Веселый третий - страница 8
На уроке решали трудные примеры и было не до Шмелёвой. Учительница собрала тетради и раздала другие. Оля увидела у себя тройку и заплакала. Этот случай разбирался на перемене.
– Я думаю, – сказал Шурик, – они из-за троек не плачут.
Они – это, ясно, шпионы.
– Они всё должны уметь делать, – заверил Гошка шёпотом. – И плакать, и всё. Вот увидишь, я под гипнозом всё выпытаю.
И Сковородкин занялся гипнозом. Он сидел сзади Шмелёвой, так что гипнотизировать её мог только в затылок.
На уроке рисования все старались изобразить в своих альбомах кофейник, который стоял на столе. Сковородкин наспех набросал что-то в тетради и уставился на ровный пробор Шмелёвой. Он глядел не мигая. Лицо его постепенно покраснело и застыло, как маска. Шмелёва тоже сидела не двигаясь.
«Действует», – подумал Шурик и почувствовал какую-то дрожь в ногах. Сковородкин всё глядел, глядел и постепенно наливался краской. Вдруг Шмелёва тряхнула головой, повернулась назад, взяла резинку и стала быстро стирать. Гошка вздрогнул, оторопело оглянулся и что-то подрисовал в тетрадке. В это время к нему подошла Нина Дмитриевна:
– Что это, Гоша? Мы рисуем не чайник, а кофейник. Неужели он тебе кажется круглым?
Гошка поднял на учительницу красное лицо и часто заморгал.
– Надо рисовать, что видишь. А это что за хвосты? Нелепая фантазия, – сказала недовольно Нина Дмитриевна.
Сковородкин растерянно смотрел в тетрадь и сам не мог ничего понять. Действительно, у круглого чайника почему-то было два прямых хвостика.
– Это не кофейник и не чайник даже, а какая-то голова, – учительница сердито захлопнула тетрадь.
Гошка окончательно очнулся. Это действительно была голова. Оли Шмелёвой. Сама собой получилась. Ребята смеялись. Пусть посмеются. Гошка потерпит. Он не скажет, конечно, почему это вышло. Не скажет даже, что, в общем, правильно вышло: и он рисовал, что видел.
Целую неделю Сковородкин занимался гипнозом. И что же? Шмелёва стала оглядываться в его сторону. Поддаётся! Однажды она передёрнула плечами и спросила:
– Что уставился?
В другой раз показала язык. Ничего, Гошка потерпит. А как-то пришла раньше других, уселась на последнюю парту и что-то писала. Когда кто-то вошёл, смяла листы и убрала.
Сковородкин стоял за шкафом и наблюдал. Его то в жар бросало, то в холод. Когда было уже много ребят, он незаметно вышел и, оттеснив Шмелёву в угол, прямо сказал: