Вполне возможно, что они оказались в одной постели просто потому, что устали от нескончаемых словесных баталий.
Однако дело было, конечно, не только в этом. Шара ведь хорошо понимала: ей не с кем было поговорить по душам – пока она не встретила Воханнеса. А он, похоже, чувствовал себя так же: оба из респектабельных знаменитых семей, оба сироты – и оба, благодаря своему происхождению, выросли в тотальной изоляции. Их отношения весьма походили на ту игру, что они вели во время состязания: их приходилось выдумывать каждый день наново, и никто, кроме них, не мог разобраться, что вообще между ними происходит.
На первом и втором курсе Шара, если не училась, беспрерывно – просто беспрерывно и постоянно – занималась сексом. Она только потом смогла это оценить. А на выходных, когда горничные академии не выходили на работу и все могли ночевать где вздумается, она оставалась у него в комнате и могла продремать в его объятиях целый день – время от времени удивляясь, как ее сюда занесло и что она делает в постели чужестранца родом из краев, которые ей положено всем сердцем ненавидеть.
Нет, она не считала, что это любовь. Она не считала, что это любовь, когда стала непривычно сердиться и тревожиться в его отсутствие. Она не думала, что это любовь, когда получила от него записку и испытала странное чувство облегчения. И она не думала, что это любовь, когда ловила себя на мысли: а как они будут жить через пять, десять, пятнадцать лет. Ей вообще не приходило в голову, что вот это – любовь.
А спустя годы корила себя: как же мы были глупы в молодости… Не видели того, что перед носом…
* * *
Шара откидывается в кресле и обозревает результат своего труда:
3411 ХАЙ-СТРИТ, БАНК СВЯТОГО МОРНВЬЕВЫ, ЯЧЕЙКА 0813, ГИВЕНИ ТАОРСКАН 63611
Вытирает пот со лба, смотрит на часы – три утра. И тут же наваливается усталость.
Но самое трудное еще впереди. Надо же как-то добраться до содержимого ячейки. Но как?
В дверь стучат.
– Войдите, – говорит она.
Дверь распахивается. Сигруд вдвигается внутрь комнаты, усаживается напротив и принимается неспешно набивать трубку.
– Как все прошло?
Странное у него выражение лица – растерянное. Словно бы он продолжает смотреть на что-то безмерно его удивившее.
– Плохо?
– Плохо, – кивает он. – Но и хорошо тоже. А еще… странно.
– Что случилось?