Гудящую тишину нарушил громкий треск и недовольный голос, брызнувший из динамика:
– Что тебе нужно? Я занята.
– Джи, – я прижалась к телефону так, словно это был шест, тянущий меня из болота. – Джи, ох, Джи, не бросай трубку. У меня проблемы, я вляпалась по самое…
– Триппер?
– Что? – я отняла телефон от уха и взглянула на дисплей. Я точно туда, куда надо, попала?
– Ну, триппер, сифилис, гонорея. Что ты подцепила? А, я поняла, подожди. Лобковые вши.
– Эй! – я покраснела от обиды, – что это ещё за разговоры?!
– Извини, я не знаю, чем лечить твои напасти. Всего хорошего, Оливия.
– Я в тюрьме! – закричала я первое, что пришло в голову.
В телефоне повисло молчание. Послышался какой-то треск, шелест, и я, зажмурившись, молила всех богов, чтобы Джи не сбросила звонок. Но вместо того, чтобы прервать беседу с непутевой подругой, она вдруг заговорила тихим тревожным голосом:
– Что ты натворила, Йеллоувуд?
Я почувствовала, как мои плечи, напряжённо поднятые с начала разговора, начинают опускаться. Если Фиоре говорит в таком тоне, да еще и задает подобные вопросы, значит, она меня простила.
– На самом деле, я не в тюрьме, но у меня неплохие шансы туда попасть, – мой голос дрогнул, – если завтра ты не подтвердишь моё алиби в полицейском участке.
– Разумеется, блин, я скажу все, что потребуется! – воскликнула Джи. – Выкладывай.
Я рассказала ей обо всем, чувствуя, как говорить мешает тугой комок в горле. Внутри что-то крепко сжималось – мне было безумно жаль Зои Кинг. Мы были не очень хорошо знакомы, но в последние несколько дней достаточно сблизились. Да и она предложила мне пожить у нее, когда узнала, что за беда приключилась с квартирой – причем безо всякой задней мысли. На ум пришла та новость с убитыми детьми, и я похолодела, но темпа рассказа не сбавила.
Джи выслушала меня очень внимательно, временами перебивая ради того, чтобы что-то прояснить или повторить. В конце она вдруг всхлипнула:
– Лив, девочка моя, ну почему ты всегда попадаешь в какую-то задницу?
– Джи, ты меня прощаешь за то, что было вчера? – я сморгнула непрошеные слезы.
– Черт, да конечно! Это я должна извиняться, я вела себя как последняя тварь. Прости меня, пожалуйста. Конечно, я дам показания завтра – давай, я заеду за тобой?
– Я буду ждать.
– Я люблю тебя, Лив. Не волнуйся, милая, мы все уладим.