В кармане одной из курток с остатками подсолнечной шелухи, хвоинок и острых хлебных крошек Михася обнаружила сложенный в четыре раза тетрадный листок в клеточку – довольно свежий, судя по виду.
Неизвестно, какой текст она ожидала увидеть, но уж точно, не тот, что увидела: «Суслик все было просто зашибись. На столе бутирброды. Абажаю и целую куда захочу, твоя Цыпа.», – было нацарапано на листке.
«Н – да, – с мелким самодовольством подумала Михася, – с грамотешкой у Цыпы недобор, академиев оне не кончали…».
Испытывая острое желание умыться, она сунула записку назад, к крошкам и семечкам, ополоснула прохладной водой лицо и долго смотрелась в зеркало. Затем вернулась на кухню, старательно гоня от себя мысль, что Суслик – это ее муж, и какая – то Цыпа целует его, куда захочет.
Мысль не прогонялась – напротив, свила себе гнездо в черепе.
Черт возьми. Что еще за Цыпа? Еще одна жертва Митькиного дьявольского сексуального обаяния?
«Если это и так, то что мы имеем? – спрашивала себя Михася, и сама же себе отвечала: здоровое чувство брезгливости и нездоровое чувство зависти – вот, что мы имеем. После двадцати лет брака ты утратила желание целовать мужа куда – либо, кроме лба. Свят – свят – свят».
Наконец, в трубе загудело, на душе у Михалины потеплело уже от одного этого звука. А ведь она чуть не поддалась на уговоры сыновей и мужа, чуть не дала разобрать свою спасительницу.
От звонка в калитку мысли в голове смешались, Михалина вышла на крыльцо:
– Кто там? – крикнула в темноту.
– Мишка! – позвала соседка Татьяна – первостатейная сплетница и записная кляузница. – У тебя телефон работает?
Михалина вздохнула. Придется впустить Таньку и выслушать последние сплетни, которые стекались к соседке со всего города.
– Работал.
– Ой, слушай, мне мастера вызвать нужно, – зачастила Танька, – у меня уже неделю телефон не работает.
– Тань, у них рабочий день уже закончился.
– Неа, – уверенно сказала соседка, – там есть дежурный.
– Заходи, звони, – бросила равнодушно Михалина и нырнула в тепло дома. Если ушлая Танька что – то замыслила, сопротивляться бессмысленно: пролезет в игольное ушко, несмотря на габариты.
– А твой где? – Невыразительные глазки обследовали прихожую в поисках мужской обуви.
– На работе.
– Слушай, а я его видела сегодня.
– Я тоже.
Татьяна оценила юмор и захихикала: