«…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы) - заметки

Рассказ «Чульдик и Епишка» был опубликован в КД 10 августа 1920 г. и вызвал столь бурную реакцию читателей, что Платонову в конце концов пришлось ответить своим критикам публично, см. ниже п. 11.

Трудовые армии – военные формирования Красной Армии, использовавшиеся в 1920–1922 гг. в народном хозяйстве; в связи с введением нэпа расформированы постановлением СТО от 30 декабря 1921 г. Газета «Трудовая армия» являлась органом Реввоенсовета 2-й Особой армии Республики и политотдела ЮВЖД. Текст рецензии, помещенной в газете, неизвестен и, вероятно, не сохранился. Отзывы на рассказ продолжали приходить и после публикации «Ответа редакции…», так что некоему Шварцу из слободы Ровенка на страницах КД ответили: «По поводу рассказа «Чульдик и Епишка» редакция ни в какую переписку не намерена вступать. Прочтите ответ автора в № нашей газеты от 22 августа» (КД. 1920. 3 сентября. С. 2). // С незначительными изменениями статья «Ответ редакции…» вошла в написанное Г. Литвиным-Молотовым предисловие к первой книге Платонова – сборнику стихов «Голубая глубина» (1922).

Бедный Демьян (Придворов Ефим Алексеевич, 1883–1945) – советский поэт. В годы Гражданской войны написал огромное количество стихов, частушек, песен, посвященных практически всем значимым событиям современности. «Свидетельствую, что на фронте, широко читая, требуют Демьяна Бедного. Необходимо печатать в значительном количестве» (телефонограмма председателя Реввоенсовета Л. Троцкого в Госиздат от 16 июня 1919 г. // Издание художественной литературы в РСФСР в 1919–1924 гг.: путеводитель по фонду Госиздата. М., 2009. С. 28). С 1918 по 1921 г. было выпущено более сорока сборников Бедного, также его произведения постоянно печатались в центральных периодических изданиях – газетах «Правда», «Известия» и т. п. См. о нем прим. 12 к п. 235.

Данный псевдоним – устойчивое библейское словосочетание. В Ветхом завете оно обозначает любого вообще из представителей рода человеческого, в Евангелии Сыном Человеческим более пятидесяти раз называет себя Иисус Христос.

Статья была напечатана в этом же номере газеты.

Т. е. как и в случае со стихотворением Х. Свинарева (см. выше п. 21). В газете оба отзыва опубликованы друг за другом.

Баптисты – последователи религиозного движения, основанного Джоном Смитом (1554–1612). Движение оформилось из радикального крыла английских пуритан в первой половине XVII в. Первые общины баптистов в России появились во второй половине XIX в. К 1905 г. на всей территории России насчитывалось около 20 тысяч баптистов. Общины были объединены в «Союз баптистов России», который имел свои съезды и советы. С 1917 по 1927 г. наблюдался рост приверженцев баптизма, а к 1932 г. большинство общин в административном порядке было закрыто. По данным полиции, в 19131914 г. в 73 населенных пунктах Воронежской губернии проживали более 6 тысяч баптистов.

Пожелание об издании сборника стихов Платонова было, в частности, высказано аудиторией прошедшего в Воронеже 3 июля 1920 г. литературного вечера, посвященного поэтическому творчеству писателя (см.: ВК. 1920. 9 июля).

В мае 1921 г. воронежский железнодорожный политехникум выпустил 21 электромонтера, среди которых был и А. Платонов.

Большинство стихотворений Платонова в 1920 г. было опубликовано в газете «Красная деревня».

18 апреля 1921 г. Платонову был направлен ответ, сообщавший, что его рукописи посланы на отзыв. В протоколе распорядительной комиссии Госиздата от 28 июня 1921 г. сообщается о заслушании вопросов об издании рукописей стихов и рассказов Платонова. Отзыв о стихах был предоставлен Н. Батуриной, после чего их было решено не печатать. Рецензентами прозы были Шилов и Смушков, далее рассказы были переданы в литературный отдел Наркомпроса (Лито) (Страна философов, 1999. С. 442). В сохранившемся отзыве Шилова (с пометами и заключительной фразой Смушкова) перечислены следующие произведения Платонова: «Апалитыч», «Христос», «Красному городу», «Волчок», «Маркун», «Друг», «Сон», «Румяная богородица», «Ерик», «Бегун». Обобщая свои впечатления, Шилов написал следующее: «У автора несомненное дарование. Оригинальное миросозерцание. Интересный подход к изображаемому. Безусловно хорош язык, техника; яркость образов. Утонченность психики. К недостаткам нужно отнести слишком большую болезненность, душевный надрыв, изредка грубость, недостаточная логическая ясность. Автор заслуживает большего внимания. Если рассказы непригодны для агитпропотдела как такового, их следует направить в Лито» (Там же).

Что и когда досылалось, неизвестно.

Рецензентом этого сборника был Г. Торчинский, давший свой отзыв между 26 мая и 11 июля 1921 г. В отзыве перечислены 40 статей Платонова, практически все из них были опубликованы в воронежской периодике. Заключение было следующим: «Десять из разобранных вещей может быть напечатано. Они займут листа полтора текста и осветят ряд вопросов, обычно трактующихся вмалодоступныхдлярабоче-крестьянскойинеквалифицированноинтеллигентской массы обширных философских трактатах. Постановка вопросов в этих статейках, следует это признать, весьма субъективна, но брошюрочная литература, по моему мнению, должна служить не только популяризации научно проверенного и выверенного, но и выявлению молодых побегов буйно бьющей и (в отношении к А. Платонову можно это сказать совершенно определенно), во всяком случае, недюжинной игры мыслей и чувств». Тем не менее на заседании распорядительной комиссии от 12 июля 1921 г. «Думы коммуниста» были отклонены (Страна философов, 1999. С. 445–449).

О каких стихотворениях идет речь, неизвестно.

В 7-м номере «Кузницы» был наконец-то напечатан рассказ Платонова «Маркун», отосланный писателем еще в сентябре 1920 г. Известно, что Платонов также предлагал «Кузнице» статьи «Об искусстве», «Искусство пролетария», «Дарвин», «Пролетарская поэзия» и рассказ «Мария». Из перечисленного в журнале была напечатана позднее лишь «Пролетарская поэзия» (1922, № 9). О предстоящей публикации этой статьи Платонов должен был узнать одновременно с присылкой 7-го номера, в соответствии с распоряжением Н. Ляшко от 2 октября, написанным поверх настоящего письма: «Сообщить, что статья «Пролетарская поэзия» идет в 9 № «Кузницы» и выслать 7 № «Кузницы». Просить присылать материал».

Сохранилось ответное письмо Госиздата от 18 августа, из которого следует, что Платонову был возвращен только сборник статей «Думы коммуниста».

Речь, вероятно, идет об использовании в строительстве пустотных бетонных плит. Особенностью таких плит являются круглые пустотные каналы, проходящие по всей длине изделия, заполненные естественным термоизолятором – воздухом.

Любовная «лунная» тематика письма, не без влияния знакомства в 1921 г. с книгами В. Розанова («Опавшие листья», «Люди лунного света» и др.), запечатлелась в опубликованных стихах и рассказах 1921 г., а также в неопубликованной поэме в прозе «Невозможное» (1921) в образе влюбленного в Марию героя: «Но больше света и звезд он любил луну – этот тихий, сокровенный и вещий свет. […] Луна делала его лучшим и безумным. В такие минуты он постигал и видел всё» (Сочинения I (1). С. 191).

Детские стихи Платонова не сохранились.

Использована образная антитеза жизни – культуры из полемической статьи Платонова 1920 г. «Ответ редакции «Трудовой армии» по поводу моего рассказа «Чульдик и Епишка»», ср.: «Мы растем из земли, из всех ее нечистот, и все, что есть на земле, есть и на нас. […] мы упорно идем из грязи» (см. с. 80 наст. изд.).

Жорж – Малюченко Георгий Степанович – активный участник культурной жизни Воронежа начала 1920-х гг., один из поклонников Марии Кашинцевой (см.: Ласунский. С. 102–104). По воспоминаниям Валентины Александровны Кашинцевой-Трошкиной, именно Малюченко познакомил Платонова с ее старшей сестрой (Советский музей. 1991. № 1. С. 39).

Младшая сестра Платонова Надя Климентова умерла летом 1920 г., отравилась грибами в детском лагере.

В фонде Платонова ОР ИМЛИ сохранились записки участников этого любовного треугольника: // 1. Послания Малюченко и Платонова Марии Александровне на странице из школьной тетради: // «Муся, что бы ни было, полагайтесь на меня. Я Вам нужен и вам помогу. На себя я надеваю маску и умираю, чтоб вновь воскреснуть. Георгий Степанович, он же Жорж. // P. S. Какой был чудесный, единственный страшно нужный план. И он мог удаться. Но… по нем я ношу настоящий траур. Восполню всё. Напишите мне». // На обороте – записка Платонова: // «Мария. Я люблю теперь Жоржа больше себя, полюбите и Вы его больше меня, если я видел правду. Андрей. Ответьте сейчас и тут напишите» (ИМЛИ, ф. 629, оп. 3, ед. хр. 73). // Ответ Муси – отсутствует. // 2. Записка Платонова к Малюченко (фрагмент листа): // «Жорж! Я остаюсь. Не протестуй! Я выясню всё и за тебя, и за себя. Мне больше нестерпимо. Будет сразу лучше и тебе, и мне. А. Разрубим узел сразу, чем без конца томиться» (ИМЛИ, ф. 629, оп. 3, ед. хр. 31, л. 1).

Данное письмо послужило источником текста письма Дванова к Софье Александровне Крашениной в повести «Строители страны»; ср.: «Софья Александровна! Я не смог бы высказать вам всего, что хочу, я не умею говорить, и мне трудно рассказывать о самом глубоком и сокровенном, что во мне есть. Поэтому я прошу прощения, что пишу, а не говорю (писать как-то несоответственно). // Простите меня за всё и послушайте меня. Софья Александровна, я вас смертельно люблю. Во мне не любовь, а больше любви чувство к вам. Целый день мое сердце в смертельной судороге. Я чувствую, как оно вспухает во мне и давит душу. Я живу в каком-то склепе, и моя жизнь почти равна смерти. Я весь болею и хожу почти без сознания. Мне хочется вам сказать, что ведь я не такой, какого вы немного знаете, я совсем иной. // Лунное тихое пламя выжигает из меня жизнь. У меня никого нет, некуда пойти, и никто не поймет меня. Моя родина луна. Я теперь не могу равнодушно смотреть, как стоит дерево, как двигается ветер. А через вас я мог бы больше полюбить мир, и новые звезды наводнили бы небо над Вами. И почему-то мне говорить и видеться – только безмолвие или простые детские слова должны быть между нами. // Софья Александровна, которую я одиннадцать лет видел во сне, вы та самая победительница вселенной силою одного обаяния. Я знал вас всегда. Вы думаете, что во мне много жестокости, а во мне много боли. Я и раньше всё сильнее и страшнее чувствовал нестерпимую и скромную красоту мира. Вы же конец всего. Вы моя смерть и мое вечное воскресение. Может, я говорю пошло и глупо, но во мне поет музыка и мне больно и хорошо. Я ничего от вас не прошу, я вам всё отдаю. Никогда я не притронусь к вам, если вы сами не захотите. Я грубый дикарь, это мне говорили и товарищи мои. Но я вырос в грязи и работе, узнал всё, что знают люди – мне ничто не чуждо, что имеет человеческую мысль. // Это я пишу без Геннадия. Он относится к вам по-иному, гораздо легче, и преодолеет вас. Это он сам говорит. Во мне же сердце ходит всё туже и туже. Когда-то в детстве я лежал в поле на бугре и плакал от обожания природы. Я тогда начал читать книги, но мое понимание их было свое. И я вырыл пещерку в овраге, чтобы думать как Будда. Вы не знаете, наверное, что такое судороги сердца. Первый раз я узнал это, когда нашел в больничном сарае мертвую сестру. Она лежала вечером на полу. Было тепло и тихо, и я прилег с ней рядом и сказал ей что-то. Она лежала, замолкшая и кроткая, но не мертвая. Вы сестра моя, но безмерно дороже ее. Все силы затихли во мне, и я не могу передать словом, что дышит и волнуется сейчас во мне. Раньше я мог сделать это. // Я не знаю ваши отношения к Геннадию. Вы давно знакомы. И во мне есть тревога, что я мешаю вам, врезался клином и, может, накалил атмосферу, мешаю искренности и простоте. Скажите мне про это. Я бы сразу разрубил этот узел, но боюсь сделать больно вам и Геннадию. Не жалости и снисхождения я хочу, а вас и ваше свободное чувство. // Переполняется во мне душа, и не могу больше говорить. Поймите мое молчание, далекая Софья Александровна, поймите мою смертную тоску и неимоверную любовь. Только теперь я родился. Не смейтесь над словами – их слабость объясняется силой моей любви. // Есть мир, который создал когда-то я в своих живых мыслях. Людям будет хорошо там жить, но я ушел бы и оттуда. Я много думаю, но для вас надо изменить мир. Простите меня, Софья Александровна, и ответьте мне сегодня или сейчас. Я не могу ждать и жить: я задыхаюсь, и во мне лопается сердце. Я вас смертельно люблю. Примите меня или отвергните, как скажет вам ваша свободная душа. Я вас смертельно люблю. Я не убью себя, а умру без вас, у меня всё растет и растет сердце и навсегда закатывается сознание. Александр Дванов» (Платонов А. Чевенгур. Автограф //ИМЛИ, ф. 629, оп. 1, ед. хр. 14, л. 24–26).

Очевидно, речь идет о матери Платонова – Марии Васильевне Климентовой (1875–1928?).

Мать Марии Александровны – Мария Емельяновна Кашинцева (Крашенина) (1882–1958). Семья Кашинцевых жила в Воронеже с 1918 г., сначала на ул. Среднемосковской, д. 35; затем переехала на Покровскую ул., д. 7, кв. 1 (см.: Ласунский. С. 94).

Под заглавием «Мертвый» и без посвящения это стихотворение впервые опубликовано на страницах воронежской газеты «Искра» (1921. 23 ноября); см.: Сочинения I (1). С. 316, 610.

См. п. 30.

После этого письма из Госиздата в Лито была направлена просьба о возврате посланных на отзыв рассказов Платонова: «Редакционный сектор Госиздата просит Вас немедленно вернуть рассказы Платонова, посланные на отзыв 30/IV прошлого года. Госиздат неоднократно просил Вас о возвращении этих рассказов, но ответа не получал. Копия письма автора при сем прилагается».

Сведениями об этой переписке не располагаем.

На чем основано подобное мнение Платонова, неизвестно.

Речь идет о намерении Г. З. Литвина-Молотова сразу после выхода поэтической книги Платонова «Голубая глубина» издать книгу его прозы.

В письме от 8 мая редакционный сектор Госиздата сообщил Платонову, что принимает меры к возвращению рассказов из Лито. В качестве обнадеживающего обстоятельства было отмечено, что автору уже выслана его статья «Коммунистический союз молодежи – школа коммунистического воспитания», обнаруженная в Лито в процессе разыскания сборника прозы.

На письме имеется резолюция заместителя заведующего редакционным сектором Госиздата С. Чефранова: «Разыскать, если есть какието следы». Однако сборник так и не был найден и возвращен.

Совет труда и обороны (СТО) – орган СНК РСФСР, направлявший деятельность экономических комиссариатов и деятельность всех ведомств в области обороны страны, действовал на правах комиссии СНК. В СТО входили председатель СНК (председатель Совета) и народные комиссары – по военным делам, путей сообщения, земледелия, продовольствия, труда, РКИ, председатель ВСНХ, представитель ВЦСПС, управляющий ЦСУ (с совещательным голосом).

Общество технической помощи Советской России было организовано в Нью-Йорке 22 мая 1919 г. по инициативе Л. К. Мартенса, возглавлявшего советское дипломатическое представительство в США. Членами общества были рабочие и крестьяне, эмигрировавшие в США из России в дореволюционное время. С конца 1921 г. и по 1 октября 1922 г. Общество организовало и направило в РСФСР 7 сельскохозяйственных коммун с общим количеством работников свыше трехсот человек с целью восстановления сельского хозяйства на основе передовых технологий обработки земли (см.: http:// gaspito.ru/index.php/component/content/article/190?showall=1).

Идея строительства гидроэлектростанции возникла у Платонова, вероятно, весной 1922 г. Так, 14 мая 1922 г. в газете «Воронежская коммуна» (с. 4) было помещено следующее объявление: «О р. Воронеж и о шлюзе под Воронежем. Ко всем лицам и учреждениям, имеющим какие-либо материалы исследователей бассейна р. Воронежа, скорости ее течения, высоты падения, живого сечения и т. д., а также материалы о шлюзах, большая просьба доставить эти матер[иалы] в производство работ по гидрофикации при Губземуправлении, хотя бы за вознаграждение». Как следует из статьи Платонова «Воронежская гидроэлектрическая станция» (ВК. 1922. 15 декабря. С. 2), в декабре 1922 г. разработки отдела гидрофикации были представлены на рассмотрение городских властей, и инициатива получила официальную поддержку. Как всегда, очень остро стоял вопрос о финансировании строительства. В начале 1923 г. Платонов планировал строить гидроэлектростанцию совсем уже небольшой мощности с тем, чтобы расширять ее в дальнейшем: «Одна [станция] – на б[ывшем] шлюзу, мощностью в 30 киловатт на зажимах динамо, с примерно такой схемой электроснабжения: орошение крестьянской земли (электр[ическая] оросит[ельная] стан[ция] на 100 дес[ятин]); освещение деревень Двориков и Песчанки и частично – слободы Монастырщенки и Чижовки; электрическая обработка урожая в этом районе (оборудование даст центр в кредит); сельское водоснабжение; мукомольная мельница. […] Многие товарищи удивятся малой мощности станции на шлюзу. Но у нас средств ровно столько, чтобы построить только такую станцию – или никакую. В дальнейшем она сама себя достроит на свои же доходы; будут построены плотины и использована имеющаяся там турбина Джонваля – 200 л. с., что даст 130–140 кВт. Киловатт-час этой гидроэлектрической станции будет стоить 4 к[опейки] золот[ом]. Воронежская городская станция отпускает кВт. ч по 20 к[опеек] з[олотом]» (Платонов А. Гидрофикация и электрификация // ВК. 1923. 28 января. С. 5). 16 апреля 1923 г. на заседании президиума Воронежского губисполкома было решено выделить отделу гидрофикации 25 000 рублей на устройство колесной гидроэлектрической установки на р. Воронеж, при этом предполагалось, что заработанные при эксплуатации этой установки средства позволят начать работы по постройке турбинной гидроэлектростанции (ГАВО, ф. Р-10, оп. 1, ед. хр. 533, л. 3 об.). Решение было вынесено на основании расчета, выполненного Платоновым совместно с председателем Губплана инженером Б. Петерсом в марте того же года (Там же. Л. 38–39 об.). Однако в конце апреля Платонов был вынужден искать иной вариант реализации выделенной суммы, о чем и сообщил в докладной записке от 29 апреля 1923 г.: «…Я предлагаю следующий выход из положения (выход единственно возможный, единственно разумный): осуществить за эти 25 000 р[ублей] тепловую (на нефти) электрическую станцию мощностью в 10 кВт на зажимах генератора, но в таком районе и при таких условиях загрузки, где бы работа станции была наиболее рентабельна, чтобы опять-таки возможно скорее было установить на р. Воронеже турбинную станцию. Конечно, эта станция не даст так скоро средства для означенной цели, как станция гидравлическая, но для колесной даже установки требуется известный минимум гидротехнического устройства, что за 25 000 р[ублей], да еще при работе на полном хозрасчете, осуществить нет никакой возможности, сколько я ни делал попыток» (РГАЛИ, ф. 2124, оп. 2, ед. хр. 9, л. 7; начало документа утрачено)., очень просим разрешить ЦБ общества технической помощи Советской России осуществить в Америке сбор пожертвований или механического и электрического оборудования для нашей станции, предварительные работы по которой (изыскания, составление проекта и пр.) уже закончены. // Обращение в СТО также не дало желаемого результата. На публикуемом документе имеется красноречивая резолюция и. о. начальника Центрмелиозема И. А. Миртова: «Мое мнение: по соображениям политическим в просьбе отказать. Я считаю недопустимым обращаться за границу с такими просьбами». // К началу лета в распоряжении Платонова оказались материалы дореволюционных исследований р. Воронеж, для проверки которых была организована так называемая партия повторных изысканий. С проведения изысканий начался качественно новый этап в проектировании воронежской гидроэлектростанции, однако в конечном итоге гидроэлектростанция построена не была.

Радиально-осевая турбина. В рабочем колесе турбин данного типа поток сначала движется радиально (от периферии к центру), а затем – на выход – в осевом направлении.

Возглавляемая Платоновым комиссия по гидрофикации существовала с 14 января 1922 г. сначала как Земчека (губернская чрезвычайная комиссия по восстановлению и развитию сельского хозяйства и по борьбе с засухой), затем – с середины февраля – Энергзем (губернская сельскохозяйственная энергетическая комиссия) и, наконец, с 15 марта под своим окончательным названием. Термин «гидрофикация» появился в статьях Платонова летом 1921 г. и, по его собственному объяснению, являлся всего лишь «более коммунистическим» названием ирригации (Платонов А. Против зноя // ВК. 1921. 27 июля. С. 2). Параллель с «электрификацией» была здесь совсем не случайна. Платонов определенно предполагал, что необходимость борьбы с засухой приведет к появлению плана гидрофикационных мероприятий, не менее масштабного, чем план ГОЭЛРО. Более того, он приступил к самостоятельной разработке такого плана, будучи в достаточной степени уверенным, что его инициатива не может не получить правительственной поддержки. С середины лета 1921 г. до начала 1922 г. Платонов регулярно публиковал статьи, посвященные теме гидрофикации, в которых знакомил читателей с деталями предстоящей работы, сначала не скрывая упования на скорую организацию центрального, московского «штаба» по проведению задуманных мероприятий, позднее – призывая к созданию подобной организации хотя бы в Воронежской губернии. Наивысшего накала проповедь гидрофикации достигла в ноябре – декабре 1921 г. В этот период статьи Платонова (см., например: «Фронт зноя», «Великая работа», «Ревсовет Земли», «Хлебстанок») по своей эмоциональности сопоставимы с его же газетными передовицами времен Гражданской войны. Таким образом, возникновение при ВГЗО комиссии по гидрофикации являлось всецело заслугой Платонова. // Примечательно, что на момент обращения в СТО комиссия по гидрофикации формально уже не существовала. С 30 мая Платонов руководил Госмелбюро (Государственное мелиоративное бюро), учрежденным после упразднения подотдела с.-х. мелиораций ВГЗУ с целью «поставить производственные начинания в этой области на началах самоокупаемости и коммерческого расчета, изыскивая средства для развития мелиоративного дела из внебюджетных ресурсов» (РГАЭ, ф. 478, оп. 3, ед. хр. 1470, л. 97).

Приказом по ВГЗО возглавляемая Платоновым часть по электрификации сельского хозяйства при сельскохозяйственном подотделе была учреждена именно с 1 марта 1924 г. «на началах самоокупаемости и хозрасчета» (см.: РГАЭ, ф. 478, оп. 3, ед. хр. 2320, л. 56).

Совхоз «Спартак», расположенный вблизи села Рогачевка, попал в сферу внимания Платонова еще в августе 1923 г., когда он обратился в подотдел государственных земельных имуществ ГЗУ с просьбой выделить «совхоз с площадью не менее 150 десятин пахотной земли, с заболоченными лугами – для организации опытно-показательного мелиоративного участка» (ГАВО, ф. Р-19, оп. 1, ед. хр. 1950, л. 47). Практически сразу Платонову был предложен совхоз «Спартак», выбор определился уже к концу августа, однако процесс передачи хозяйства затянулся до конца года. 16 января 1924 г. на заседании воронежского землеустроительного совещания было принято окончательное решение: «Передать совхоз «Спартак» в пользование мелиоративной части Губмелиозема для ведения хозяйства на основах хозрасчета… (РГАЭ, ф. 478, оп. 3, ед. хр. 2902, л. 98). Что касается электростанции, то электродвигатель был доставлен в «Спартак» и установлен уже в конце 1923 г. (Там же. Ед. хр. 2321, л. 33). В местной прессе об этом было сообщено следующее: «Около села Рогачевки Воронежского уезда есть совхоз «Спартак». В этом совхозе на днях установлена маленькая электрическая станция. Вся работа сделана в 4 дня, в самый буран, холод. Теперь в «Спартаке» электричеством освещаются не только жилые помещения, но и скотный двор» (На смену лучине идет электричество // НГ. 1924. 5 января. С. 6).

Строительство этой электростанции шло параллельно с электростанцией в «Спартаке»: «Ведутся работы по установке электрической станции в селе Никольском Воронежского уезда. Электричество проводит сельскохозяйственный подотдел Воронежского губернского земельного отдела. Крестьянские хаты будут освещаться за самую дешевую плату (примерно 10 фунтов хлеба в месяц с каждого двора). Работа по установке станции будет закончена не позже 1 февраля сего года. Всего сменит лучину на электричество 100 крестьянских дворов» (Там же. С. 6).

Электростанция в Бабяково, вероятно, самый ранний из перечисленных проектов – наряду с гидроэлектрической станцией на реке Воронеж она упоминается уже в статье Платонова «Гидрофикация и электрофикация» (ВК. 1923. 28 января. С. 5). Как можно судить по сохранившимся документам, Платонова в январе 1924 г. особенно занимают проблемы строительства в Бабяково. «Наша газета» сообщила о наличии денег на строительство уже 5 января: «Подготовляется постройка электрической станции в селе Бабяково Воронежского уезда. Станция будет работать на торфе (около Бабякова есть большое торфяное болото). Локомобиль и деньги уже отпущены», однако финансовый вопрос продолжал решаться вплоть до февраля. В январе – феврале Платонов согласовывает вопрос о выдаче ссуды на электростанцию с правлением Среднечерноземного общества сельскохозяйственного кредита, Губисполкомом и Губпланом (ГАВО, ф. 10, оп. 1, ед. хр. 755, л. 79–82 об.). Окончательное решение, принятое 7 февраля на заседании президиума Губисполкома, гласит о разрешении кредитоваться на строительство электростанции в Бабяково уже в сумме 1000 золотых рублей (Там же. Л. 3 об.). Судьба этого проекта остается невыясненной: позднейшее из известных упоминание об электростанции в Бабяково содержится в настоящем письме в Наркомзем. Что касается ссуды, то она, как следует из сообщения «Воронежской коммуны», возможно, была переадресована, см.: «В начале 1924 года частью по электрификации сельского хозяйства при Губземуправлении на средства Сельхозкредита (1000 руб.) была предпринята электрификация с. Рогачевки Воронежского уезда» (Рогачевстрой // ВК. 1924. 2 октября. С. 4).

Дальнейшие работы по электрификации села Рогачевки в значительной степени были проведены уже в апреле – июне, строительство электростанции завершилось к началу октября; немногим раньше, 28 сентября, «в торжественной обстановке» была открыта к регулярному действию электрическая станция в с. Никольском (см. сообщения об этом: Рогачевстрой // ВК. 1924. 2 октября. С. 4; Электричество в крестьянские избы // Там же). // 23 августа 1925 г. электростанция и мельница в Рогачевке сгорели в результате кулацкого поджога (см.: ГАВО, ф. Р-19, оп. 1, ед. хр. 1950, л. 19; Ласунский. С. 204). В последующем история этого проекта легла в основу «Рассказа о потухшей лампе Ильича» (1926). // В 1924 г. электрификационные работы в совхозе «Спартак» самым тесным образом переплетались с мелиоративными. 26 сентября на заседании губернской тройки по общественно-мелиоративным работам по докладу Платонова было принято решение о включении пункта по восстановлению поливного хозяйства в совхозе «Спартак» в план общественно-мелиоративных работ (РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 2627, л. 93); таким образом было обеспечено финансирование работ на осень 1924 г. – в сумме «не более 3000 рублей» (Там же). К декабрю проект восстановления поливного хозяйства на опытномелиоративном участке «Спартак» был подготовлен и отослан на отзыв в Институт сельскохозяйственных мелиораций при Наркомате земледелия (ГАВО, ф. Р-19, оп. 1, ед. хр. 3259, л. 13).

В начале 1924 г. на совещании представителей местных организаций (Общества сельхозкредита Среднечерноземной области, Губплана, ГубЗУ, Всеработземлеса, ГСНХ, кооперативных организаций, банков) решено было увековечить память В. И. Ленина строительством электростанции в Богучарском уезде «на средства, которые должны быть собраны с организаций, принимавших участие в этом совещании» (Электростанция памяти В. И. Ленина // ВК. 1924. 1 марта. С. 4). Платонов вошел в бюро, сформированное «для выработки подробного плана постройки и сбора средств», наравне с представителями Общества сельхозкредита (т. Кибальников) и Госбанка (т. Комиссаров). По поводу «организованного строительства в память тов. В. И. Ленина электрических станций волостного масштаба, хотя бы по одной на губернию», существовало особое отношение Госбанка во все ГЗУ, в том числе и Воронежское (РГАЭ, ф. 478, оп. 5, ед. хр. 2941, л. 81).

Судя по пометам на письме, в Наркомзем оно попало 16 апреля. К 19 апреля ответ Платонову составил заведующий подотделом механизации Б. Б. Кажинский, затем он передал письмо Н. Ф. Болховитинову с резолюцией: «Я составил общий ответ по сему, а Вас прошу дать насчет трактора, см. в конце 19/IV.24». К 21 апреля Болховитинов прояснил вопрос о тракторе, о чем и написал на полях письма: «Трактор «Фордзон» продается Сельскосоюзом и Госторгом в Москве и в Ростове н/Дону. Цена его на месте с запчастями, шкивом и плугом Оливера 180 червонцев, причем возможен кредит. Наркомзем ходатайствует перед Наркомвнуторгом о снижении цен на трактор «Фордзон» до 112 червонцев. Топливо для тракторов отпускается без акциза».. Независимо от изложенного, просим сообщить, возможно ли через ваше посредство получить трактор в кредит, с возможно более длительной рассрочкой уплаты. Трактор нам нужен небольшой (от 12, не более, лошад[иных] сил), желательно типа «Фордзон». Нам трактор нужен не только для пахоты, но и для устройства передвижной показательной электростанции. По всем вопросам просим срочного ответа и заключения. // Сотрудники Наркомзема, имевшие дело с письмом Платонова, были, каждый в своей сфере, фигурами выдающимися. Николай Феодосиевич Болховитинов (1894–1964) – в последующем известный профессор-металловед, создатель одного из первых курсов по металлографии и термической обработке в СССР, автор учебника «Металловедение и термообработка», получившего широкое признание уже в начале 1930-х гг. и выдержавшего несколько переизданий на русском и иностранных языках. Бернард Бернардович Кажинский (1890–1962) – инженер-электрик, пионер исследований в области биологической радиосвязи в нашей стране, кандидат физико-математических наук. В 1920-е годы Кажинский выступал в Москве с лекциями о биологической радиосвязи, в частности, известно о его лекции «Человеческая мысль – это электричество», прочитанной в 1922 г. перед слушателями Петровско-разумовской академии. В 1923 г. в издании Ассоциации натуралистов вышла его небольшая книжка под названием «Передача мыслей». Возможно, Платонов имел какое-то представление об идеях Кажинского, когда пытался разрабатывать свой «электромагнитный трансформатор-резонатор», запечатленный позднее в повести «Эфирный тракт».

Солдатов Петр Афанасьевич работал под руководством Платонова с 1923 г., во время общественно-мелиоративных работ 1924–1925 гг. исполнял должность районного гидротехника Россошанского уезда, с октября 1924 г. – заместитель губмелиоратора.

Письма не сохранились. Литвин-Молотов Георгий Захарович (18981972) – главный издатель Платонова 1920-х гг.: редактор воронежских газет, на страницах которых Платонов дебютировал как поэт, прозаик и публицист; редактор и издатель книги стихов Платонова «Голубая глубина» (Краснодар, 1922), сборников прозы второй половины 1920-х гг. Подробно о Литвине-Молотове см.: Ласунский. С. 134–142; «Дело» Г. З. Литвина-Молотова / Публикация Н. Корниенко // Страна философов, 2000. С. 837–847.

По воспоминаниям Литвина-Молотова, после выхода книги стихов Платонова «Голубая глубина» у него были намерения издать еще и книгу прозы, однако вместо обещанных рассказов Платонов прислал ему подборку статей.

С 17 октября 1923 г. Платонов являлся заведующим подотделом сельскохозяйственной мелиорации ГЗУ, а с 1 марта 1924 г. еще и заведовал хозрасчетной частью по электрификации сельского хозяйства (см. п. 53). Заявляя об отсутствии работы, Платонов подразумевает здесь как тяжелое состояние с финансированием подотдела сельхозмелиорации, так и невозможность заниматься литературной работой.

Ответ издательства на письмо Платонова от 20 апреля (см. п. 54) не выявлен. Обстоятельства переписки Платонова с Литвиным-Молотовым и издательством «Буревестник», упоминаемые в данном письме, остаются неизвестными. Судя по партийным анкетам Литвина-Молотова, с мая 1924 г. он вместе с издательством находился в Ростове-на-Дону.

Имеется в виду газета «Воронежская коммуна».

Статья Г. Наумова (он же Плетнев) была опубликована 15 июня 1924 г.

На момент данной дискуссии именно Платонов являлся заведующим указанного подразделения ВГЗО.

Речь идет о голоде 1921 г.

АРА – от англ. «American Relief Administration», Американская администрация помощи, существовавшая в 1919–1923 гг. Своей задачей официально провозгласила оказание продовольственной и всякой иной помощи европейским странам, пострадавшим во время Первой мировой войны. В 1921 г. во время голода в Поволжье Советское правительство разрешило деятельность АРА в РСФСР.

Описанная в письме ситуация с командированными инженерами явилась следствием недопонимания между центром и ВГЗУ при попытке восполнить нехватку квалифицированного персонала, необходимого для проведения общественно-мелиоративных работ.

Эта и последующие аналогичные телеграммы-сводки относятся к периоду общественно-мелиоративных работ 1924–1925 гг. в Воронежской губернии. В телеграммах указывалось количество строящихся мелиоративных сооружений по уездам губернии и количество привлеченных к работам людей – пеших и конных. В отсутствие Платонова аналогичные телеграммы отправлялись также другими ответственными работниками ВГЗУ – заведующим Губмелиоземом Томсоном, заведующим ВГЗУ Архиповым и др.

Бухгалтер ВГЗУ.

По сохранившимся документам устанавливается, что поездка Платонова состоялась между 12 и 19 сентября.

Солдатов Петр Афанасьевич – см. прим. 8 к п. 53.

Травкин Вениамин Александрович – районный гидротехник Богучарского уезда.

Куренков М. И. – райгидротехник Острогожского уезда, один из предшественников Платонова на посту губмелиоратора; заведовал подотделом сельскохозяйственной гидротехники отдела землеустройства и мелиорации ВГЗУ в июле – августе 1922 г., уволился в связи с переводом подотдела на хозрасчет.

Братья Августин и Леонид Леопольдовичи Зенкевичи были направлены на общественно-мелиоративные работы Наркомземом; в письме речь идет об их участии в изыскательских работах на реках Черная Калитва и Тихая Сосна. В 1926 г., после отъезда Платонова в Москву, А. Л. Зенкевич занял освободившийся пост губмелиоратора.

Речь идет о телеграмме-сводке, отправленной в Наркомзем во время поездки Платонова по Валуйскому уезду.

В 1924 г. с планом обводнения (строительство водохранилищ и колодцев) был связан один из напряженных моментов во взаимоотношениях Воронежского ГЗУ с центром. Рассмотрев план работ, составленный в Воронеже, Наркомзем значительно сократил количество обводнительных работ, предложив в то же время расширить осушительные (см.: Изменение видов общественно-мелиоративных работ // ВК. 1924. 18 сентября). В свою очередь в Воронеже на заседаниях губернской тройки по общественно-мелиоративным работам решено было ходатайствовать перед Наркомземом об оставлении плана работ в первоначальном варианте (см.: РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 2627, л. 87–89, 91–93). В связи с этим в период между 30 сентября и 4 октября Платонов был командирован в Москву, где и добился отмены решения Наркомзема (см.: Там же. Л. 168–169).

Речь идет об исследованиях, предшествовавших осушительным работам на этих реках.

В связи с проведением общественно-мелиоративных работ в Воронеж направлялись самые разнообразные инструкции Центра, например: «Инструкция по обследованию уездов Воронежской губернии с целью организации общественно-мелиоративных работ», «Инструкция по производству изысканий для устройства водосборных прудов», «Инструкция политруку при производителе общественно-мелиоративных работ» и т. д. Какая инструкция имелась в виду в данном случае, установить не удалось. Как свидетельствует запись Прозорова на бланке телеграммы, инструкция была выслана в Воронеж еще 24 сентября.

Возможно, опечатка и необходимо читать «скорый».

Письма с заполненной формой обращения не сохранились.

Обращение к райгидротехникам было составлено сразу же после заседания губернской тройки по общественно-мелиоративным работам (10 октября). Одна из проблем, возникших в ходе общественномелиоративных работ, заключалась в том, что для поглощения всех денежных средств, выделенных на осенний период, требовалось расширить работы по строительству плотин. К тому же было понимание, что возведение плотин должно быть завершено в строительном сезоне 1924 г., в противном случае существовала опасность их разрушения от весенних паводковых вод… Саратовская губерния нас уже обогнала. Наша губерния потеряла первое место и идет на третьем (второе место заняла, кажется, Немкоммуна)Немкоммуна – немецкая коммуна; название немецких районов Поволжья.

Телеграмма была отправлена после окончательного разрешения вопроса о строительстве плотин, доделывать которые предстояло весной 1925 г. См. прим. 2 к п. 66.

Вероятно, речь идет о реке Черная Калитва, как и в телеграмме от 11 ноября.

Дмитриев Петр Феофанович.

Речь идет о плотинах, завершить строительство которых планировалось весной 1925 г., см. прим. 2 к п. 66.

Землечерпательная машина, или экскаватор, была необходима для проведения осушительных работ на реке Тихая Сосна, что было ясно уже в сентябре 1924 г. Будучи в Москве в первых числах октября, Платонов выяснил, что Наркомзем не располагает нужными для Воронежа машинами, однако имеется возможность приобретения экскаватора за границей. Об этом по возвращении в Воронеж было доложено губернской тройке по общественно-мелиоративным работам, после чего Платонову предложили «вопрос этот проработать и представить свои соображения на утверждение» (РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 2627, л. 168–169). Дело, как кажется, было почти безнадежным, однако в октябре же Госплан постановил передать в распоряжение Наркомзема 11 экскаваторов, находившихся до того в ведении ГЭК ВСНХ. Один из этих экскаваторов, а именно «Марион» № 3608, Наркомзем запланировал для передачи в Воронежскую губернию; 6 ноября Наркомзем выслал в Воронеж чертежи этого экскаватора для ознакомления (ГАВО, ф. Р-19, оп. 1, ед. хр. 3286, л. 127). В то же время обнаружилась и другая возможность приобретения землечерпалки – с помощью инженера Райхера, узнавшего о затруднениях воронежцев от инспектора Прозорова во время своего визита в Наркомзем. Райхер рекомендовал Платонову землечерпательницу собственной, улучшенной, конструкции и с первым же письмом (было получено в Воронеже 13 ноября) отправил ее схематический чертеж, а также предложил при необходимости не только изготовить в короткое время рабочие чертежи машины, но и «иметь наблюдение за постройкой снарядов вплоть до приведения таковых в рабочее состояние» (ГАВО, ф. Р-19, оп. 1, ед. хр. 3286, л. 122–122 об.). По словам инженера, его землечерпательницы были «введены во многих местах в довоенное время и оказались вполне пригодными для выполнения соответствующих работ» (Там же). В ответ на предложение Райхера из Воронежа последовал запрос о возможном месте, сроках и стоимости изготовления машины (Там же. Л. 121). Со вторым письмом Райхера (получено 24 ноября) пришли новые схематические чертежи и таблица «главных элементов землечерпательниц типа I и II», в качестве места изготовления экскаватора назывались Ленинград (в частности, Путиловский завод) или Воронеж (завод «Столль»), срок работ определялся в 3–4 месяца (Там же. Л. 218). После того как Платонов запросил приблизительную стоимость машины, Райхер ответил, что «довоенная цена частей землечерпательной машины калькулировалась в среднем около 10 рублей за пуд готового изделия», а также, находясь в отпуске, вызвался «приехать… для доклада как о конструкции машин, так и типов и способа работы при соответствующей оплате за проезд и командировочные расходы» (Там же. Л. 220). Однако получилось так, что Платонов сам выехал в командировку в Ленинград. См. далее п. 80.

Кировский завод (Санкт-Петербург), бывший Путиловский, в 19221934 гг. – «Красный Путиловец». Основан в 1801 г. как казенный чугунолитейный завод, выпускавший артиллерийские снаряды. В 1868 г. инженер Н. И. Путилов купил его и организовал на нем производство рельсов. К концу XIX в. завод являлся крупным металлургическим и машиностроительным предприятием России с четырьмя видами производства: металлургия, вагонои паровозостроение, артиллерия и судостроение.

Механический завод, основанный в 1869 г. воронежским предпринимателем и общественным деятелем В. Г. Столлем. С середины 1920-х гг. выпускал сельскохозяйственные машины, маслобойное оборудование, нефтяные двигатели.

Тотка, Тотик, Тоша – так в семье звали сына Платона (1922–1943).

Один из экскаваторов, переданных Наркомзему из ГЭК ВСНХ, см. прим. 1 к п. 74.

Намеченная поездка не состоялась. 11 декабря Платонов выступил с докладом «О сравнительной стоимости выработки 1 куб. земли арендным экскаватором «Марион» и приобретенной лопатой инж[енера] Райхера» на заседании губернской тройки, мотивируя необходимость предпочтения землечерпалки Райхера (РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 3387, л. 25). На основании этого доклада тройка приняла решение: «Принимая во внимание действительную необходимость паровой лопаты сист[емы] инж[енера] Райхера на работах по регулированию реки Тихой Сосны и крайне высокую арендную плату за экскаватор «Марион», признать приобретение паровой лопаты системы инж[енера] Райхера желательным, для чего срочно командировать лицо, компетентное в этом деле, на Путиловский завод с целью точного установления стоимости указанной паровой лопаты и срока ее изготовления». После этого 13 декабря Платонов выехал в Ленинград. В результате этой поездки ситуация еще раз кардинально изменилась (см. далее п. 80), и в конечном итоге в распоряжении ВГЗУ оказался именно экскаватор «Марион», но произошло это лишь в начале сентября 1925 г.

То есть 13 декабря. В этот же день Платонов получил удостоверения для ведения переговоров «с государственными учреждениями, предприятиями и частными лицами по вопросу об изделии парового многочерпакового экскаватора для работ по регулированию стоков рек Воронежской губернии» и на заключение договора «с расчетом стоимости экскаватора франко-завод-Ленинград не более четырнадцати тысяч рублей» (ГАВО, ф. 19, оп. 1, ед. хр. 3286, л. 177). Как свидетельствует рапорт заведующему Губземуправлением от 11 декабря, во время командировки Платонов планировал заключить в Ленинграде договор с инженером Райхером и ознакомиться с работой его экскаватора на Волховстрое (Там же. Л. 172172 об.). Обстоятельства этой поездки отчасти проясняются письмом Райхера от 20 декабря, написанным вдогонку возвращающемуся в Воронеж Платонову (Там же. Л. 233). 18 декабря Платонову была вручена техническая документация по землечерпательнице (спецификация главных элементов, чертеж), при этом инженер Райхер поднял вопрос «о выдаче какой-нибудь суммы в счет произведенной мною работы и за консультативные участия в Маштресте, Путиловском и «Вперед» заводских совещаниях, связанных с затратой времени и расходами по разъездам и проч.». Можно предположить, что вышеупомянутые совещания проходили во время командировки Платонова, однако документального подтверждения этому не обнаружено. По словам Райхера, Платонов «категорически отклонил» предложение о выплате денег и «заявил», что оплата будет произведена по окончательном оформлении заказа на заводе; речь, скорее всего, шла о заводе «Вперед» (см.: Там же. Л. 325). В то же время Платонов рассчитывал, что по его отъезде Райхер проделает «дальнейшую срочную работу на заводе». 19 декабря, уже в отсутствие Платонова, Райхер лично уточнил на заводе перспективы своей работы и пришел к решению «отказаться от дальнейшего участия в этом начинании ввиду неуплаты за вышеупомянутые труды непосредственно после выполнения той или иной работы». В этой критической ситуации Платонов проявил очевидное желание сохранить сотруднические отношения с Райхером: 13 января 1925 г. инженеру было направлено отношение с просьбой срочно сообщить условия, на которых тот согласится «провести все работы по наблюдению за изготовлением многочерпакового экскаватора Вашей системы на одном из машиностроительных заводов Ленинграда, предоставив в распоряжение завода-строителя рабочие чертежи и наблюдая за техническим выполнением их» (Там же. Л. 326). При такой постановке вопроса Райхер в ответном письме от 23 января также выразил готовность к дальнейшей совместной работе (Там же. Л. 325). Однако с января 1925 г. воронежские мелиораторы в большей степени рассчитывали уже на получение экскаватора «Марион» от Наркомата земледелия. 21 января Платонов доложил об экскаваторе Наркомзема на очередном заседании губернской тройки по общественно-мелиоративным работам, на этом же заседании было решено временно отложить решение вопроса об изготовлении второго экскаватора в Ленинграде (ГАВО, ф. Р-10, оп. 1, ед. хр. 815, л. 17–18 об.). Окончательное решение – «от приобретения 2-го экскаватора за неимением средств воздержаться» – было принято на заседании губтройки 8 апреля 1925 г. (РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 3388, л. 25).

Речь идет о какой-то неточности, допущенной Платоновым, по-видимому, в его выступлении на краевом совещании по общественномелиоративным работам в Саратове (29 января – 3 февраля 1925 г.).

Речь идет о расценках на земляные работы.

Что конкретно имелось в виду, неизвестно.

