Те трое спутников, о беседе которых уже сказывалось, как раз проезжали мимо бражного зала Дейлингов и заметили движение старца. А ехали они вместе, как и день назад. Тот воин, что был из рода Бимингов, взял коня Волчьей Головы за узду и произнёс:
«Послушай, сосед, если и правда, что твоя Вала* ничего не видела, то этот старец явно что-то видел, и сдаётся мне, это было похоже на видение мальчугана. Многие матери лишатся своих сыновей из-за того, что те падут от рук чужаков».
Но Волчья Голова только молча убрал руку Биминга с повода, и лицо его покраснело, словно от гнева. Элькинг же воскликнул:
«Пусть будет, как будет, Тоти! Тот, кто останется в живых, расскажет всё, как было, провидцам, и они станут ещё мудрее, чем сегодня».
При этих словах Тоти засмеялся, как смеётся тот, кого не очень-то заботят грядущие дни. А Волчья Голова заговорил, и слова его сложились в песню:
«О воины, род Вольфингов
Могучих будет жить иль будет истреблён,
Живым он будет, словно дуб,
Что после летних гроз ещё свежее,
Мёртвым же, как ствол дубовый,
Что умелою рукой обтёсан,
Чтоб стать столбом несущим в доме,
В прекрасном, крепком доме, где мужи
Пируют, радостно встречая весть о битве».
Так они миновали жилища Дейлингов.
Войско двигалось прямо к лесу, куда вела широкая просека. Через полчаса пути передовые отряды вышли на большую лесную поляну, расчищенную руками человека. Там уже собралось множество воинов. Они сидели или стояли, большим кольцом окружив пустое пространство, посреди которого поднимался высокий рукотворный курган. Ступени, ведущие наверх, служили сиденьями для избранных старейшин и вождей народа. Вершина же кургана была плоской и пустой. Только земляная скамья, где мог поместиться разве что десяток человек, пересекала её.
Все телеги были оставлены позади, у Дейлингов, лишь те, на которых везли знамёна, взяли с собой. Оставили и всех животных, кроме тянувших телеги со знамёнами, а также кроме двадцати белых лошадей, украшенных цветочными венками. Лошади стояли в круге людей и предназначались для жертвенного сожжения в дар богам, чтобы исход битвы был счастливым. Даже своих боевых коней воины оставили в лесу за пределами этой поляны, где собрались только пешие.
Это и было место тинга Верхней Марки, священное место для всех её жителей. Ни одно животное – ни корова, ни овца, ни конь – не могло пастись здесь, а если скот забредал сюда, его сразу же забивали и сжигали. Как и ни один человек не мог вкушать здесь пищу, только разве в одно из священных празднеств, когда божествам приносили жертвы.