***
– Как это произошло?
– Я просто… испугалась.
Сидя в дурацкой пижаме в госпитале, я рассказывала врачу о том, что случилось. В ночное время больница была похожа на психбольницу из ужастика, особенно с этими жужжащими мигающими лампами дневного света в коридоре травматологии.
Врач хмуро заглянул в записи, цокнул языком:
– У неё легкое сотрясение мозга, придётся наложить швы. Чем вы ударили ее?
– Будильник, – я подняла на него глаза. – Мне показалось, что в комнате кто-то был.
– Хм, – врач подозрительно глянул на меня. – Зайдите в кабинет, медсестра сделает укол успокоительного. И не беспокойтесь за подругу – сейчас ей промывают рану, а потом наложат швы.
Я понуро кивнула и поплелась в его кабинет. Темнокожая медсестра набрала в шприц препарат, пощёлкала по нему указательным пальцем. Я сморщилась, когда игла проткнула кожу. Тысячи и тысячи молекул устремились по вене, мешаясь с кровью.
– Подействует в течении получаса. Пока ничего не ешьте. Желательно вообще лечь спать, – медсестра нажатием ноги открыла мусорное ведро и бросила внутрь использованный шприц.
– Спасибо, – вздохнув, я встала и заглянула сквозь стекло в палату, где лежала моя подруга. Две девушки в форменных халатах осторожно промокали голову Джи ватными тампонами, пока две помоложе стояли позади, прижав кулачки к груди.
– Студентки, – фыркнула позади меня медсестра. – Их первое ночное дежурство. Когда-то и я стояла на их месте, но моя практика выдалась пожестче, чем ранка на голове.
– Пожестче? – я оторвала взгляд от Джи и посмотрела на уставшее лицо медсестры.
– В реанимацию привезли женщину, которая упала со стремянки, прочищая водосточный желоб от листьев. Она ударилась головой о край крыши зимнего сада и зацепилась запястьем за кованую ограду вокруг дома.
– Часами? Браслетом?
– Запястьем. Острая пика вошла в руку и вышла насквозь. Черт знает, сколько она провисела там, но привезли её едва живую, с трещиной в черепе и сквозной дырой в руке. Такие вот дела.
Медсестра сложила руки на груди, глядя на меня немигающими глазами, похожими на совиные:
– Говорят, у служителей медицины нет сердец. Но вот что я скажу тебе, милая: если бы врач впускал в себя все трагедии, все смерти на его руках, всю чужую боль и слезы на глазах пациентов – он бы давно сошёл с ума. Медицина любит людей с большими сердцами, но просит держать их закрытыми.