Пока я возилась, парень настороженно молчал, хотя его взгляд я
физически ощущала на себе.
— Потерпи, скоро устроимся у воды, и я тебе помогу, — пообещала
я и снова впряглась в поклажу, только теперь тянула не за ноги, а
за полы плаща, на котором разместился раненый.
— Что ж, раз так, то благодарю, прекрасная госпожа. — В голосе
недобитка прорезались искренне благодарные нотки. Хм, резко он
сменил риторику. Хотя что взять с того, кого проткнули ножом и
бросили умирать? Наверняка он сначала просто не понял, кто я и что
собираюсь сделать. А теперь разглядел вот. — Ваша помощь будет
очень… желанна. И простите мне мою недавнюю невежливость.
— Не берите в голову. Лучше вы ее, голову эту, устройте
поудобнее в капюшоне, — пропыхтела я. — Хрюша, далеко еще до
ручья?
— Хру-у-у!
— Ага, спасибо, дорогой…
— Только я не понимаю, вы же из церкви светоносного, не так ли?
— прохрипел через какое-то время раненый. Да что ж он такой
разговорчивый не к месту? — Не легче было просто исцелить на месте,
а потом…
— Нет. — Я коротко мотнула головой. — Не оттуда. И прошу вас,
помолчите. С вашим ранением вообще нельзя разговаривать. А если не
будете слушаться, я вам рот завяжу.
Инсолье
Я чуть кровью не подавился и не помер от попыток удержать дурной
смех. С каких это пор святая научилась угрожать? Она что?! Завяжет
мне рот, если не заткнусь?! Серьезно? Ну что, кажется, я могу
гордиться. Ведь я, получается, первый, кто смог привить хоть
капельку мозгов в эту пустую черепушку, умеющую только стенать и
молиться.
Только почему она тут? Почему она слепая и кто посмел выжечь ей
глаза? Когда? И как это — «не оттуда»? С каких пор, спрашивается?
Неужели я принял за святую идиотку совершенно другую девушку? Да
быть того не может, я-то не слепой. Это лицо и этот голос я узнаю
даже после пяти бутылок оркского пойла. Только они поднимают во мне
такие волны неконтролируемого гнева и ненависти.
Конечно, все эти вопросы пришлось держать при себе. Раз решил
поиграть в благородного паиньку — надо соответствовать. И не ржать
даже про себя, а то голос выдаст.
Средоточие магии в груди билось неровно и болезненно, точно
припадочное. То ли оттого, что едва не проткнули ножом, то ли от
диковатой радости — надо же, я ведь сам собирался разыскать эту
святую гадючку, чтобы посмотреть, как ей живется теперь. Ну, и
сделать что-нибудь… интересное.