Стамбул был мрачен, заморосил дождь, многочисленные флаги на арках и вдоль дороги, словно прощаясь, развевались в разные стороны.
Я держала ее за руку, как в мой последний приезд в Марокко, проезжая по городу, мы с Любной располагались на заднем сиденье машины.
– Мама, ты что плачешь?
– Мне грустно.
Любна погладила меня по плечу, как когда-то делала я.
Ночью мне приснился сон: на грани тонкой кромки пляжной полосы моря я загораю у ограждающей стены. В какой-то момент морской штиль превращается в шторм, огромная волна гребнем нависла надо мной, готовая обрушить на меня весь поток грязи из смеси желтого песка и воды. Она с силой ударяется о берег, растекается и удаляется обратно, так и не тронув меня. Когда я проснулась, я еще ощущала какой-то шум, похожий на шум воды с крутящимися в ней камнями.
– Мне становится грустно, как подумаю, что скоро я буду там, у дома на набережной, без тебя.
– Мы увидимся, мама, ты обещаешь приехать ко мне?
– Обещаю, моя ненаглядная Любна.
Нам повезло, вылет рейса задерживался, поэтому мы, как дети, на регистрацию шли последними.
Пока Реда занимался багажом и заполнением бланков для декларации, мы с Любной, прощаясь, не могли наговориться. От переполнявших нас чувств мы начинали то плакать, то смеяться.
– Я никогда не видел ее слез, – сказал мне зять, – хотя уже полгода я с ней, но только с мамой я вижу, как она плачет.
– Знаешь, как вел себя твой папа Нобиль, когда я расстраивалась? Он спрашивал у меня: «Ты плачешь?» – и начинал смеяться, – сказала я, пытаясь рассмешить Любну.
Дочь рассмеялась, а потом мы то плакали, то вновь начинали смеяться, пока не объявили посадку их транзитного рейса.
Я не могла сдержать поток слез, когда последний раз мелькнула хрупкая фигурка Любны в сопровождении мужа.
Люди оборачивались, глядя на меня, одиноко стоявшую в зале со слезами на глазах.
Я сидела в салоне, самолет набирал высоту, я возвращалась к мыслям о Любне, вспоминая вечер в ресторане «Дениз». В рыцарском зале к нашему столу, где мы сидели с французами, официанты приносили вино.
Реда расположился напротив нас с Любной, а рядом непьющие столы – из туристов арабских стран. Я поднимала бокал с вином, желая приятного отдыха сидящей с нами за длинным столом французской компании а, затем, обращаясь к дочери с зятем, я сказала, что после смерти отца получила в наследство дом. Сообщила, что теперь я богата, пообещав дочери разделаться с делами, держащими меня в России, приехать к ней по возможности вместе с её сестрой, чтобы быть вместе с ними.