– Нет, я, например, кое-что слышал, – отвечал Никита. – Как раз перед тем, как хлопнуло, я слышал музыку.
– Музыку? Какую? Откуда?
– Это была какая-то классика, – отвечал повар. – Я не настолько разбираюсь, но… Может быть, Бетховен… А доносилось это откуда-то со второго этажа. Видимо, там у кого-то окно было открыто.
– А Кононова не видели, когда он выходил из дома?
И вновь они переглянулись и дружно покачали головами.
– А скажите вот какую вещь, – не отставал Гуров. – Аркадий Ильич здесь за кем-нибудь ухаживал?
И, по лицу Марины увидев, что ей есть что сказать, но говорить не хочется, добавил:
– Давай-давай, рассказывай. Теперь это уже не сплетня, а важная информация.
– Ну, он за Наташей ходил, – нехотя призналась Марина.
– За какой Наташей?
– Я ее фамилии не знаю… Ну, такая, красавица, подруга этого артиста, Синицына.
– Вот как? И как красавица воспринимала эти ухаживания?
– Мне кажется, ей нравилось. Хотя ничего определенного сказать не могу, это уже будет сплетня.
– Что ж, спасибо за информацию, – сказал Гуров, отодвигая от себя пустую тарелку. – И за картошку тоже спасибо. Пойду еще погуляю.
Однако, выйдя из кухни, он направился не в парк, а свернул в узкий коридор на первом этаже, который вел к комнатам прислуги. Он еще когда гостил в усадьбе, изучил расположение комнат в доме и знал, кто где живет. Сыщик прошел мимо нескольких дверей и остановился перед дверью, которая вела в комнату второй горничной, Елены. Он постучал, услышал за дверью шаги. Дверь открылась. Перед сыщиком стояла высокая девушка с золотистыми волосами, тщательно уложенными. Она с удивлением смотрела на Гурова.
– Может, разрешите мне войти? – спросил сыщик. – Нам надо побеседовать.
– Интересно, о чем? – надменным тоном произнесла Елена.
– Не о чем, а о ком, – ответил Гуров. – Об Андрее. Ему грозит большая беда. И во многом – из-за тебя.
– Из-за меня?! – воскликнула девушка, распахивая дверь. От ее спокойствия не осталось и следа. – Но почему?
– Сейчас объясню, – обещал Гуров, входя в комнату.