— Нет, — слишком поспешно ответила
она.
Да, собственно, Макс ничего ей и не
сделал, если закрыть глаза на его наглое поведение. Она даже
испугаться не успела, оказавшись под ним, ни на секунду не поверив,
что он может причинить ей хоть какой-то вред в доме полном гостей.
Но каков нахал! Выхватил у нее телефон, отрыл самое сокровенное,
обнаружив то, что она сама тщательно ото всех скрывала, а затем
предложил ей «ковать железо, пока горячо»! И он ни секунды не
сомневался в собственном успехе! Катя помотала головой, прогоняя из
воспоминаний циничную усмешку избалованного мажора, привыкшего
получать все по щелчку пальцев. Но нет худа без добра! Макс
Никольский за столь короткое время слишком прочно обосновался в ее
мыслях. Если бы не этот случай, кто знает, как долго Катя не смогла
бы выбросить его из головы. А теперь, не понаслышке зная его
сущность, она наконец-то сможет забыть этого бессовестного
красавчика.
— Дурак! Идиот! — выругалась Катя и
тут же прикусила язык, вспомнив, что она не одна в салоне.
Полностью погрузившись в свои
переживания, девушка не заметила, как они уже въехали в Москву и
теперь двигались в плотном потоке машин гигантского мегаполиса.
— Тебе же на Парковую? — уточнил Дэн,
который после двух безуспешных попыток выяснить, что произошло
между Катей и Максом, тактично молчал всю дорогу, давая девушке
прийти в себя. Катя подтвердила кивков головы. — Живешь возле
Измайловского парка. А я в Строгино.
— По одной ветке, — улыбнулась она,
на мгновение отвлекшись от грызших ее мыслей.
— Да... — задумчиво произнес Дэн,
внимательно разглядывая ее.
Развалившись в гостиной на диване,
Макс цедил разбавленный колой ром, наблюдая за сгустившимися
сумерками за окном.
«Я не собираюсь спать с тем, с кем
переспала половина университета, а то и половина Москвы! Ты мне
противен, Никольский! Ты понятия не имеешь, что такое честность,
верность и порядочность! Самовлюбленный нарцисс, мажор и бабник!» —
крикнула ему эта незнакомая идеалистка.
— Самовлюбленный нарцисс... — будто
представляясь, повторил он за ней, поднимая коньячный бокал,
рассматривая его блики на свету. — Мажор и бабник. Прошу любить и
жаловать! — хохотнул он в тишине и, поднеся снифтер ко рту, сделал
большой глоток.
Гостиная опустела. Кто-то уехал
домой, кто-то остался с ночевкой, заняв гостевые комнаты на втором
этаже, кто-то продолжал тусить у бассейна. Но Макса это уже не
интересовало: его мысли занимала влюбленная в него голубоглазая
девушка. В том, что она была в него влюблена, Макс даже не
сомневался.