и рукоприкладство, это всё, что Яринка видела от него. И она очень быстро поняла, в чём кроется причина такого отношения, тем более, что отец её не скрывал, и при каждом удобном случае упрекал жену за то, что родила ему дочь, а не сына. Забеременеть снова она почему-то не смогла, и это тоже ставилось ей в вину. Маму Яринка помнила всегда молчащей – она редко улыбалась, ходила по дому не поднимая глаз, и только постоянно что-то мыла, стирала, готовила. Лишь по ночам, когда отец засыпал, мать и дочь могли посвятить время друг другу – они тихонько читали сказки на кухне, обнимались, и мечтали о том, как однажды уедут далеко-далеко.