Грегсон деловито раскладывал на столе вещи, доставая их из коробки.
– Послушайте, инспектор, назовите мне из всех этих вещей одну самую странную, которая не вяжется с другими. Что это, как вы думаете?
– Пожалуй, вот это.
И он протянул Холмсу пластину, размером с игральную карту, сделанную из красноватого металла. С одной стороны пластина была гладкая, а с другой шершавая.
– Эта пластина, скорее всего, сделана из меди, и она лежала в кармане куртки на груди жертвы. Прямо рядом с воткнутым ножом, который только случайно в нее не попал. И еще, знаете Холмс, там было совсем мало крови. Так что мы думаем, что лорда Менгрейва убили в другом месте, а потом воткнули нож в грудь и положили на камень. Это больше походит на послание, чем на ритуал. Прочитаем послание – раскроем дело.
– Интересное мнение, инспектор, а вот и Лестрейд!
В комнату быстро вошел Лестрейд со словами:
– Не могу представить, кому из начальства пришла идея привлечь консультанта к расследованию такого деликатного дела.
– И я рад вас видеть, старший инспектор! – с улыбкой сказал Холмс. – Мы только что говорили, что это скорее послание, а не ритуальное убийство. Что вы об этом думаете?
– Кому и что тут посылать? Это все фантазии Грегсона! Вокруг Стоунхенджа крутится множество сект религиозного толка. В каждой секте свой божок – гуру. Мы сейчас проверяем их алиби.
Холмс внимательно осмотрел предметы и даже понюхал рукава куртки лорда. Потом он подумал и сказал:
– Мы с Ватсоном выедем сегодня, так что прошу предупредить местную полицию, чтобы нам оказали содействие.
Стоит пересечь вход на вокзал Чаринг-Кросс и сразу попадаешь в другой мир. Этот мир, прежде всего, иначе пахнет. Если на площади перед вокзалом основным был запах навоза, то под стеклянной крышей перрона основным был запах угольной пыли и горячего машинного масла. Поезд на Корнуолл отходил с первого пути, поэтому друзья шли к своему вагону по широкому перрону, мимо металлической фигуры господина, некогда оплатившего постройку здания, а сейчас спокойно сидящего в кресле среди вокзальной суеты. У вагона было шесть дверей в купе. Холмс открыл третью и первым поднялся по ступенькам. Ватсон вошел следом и закрыл дверь. Поезд следовал со множеством остановок и поэтому в Соунхендж прибывал только утром. Положив саквояжи в сетки над головой, друзья удобно расположились в креслах по обе стороны окна. Холмс протянул Ватсону пачку газет со словами: