, того, кто будет не таким, как все, и в ком она сразу узнает своего будущего мужа.
По пути до боярского двора никого такого ей не попалось. Родима привел ее в самую большую избу, где челядь молола муку, девки перебирали что-то в решете, а у печи хлопотала невысокая, немолодая, полная женщина с красным лицом и красными руками.
– Стрыйка Долгуша! – окликнул ее Родима. – День добрый!
На его голос женщина обернулась, и Лютава увидела на ее очелье полоску красного шелка и два серебряных кольца по бокам – похоже, это была хозяйка.
– Это боярыня здешняя, а моего отца старшая сестра, – пояснил Родима. – Гляди, кого я привел!
Боярыня двинулась им навстречу, и Лютава поклонилась:
– Будь жива, матушка!
– Сказать? – Родима покосился на нее, потом наклонился к хозяйке: – Это князя Вершины дочь, из Ратиславля, князя Лютомера сестра. Пришла поглядеть, как вы тут, не обижают ли смоляне.
– Помню княжича Лютомера, – кивнула боярыня, с любопытством оглядывая Лютаву. – Где ж он сам?
– Неподалеку, – улыбнулась Лютава. – Послал меня посмотреть, как тут у вас дела. Где хозяин? Где сам князь смолянский?
– По весям поехали. Решили постоять у нас деньков несколько.
– Не обижают?
– Добрый человек князь Зимобор, приветливый. Уважительный такой.
– Так он в отъезде? – Лютава ощутила разочарование. – Скоро вернется?
– Да к ночи воротятся. Отдохни пока. Голодны? У меня теперь пир горой днем и ночью, во всякое время.
– Спасибо, матушка. А вот еще скажи: слышали мы, смоляне из Верховражья полон привезли. Девок и отроков. Где они?
– Отроки в обчине, со смолянами. А девка одна.
– Кто? – Лютава помнила, что смоляне захватили вместе со всеми жителями Верховражья и ее сестру Амиру. – Как ее зовут? Какова собой?
– О боги, да вон она, – боярыня Долгуша обернулась и показала на лавку, где сидели девушки. – Игрелька, Окладина дочь. Вон, кудрявая.
Окладина дочь! Лютава подошла. Среди молоденьких белобрысых дочек самой Долгуши сидела одна, непохожая на них: с кудрявыми русыми волосами, в явно чужой рубашке, слишком для нее широкой, и несколько замаранной вздевалке из белой шерсти, пережившей превратности пути. Ради недавнего сиротства она носила одежду швами наружу, не имея при себе настоящей «горевой сряды».
– Вот она, Игрелька Окладина, – указал на девушку Родима. – Я ее видал. Еще летошный год отец хотел ее мне сватать, да Оклада не отдал. Теперь вон смолянам досталась.