А объяснялось мое нехотение просто. Все в детстве любят разглядывать картинки в журналах. А я, как ребенок развитый, эти журналы еще и читал. Вот и вычитал где-то, что по статистическим данным из сотни выпускников средней школы лишь один не пробовал спиртного. О том, что такое «статистические данные» я не имею понятия и сейчас – сдав два экзамена и восемь лет прозанимавшись именно статистикой. Что уж говорить о счастливом детстве. Но слова «один из сотни» мне в душу запали. Почему-то захотелось мне, чтобы этим единственным оказался именно я. И я оказался. А в году восемьдесят пятом от начала двадцатого века всей алкогольной промышленности сделал наглый «кирдык» ставропольский комбайнер с родимым пятном. А постигать культуру пития на примере самогона и его производных я как-то не хотел. Говорят, что после обнародования этого закона, напротив Елисеевского гастронома в Москве кто-то честный написал аршинными буквами: «Ставропольцы! Заберите своего комбайнера обратно!». Ну а пока ставропольцы не торопились выполнять эту просьбу, комбайнер объявил, что пить теперь можно только тем, кому уже исполнилось двадцать один. Я с ним согласился. Потому как до сих пор ни разу не пробовал. А вот подружки наши, которые в семнадцать замуж выскочили, а в восемнадцать стали мамами, недоумевали. А и правда, почему это так: рожать уже можно, а пить еще нельзя?
– Что… – запинаясь, поинтересовался Танкист, – правда, не хочешь?
– Правда, – ответил я. Трактор под нами взревел и выпустил клуб черного и вонючего дыма.
– Студент?! – крикнул снизу зоотехник – редкая сволочь – тощий, наглый, подлый, именуемый в народе Кефир Таллинский Нежирный. – Какого… ты там загораешь?! Сейчас КамАЗы с того берега пойдут!
– Сейчас, – отмахнулся я. По идее следовало бы послать Кефира, но я ведь не просто студент, я еще и интеллигент. А интеллигенты, как известно, матом не ругаются.
Зоотехник, которого в том же народе именовали еще и малопонятным прозвищем Лохастый, заткнулся. А что он мог сказать, если я головы на две его выше. И в некоторые здешние помещения протиснуться могу исключительно боком.
– Ну дык… это… Студент, – Танкист похлопал по карманам промасленного комбинезона, нашарил пачку термоядерной Примы. – Там… это… – Он чиркнул спичкой, затянулся. – Бабка там… перекинулась… – Изо рта вместе со словами выходил дым.