Танец в латах - страница 9
С папой было проще. Он никогда не кричал, отшучивался, отвечал на бесконечный поток вопросов и сохранял терпение. С ним я освоила велосипед (трехколесный), с ним же ходила на лыжах в 7—9 лет. Мы катались с невысоких пригорков в посадках за гаражами. А с высоких горок было здорово съезжать на санках. Лишь коньки мне не удалось приручить. Ноги постоянно уезжали вперед и никак не хотели дружить с головой. В тот день я услышала от отца много новых слов, и мы решили поставить крест на фигурном катании.
Если папа отвечал за спортивное развитие, то с мамой шло творческое погружение в окружающий мир. Первые рисунки на асфальте, плавно перетекшие в настенную живопись. Мы отходили за угол дома и наперебой говорили маме, что рисовать, а она устраивала нам мастер-класс. Чуть повзрослев, мы особенно ждали предновогодние дни. Тогда каждой из нас выделялось окно, краски, зубная паста и абсолютная свобода творчества. Снеговики, елочки и весь антураж новогодних открыток украшали три окна до старого Нового года. Лепка из теста и наблюдение за магическим действом с кремом – тоже из серии незабываемого. Торты мамы, испеченные к моим дням рождения, вспоминались потом десятилетиями. Жаль, что у нас не было фотоаппарата и ничего не удалось сохранить.
Хоть я и считалась еще здоровой, но некоторые странности уже отмечались. Ну ладно, допустим, не каждый ребенок отважится спрыгнуть со стола или высокого стула, но с бордюра-то уж точно – каждый. А я не могла. Аккуратненько спускала одну ногу, вставала на нее и лишь потом шагала второй. По той же не ведомой никому на тот момент причине я не могла прыгать через скакалку.
Банальная игра в классики показала, как мне повезло с подружками. Они приняли мою неспособность прыгать на одной ноге и разрешили просто подталкивать биту (баночку из-под гуталина или шайбу) в следующий квадрат.
Новогодняя елка в детском саду. Танец снежинок. Все девочки проходили через это
Не помню, в каком возрасте я начала читать, но библиотеку я обожала намного раньше той поры, когда закорюки обрели смысл и стали складываться в сказки. Мне больше нравилось сидеть с книжками, разглядывая картинки, чем играть в мяч или скакать в прыгалку.
Все эти мелочи сложились в одну картину, когда пришла пора проходить медосмотр перед школой. Невропатолог предположил, что есть какая-то проблема и надо бы обследоваться у специалистов. Тогда я впервые услышала красиво-загадочное слово «миопатия». Почему-то оно напоминало то ли ягоду, то ли конфету и совсем не пугало. Даже когда сурового вида тетенька-врач сказала моим родителям, что я в лучшем случае доживу до 16 лет, мне совсем не было страшно. Кто может в семь лет осознать свою смертность, если у него ничегошеньки не болит? А вот родителей мне было жалко. Их убитый вид, мамины слезы – все из-за меня. Как я старалась быть идеальным ребенком, только бы меня похвалили, только бы увидеть, что я их радую!