Каждый, кто попадал в любую из его компаний, быстро
понимал, почему на аватарке шеф всегда сидит с белым котом, как
главный злодей Блофельд из фильмов про Агента 007. Это ведь
Мастерсон первым предложил в СМИ сбросить ядерные бомбы на Марс,
чтобы провести терраформинг его поверхности. Журналистам он
говорил, что это будет превентивный удар, ведь «там уже готовят
флот вторжения, вы что, Герберта Уэллса не читали?». Конечно, это
была шутка.
«Мне очень жаль, – сказал он Петру на прощание. – Но у нас не
было выбора».
Ни у кого не было.
Изобретатель сам проследил за тем, чтобы русского смутьяна
отвели к одному из нескольких запасных выходов и втолкнули в шлюз,
задраив ручным штурвалом люк за ним. Через пять минут Элиот увидел
на экране, как перед носом у того открылась дверь, за которой была
только железная лестница в вертикальном колодце с квадратом неба
наверху. Постояв чуть-чуть, Юрьев начал карабкаться, пока не достиг
закрывавшей вентиляционную шахту решетки. Решетка была не заперта,
но на ней лежали пара обломков. Это не было предусмотрено
планом.
Распахнуть её сходу у него не получилось, тогда русский выломал
какую-то трубу и, используя, как рычаг, навалившись на неё всем
весом, постепенно, сантиметр за сантиметром, открыл люк. Уж
что-что, а законы физики он знал хорошо.
В процессе он случайно… а может, не случайно заехал по камере… и
этого ей хватило. Изображение исчезло!
Затем – вид с другой камеры – его голова показалась из бетонного
куба, стоявшего в середине лужайки с почерневшей травой. Мимо этой
штуки раньше могли проходить десятки людей в день, и вряд ли кто-то
задавался вопросом, что находится внизу. Аварийный выход.
Пиэтер Юргенс, он же Пётр Юрьев осмотрелся, втянул носом воздух
и бросил последний взгляд на выход из оставленного им убежища.
Взгляд, не обещающий ничего хорошего. Но, даже если бы у него была
граната, он не смог бы нанести им вред.
Человек в желтом комбинезоне, с которого кто-то не поленился
срезать эмблему X-Space, зашагал прочь к невысокой зеленой ограде,
обозначавшей границу территории Центра, на ходу надевая противогаз.
Несколько обгоревших до черноты тел лежали на его пути, но там, где
не удавалось обойти, он спокойно через них переступал.
На самом краю поля зрения камеры русский вдруг повернулся и
изобразил непристойный жест согнутой рукой. Потом остановился,
чтобы подобрать что-то с земли. И написал обугленным куском дерева
на сером бетоне бордюра: