Но больше всего моих опекунов по женской линии радовало, когда я хорошо кушал. Здорового тела должно быть много. Особенно румяненькие щечки и пухленькая попка возбуждали мою тетушку, у которой эстрогены бурлили в крови, выталкивая наружу материнский инстинкт, а своих детей к тому времени еще не родила. Кстати, именно ей я обязан именем Женя.
Отец, наоборот, любыми путями пытался вырвать меня из-под женской опеки, культивировавшей в неустойчивой детской психике комплексы неполноценности и внутренние противоречия. Тетушка хотела, чтобы я обладал розовыми щечками и пухленькой попкой, я же просто нуждался в широких плечах и мускулистых руках. Не думаю, что отец выступал сторонником моих голодовок, просто вопросы сыновнего аппетита не вызывали у него аналогичных эмоций, более важным для нас обоих он считал передать мне иные жизненные навыки, нежели аппетит и любовь к теплой одежде.
Частые рыбалки, походы в лес за грибами или просто многочасовые пешие прогулки для нас с отцом превратились в ритуалы выходного дня. Причем капризы погоды не играли при этом никакой роли. Это давало закалку моему подрастающему организму, хотя постоянно конфликтовало с материнским стремлением создать мне тепличные условия.
Та сфера моей жизни, которая не попадала под неусыпный контроль родителей (друзья детства, улица), так же ориентировались на воспитание моих мужских качеств. В результате чего к шести-семи годам я уже поймал свою первую рыбу и нашел первый гриб, умел разжигать костер и лазать по деревьям, плавать и ездить на взрослом велосипеде «через раму».
Пробовал я с другом детства Сашкой курить окурки, но, несмотря на то, что занятие это, безусловно, существенно взрослило пацанов, большого восторга не вызывало. А еще в детском садике, во время дневного тихого часа, мы обменивались с девочками из нашей группы информацией об анатомических особенностях наших тел, причем в своих действиях мы не видели никаких развратных признаков. Исключительно в познавательных целях.
Вообще в ту пору мне хотелось проводить больше времени в обществе сверстников, где я мог стать и становился таким как все, хотя моя мама стремилась развить во мне черты индивидуальности, заставляя читать книжки. Меня звали друзья с улицы, в то время как я должен был прочесть еще три (!) страницы текста. Схитрить не всегда удавалось, поскольку для возможности контроля, читать приходилось вслух.