» Р. Мартина. Дорога, не самая долгая, привела её к дому астролога – кирпичному, двухэтажному, с оградой из серых булыжников и крылечком с тремя ступеньками. За дверью была прихожая: вешалка с парой курток, узкая полка для обуви с зелёными веллингтонами и небольшое зеркало, порядком уже запылённое. Верона сняла кроссовки и прошла из прихожей в столовую. Там же была и кухня и, за кухней, прямо вдоль стенки, деревянная узкая лестница, что вела к коридору с комнатами – двумя небольшими спальнями, и – в конце – к кабинету с книгами, в основном – научной фантастикой. Выбрав себе ту спальню, что смотрела на луг – холмистый, с пасущимися баранами, Верона оставила вещи, спустилась в обратно в столовую и сварила крепчайший кофе, накануне купленный в Дублине. Мысли её при этом были совсем невесёлые: «И что теперь делать дальше? В Лондон мне ехать не хочется. Что мне там делать без мамы? А здесь мне и вправду понравилось. И у экдора Маклохлана книги там интересные. А что я скажу Эртебрану? Ладно, как-нибудь выпутаюсь…»
Дни потянулись за днями – достаточно монотонные. Утренний кофе, прогулка, чтение, рисование, скудный обед – консервами, что стояли в буфете стопками: спаржа, фасоль, горошек; после этого – снова чтение, до самого позднего вечера; ужин – варёным картофелем; и ночью – мечты – бесконечные, в основном – о встрече с проректором. Что до Генри Блэкуотера, то любая возникшая мысль о нём порождала в ней боль – душевную, многократно теперь усугубившуюся – тем фактом, что близость к Англии – близость географическая – мало что изменила в её внутренних ощущениях, вопреки её прежней уверенности, что будь он где-то поблизости, она бы это почувствовала внутренними рецепторами. Дни эти были скрашены короткими письмами Лээста, который теперь обсуждал с ней вопросы по биохимии, а также её поэзию – с критической точки зрения, и постоянно справлялся о текущих делах её матери, на что Верона, выкручиваясь, придумывала истории: «Мама гостит у дяди…» – «Мама гостит у тёти…» – «Мама с двумя кузинами работает на виноградниках…» Письма его приходили как раз к её пробуждению, и поэтому утренний кофе являлся, в её восприятии, лучшим моментом суток – насыщенным по эмоциям. Ответы она писала в объёмном Volume Двенадцатом, в разделе «Корреспонденция