Бутылки отправились в необъятные карманы брезентовых штанов, и
толстенький монтер пошел на выход - очень странной походкой.
- Ну всё, теперь у вас не товарищ, а бомба замедленного
действия, - предупредила девушка за прилавком, - Полтора часа
максимум - и будет горе! Проходите, не создавайте очередь!
О женщины - имя вам коварство! Ну ладно, Иван - дядько очень
странный, это сразу ясно. Ладно - Петрович, хочет дурака отучить от
излишней самонадеянности и одновременно позлорадствовать из чисто
хулиганских побуждений. Но ты-то, милая барышня, зачем про второй
стакан сказала? Зачем несчастного соблазняла второй бутылкой?
Я расплатился и вышел на улицу.
Монтеры точили лясы с местными на небольшой площади, где стояли
сельпо, сельсовет, клуб, библиотека и закусочная. Щелкали семечки,
мужики доедали остатки перекуса.
Ветер успокоился, едва-едва гоняя по земле первые опавшие
листья. Возвращались домой коровы с пастбища, мотая рогатыми
головами и грустно мыча. Хозяйки встречали своих Зорек и Машек у
калиток, заводили во дворы. Брехали неугомонные собаки.
- Поехали, хлопцы? Заночуем уже около места, чтобы с утра
раненько разобраться, что там за замыкание было. Как рассветет -
так и приступим и часам к десяти будем дома! - скомандовал Чуйко. -
По коням!
***
До Верхних Жар от Вышемира - километров пятьдесят. Мы ехали их,
наверное, часа три. Причина была проста: Иван дристал. Он просил
машину остановиться каждые пятнадцать минут и убегал в кусты весьма
надолго. Успело всерьез стемнеть, народ даже устал глумиться над
незадачливым коллегой... Рубило в сон, и в итоге все, кроме
Викторовича и водителя Васи, которые бдели в кабине, и Ивана,
которому тоже не спалось, разлеглись в будке, заняв почти всё
пространство. Я тоже прикорнул в углу, стараясь держаться подальше
от непонятной трубочки, из которой периодически капала горячая
вода, и от печки-буржуйки, которую натопили до раскаленного
состояния.
Уснул я сном праведника, положив под голову оранжевую монтерскую
каску. А проснулся от странного звука:
- Бом-м! Бом-м!
- Ива-а-ан! - застонал Петрович, - Какого хрена?
Иван не откликался. Он спал. С ведром на голове. На ведро из
странной трубочки капала вода, но исстрадавшемуся и до синевы
пьяному Ивану было фиолетово. Две бутылки в одно рыло, на
кристально чистый после многочасовых страданий желудок и кишечник -
это даже не Хиросима и Нагасаки. Это Содом и Гоморра.