Потому что несильно кружиться она начала почти сразу же – как только Макмиллан легким движением стянул через голову футболку, обнажая идеальные, стальные мускулы и хорошо тренированный живот.
– Можешь пока отвернуться, – небрежно бросил он и принялся расстегивать джинсы.
Слишком небрежно! Показушно небрежно! Так будто приглашал… не отворачиваться.
Нам все равно придется переспать – убеждала я себя, не в состоянии глаз отвести от темной, курчавой полоски, упирающейся в ремень… Боже, уже не в ремень! Уже в боксеры… которые также медленно поехали вниз, открывая полоску все больше и больше…
Я резко крутанулась на пятках, отворачиваясь.
– Трусов вам тоже жалко?
Боже, неужели этой мой голос – хриплый и сухой, словно мне не хватало слюны. Пользуясь тем, что профессор не видит моего лица, я обильно облизала губы.
Да, я его хочу. Сильно. Отчаянно. Прямо сейчас.
По причине гормонов или магического укуса – неважно.
Но дальше-то что?
Дальше все плохо, Настя. Отдерет он тебя как суку и вышвырнет из своей жизни, как этот… как его… Блэкстоун. Ну может, менее грубо. И даже в гарем не возьмет, потому что гарема у него нету.
И пойдешь ты по жизни бесплодным инвалидом, и никто тебя не пожалеет. Потому что сама во всем виновата – не надо было лезть в чужую машину, да еще и прятаться в ней полдороги, не решаясь открыться.
Ну уж нет, профессор, так быстро вы со мной не «договоритесь». Я хочу хоть каких-то обязательств, раз уж я с вами повязана. Хоть какой-то уверенности в завтрашнем дне, прежде растекусь перед вами розовым сиропчиком. И пусть это будут деловые обязательства, пусть без любви, но это лучше, чем прожить всю жизнь одинокой и бездетной. Раз уж вы меня до такой степени… изменили.
А рана… Что ж… Можно и ибупрофену выпить, в конце концов – не в средние века живем. Потерплю. Не станет же он меня насиловать, в конце концов? Или станет?
Черт, а вдруг это все же разводка? А я тут уже всю жизнь распланировала, замуж вышла и двух волчат родила…
Сзади послышался не то хрип, не то стон, постепенно переходящий в нечто настолько страшное, что я вся оцепенела. Сердце зашлось, заколотилось в ужасе, руки будто сами по себе поднялись и прижались к ушам – только бы не слышать. Ноги мои окатило горячим вихрем, а в нос ударил запах, который я немедленно узнала – тот же, что чувствовала вчера, когда волк повалил меня на прелые листья…