. Это развитие шло через трансформацию еврейского понятия греха – «авера», что буквально переводится как «переход за грань дозволенного», к православному пониманию греха как отдаления себя от Бога. Такое, внешне, казалось бы, всего лишь преодоление формалистского подхода во взаимоотношениях с Богом на деле могло происходить только в рамках мучительного становления сотериологической концепции «спасения души», и потому плод, столь мучительно вынашивавшийся иудаизмом на протяжении тысячелетий, смог начать свое бытие, только полностью отпочковавшись от породившей его традиции.
В: В чем разница между сожалением, раскаянием и покаянием?
А.И: Психологически она очень простая: мы сожалеем о произошедшем из-за тех неожиданных и неприятных для нас последствий, которые свалились на нас после содеянного. Раскаяние по сравнению с сожалением – это уже более высокий уровень: мы раскаиваемся в содеянном не за те неприятности, которых не смогли предвидеть, а уже за само содеянное, за само его свершение безотносительно к той расплате, которую за это приходится нести. Покаяние же отличается и от сожаления, и от раскаяния тем, что в отличие от первых двух, содержит в себе не просто признание ошибки, но нечто гораздо большее, а именно – готовность к капитуляции и отречению от того душевного устроения, что привело к совершению данного действия. Именно поэтому покаяние выступает несравненно более внутренним действием, чем первые два, и именно поэтому оно единственное из них всех обладает алхимическим свойством «метанойи» – «перемены ума», ведущей к коренному преображению индивида.
В: А в чем тогда духовная разница между ними?
А.И: А вот духовная разница несравненно, несравнимо более глубока. И заключается она в том, что принести покаяние (а его именно несут, поскольку это алхимическая процедура, обладающая длительностью, в отличие от одномоментных первых двух) можно только из жажды духовного развития и желания быть ближе к Богу («Ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть» (2 Кор. 7:10), выходящего, в своей трансцендентности41, за рамки мирских ценностей. Именно поэтому техника покаяния чужда в основном посюстороннему в своей телеологии иудаизму, и именно поэтому же причинно-следственная связь в призыве Христа к покаянию носит столь отчетливо выраженный трансцендентальный характер: