– Женщине стало плохо, упала, ударилась головой, неизвестно – будет жить или нет. А в квартире на втором этаже, тринадцатой, там вообще весело – вначале, по словам еще одной очевидицы, выбежал подросток в наколках…. – тут сержант замолчал.
– И что? – спросил Понырев, не понимая, почему сержант остановился. Подростков в наколках, как грязи в Пицунде.
– Его кто-то исколол. Насильно, вероятно. Наколки свежие все. Неприличные.».. зда» там и все такое, – сказал сержант.
– А «следаки» здесь почему еще?
– Подростка нашли, он сейчас у врачей – двинулся немного. А тут еще такое дело – обнаружен в квартире еще один. Мужчина. Его подвесили в углу комнаты за трубу. Продели веревку за руки и за шею – не освободиться. Под ноги пуфик поставили – только, чтобы держаться на цыпах…
– Как? – удивился Понырев.
– На цыпочках, – поправился сержант. – А в рот засунули трусы подростка, как предполагается, рот замотали красным скотчем. Но это не все. Ему Кортонов вколол в губы и нос вазелин, к тому же красной краской тоже нанес наколки. На нос и вокруг губ. В общем, клоуна из него сделал.
– А где Кортонов-то? – устало спросил Иван Понырев, уже предполагая худшее для себя.
– Это неизвестно. Очевидица сказала, что он вышел, прочитал какие-то стихи похабные… – сказал сержант. – А потом ушел.
– То есть, он жив? – встрепенулся радостно Понырев и с силой сдержал себя от хищной улыбки. «Потомственный колдун» Иван Е. направил его правильно. Этот адрес, этот. Дома он внимательно просмотрел биографию Кортонова. Типичный маньяк. Типичный. – И куда он пошел?
– Очевидица сказала, что в ту сторону.
– По Мартовской, что ли? – удивился Понырев, вспоминая весь этот год. Март был снежным и холодным.
– Ну да…. – осторожно сказал сержант.
– А того, кого подвесили, его уже тоже увезли?
– Он вот он – в «скорой».
Понырев направился к машине скорой помощи.
– Здравствуйте, – сказал он врачу, сестре и пациенту, посмотревшему на него с испугом и трепетом.
– Все хорошо, – сказал он, обращаясь к Мозгалеву.
Это существо было испуганным, но молчаливым.
– Куда мог пойти Кортонов? – спросил Понырев Мозгалева.
– К Акулинай, – сказал тот. – Скасал, сто к Акулинай, – с трудом произнес потерпевший, и Понырев с трудом удержался от смеха, уж больно прикольным показался ему этот «чел» с вкатанным вазелином, наколотым татуажем и произношением