– Что-о? – с изумлением протянул я. И отметил, что отреагировал так, как будто уже верил в то, что его рассказ – правда, а не байка.
– И настолько близко от нее, что вырваться из лап гравитации было невозможно.
Нейтронная звезда! Путешествуя по Галактике в своем маленьком частном звездолете, я всегда думал об одном – не попадусь ли я в сети одной из этих невидимок при выходе из гиперпространства. Дело в том, что черные карлики – так еще называют нейтронные звезды – имеют диаметр всего десять километров, и большинство из них не излучают – ни в световом, ни в рентгеновском спектре, ни в спектре радиоволн.
А весят они в полтора раза больше нашего Солнца. Их гравитация опасна для корабля настолько же, насколько и поле притяжения любой звезды в Галактике. Но в отличие от «нормальных» светил они практически невидимы, обнаружить с Земли их очень трудно. Естественно, в навигационных картах космопилотов обозначены только некоторые из них. Остальные – ловушки для тех, кто рискнул уйти с проторенных космических путей.
Корабли разведчиков, выходя из гиперпространства, учитывали все, кроме двух факторов, – наличия в опасной близости от себя нейтронных звезд и черных дыр. О последних вообще не хочется говорить, настолько они загадочны и страшны. Достаточно упомянуть, что они образуются из нейтронных звезд и представляют собой ту же самую опасность – невидимую гравитационную ловушку.
– И как вам удалось выбраться? – спросил я.
– В этом-то и соль истории. Мы не выбрались. И стали падать на звезду. Как вы знаете, уйти в гиперпространство мы не могли: в гравитационном поле такой силы это невозможно. Мы включили двигатели на полную мощность, но когда перегрузки достигли 14G… Знаете, умирать размазанным по спинке пилотского кресла как-то неэстетично. Лучше уж грохнуться на звезду… В общем, мы выключили двигатели. И понеслись навстречу смерти.
Хаткинс опять снял очки и стал протирать их салфеткой. Было видно, что он сильно взволнован. Я тихо спросил:
– А дальше?
Он поднял голову и подслеповато сощурился, глядя на меня. Взгляд его был растерянным.
– Я не помню… – пожал он плечами. – То есть не помню сам факт нашего спасения. Моим последним ощущением перед тем, как я потерял сознание, было полное равнодушие ко всему и… темнота.
А потом я нашел себя на своем обычном месте, в командирском кресле.