В ходе этой поездки Платонов лично проверял проход паводковых вод через недостроенные плотины (см. прим. 2 к п. 66). Как свидетельствует телеграмма в Наркомзем, на 25 марта у семи из 296 плотин были обнаружены незначительные промоины. Убыток составил 2000 рублей (РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 3387, л. 71).

В ходе общественно-мелиоративных работ по рекомендации Наркомзема широко проводилась организация мелиоративных товариществ. Теоретически подобная форма организации должна была облегчить населению получение ссуд на мелиоративные работы. Однако с завершением общественных работ вопрос о кредите вставал особенно остро. 8 апреля Платонов выступил по этому поводу на заседании губернской тройки. Решение, принятое по этому вопросу, было следующим: «Принимая во внимание заинтересованность населения в мелиоративных работах и широкую организацию мелиоративных товариществ в губернии, деятельность которых и жизненность всецело зависят от срочного предоставления им на работы долгосрочного мелиоративного кредита, просить НКЗ о скорейшем переводе назначенного для Воронежской губернии долгосрочного мелиоративного кредита» (РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 3388, л. 25). Эта же проблема отражена в докладе инспектора Прозорова от 23 апреля: «Общественно-мелиоративные работы в Воронежской губернии вызвали чрезвычайный интерес к делу мелиорации у населения. Лучше всего это характеризуется развитием мелиоративных товариществ: еще в августе в губернии не было ни одного мелиоративного товарищества, в настоящее время зарегистрировано ГЗУ 284 товарищества (36 – осушение, 248 – обводнение) с площадью осушительных работ до 9000 дес., устройством 158 новых прудов и 132 колодцев. Теперь вообще мелиоративное кооперирование – дело, нас мало интересующее: скажите, и завтра их, т[оварищест]в, будет 500. Но что делать с ними! Когда бываешь на работах, правления т[оварищест]в терзают сердце: давайте, говорят, ссуду. А ссуды всё нет и нет. Существенно скорбим. // Существующий ныне во всех уездах штат уездных мелиораторов и техников при них, занятый сейчас на общественно-мелиоративных работах, в состоянии принять на себя производство работ на землях мелиоративных товариществ, население сможет произвести все работы, не требующие квалифицированной рабсилы, своими средствами – однако для оплаты квалифицированной рабсилы и материалов необходим ссудный кредит» (Там же. Л. 35–36).

Вероятно, речь идет о статьях Платонова «Мелиоративная война против засухи» (ВК. 1925. 21 февраля) и «Как единственно возможно ликвидировать засуху» (Там же. 12 марта).

Рыков Алексей Иванович (1881–1938, репрессирован) – государственный и партийный деятель. После прихода к власти большевиков работал на высоких руководящих должностях: нарком внутренних дел (1917), председатель ВСНХ (1918–1921, 1923–1924), заместитель председателя СНК (с 1921 г.), председатель СНК СССР (19241930) и др. Занимал высокие партийные посты (член Политбюро ЦК, 1922–1930; Оргбюро ЦК, 1920–1924, и др.). Популярность имени Рыкова в данном случае объясняется тем, что общественномелиоративные работы в губернии были открыты после получения телеграммы за подписью председателя СНК Рыкова об ассигновании на Воронежскую губернию 1 118 000 рублей.

Уже 8 апреля на адрес заместителя заведующего ВГЗУ пришла телеграмма: «Прошу срочно командировать Платонова [в] Москву [для] доклада [о] мелиоративных товариществах. Копылов» (РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 3378, л. 60).

Гониометр – прибор для измерения углов между плоскими гранями твердых тел. Используется в кристаллографии, геодезии, метрологии и др.

Боярский Александр Федорович – инструктор общественно-мелиоративных работ Наркомзема.

Речь идет о рулетках и гониометрах, упомянутых в п. 84.

Имеются в виду фотографии объектов общественно-мелиоративных работ.

Ответ на телеграмму Копылова: «Сводка 3484 противоречит предыдущей. Сообщите правильные сведения» (РГАЭ, оп. 7, ед. хр. 3388, л. 45). Речь шла о телеграмме-сводке от 8 июня.

Совещание проходило с 17 по 20 июля. Сам Платонов выступил на нем с докладом о проведенных общественно-мелиоративных работах, о мелиоративной кооперации, мелиоративном кредите и будущей мелиорации в губернии.

Речь идет о подаче окончательного отчета по общественно-мелиоративным работам.

Платонов регулярно бывал в Москве в Наркомате земледелия. В альманахе «Наши дни» (М.; Пг., 1924. № 4. С. 24) напечатано стихотворение «Сердце в эти дни смертельно и тревожно»; в журнале «Прожектор» (М., 1923. № 16. С. 2) – «Динамо-машина».

Имеется в виду «два года» после встречи с Воронским в 1924 г. Речь идет об общественно-мелиоративных работах 1924–1925 гг.

Подробно об истории переезда Платонова в Москву и увольнении с работы см. п. 96.

См. работы Платонова, отмеченные в удостоверении, выданном ему Воронежским ГЗУ 11 мая 1926 г.: «За это время под его непосредственным административно-техническим руководством исполнены в Воронежской губернии следующие работы: построено 763 пруда, из них 22 % с каменными и деревянными водосливами и деревянными водоспусками; построено 315 шахтных колодцев (бетонных, каменных и деревянных); построено 16 трубчатых колодцев; осушено 7600 десятин; орошено (правильным орошением) 30 дес., исполнены дорожные работы (мосты, шоссе, дамбы, грунтовые дороги) – и построено 3 сельские электрические силовые установки. Кроме того, под руководством А. П. Платонова спроектирован и начат постройкой плавучий понтонный экскаватор для механизации регулировочно-осушительных работ. // Тов. Платоновым с 1 августа 1924 г. по 1 апреля 1926 г. проведена кампания общественно-мелиоративных работ…» (Волга, 1975. С. 163).

Ср. начало статьи «Фабрика литературы», написанной в первые месяцы московской жизни: «Искусство, как потение живому телу, как движение ветру, органически присуще жизни».

В 1926–1927 гг., когда Воронский еще оставался редактором «Красной нови», публикаций Платонова в журнале не было.

О первом обращении Платонова к Божко-Божинскому на данный момент ничего не известно.

С 1 августа 1926 г. должность Платонова – заместитель ответственного секретаря земсекции ЦК профсоюза сельскохозяйственных и лесных рабочих (Всеработземлес) – занимал А. Н. Тираспольский. Формально Платонов был откомандирован на работу в Наркомзем.

Платонов перевез семью в Москву в июне 1926 г., после своего оформления на работу в ЦК Всеработземлеса.

По всей вероятности, речь могла идти о какой-то работе в сфере подготовки и издания технической литературы.

Здесь Платонов в общих чертах приводит сведения из удостоверения, выданного ему при увольнении из ВГЗУ 11 мая 1926 г.; см. прим. 4 к п. 94.

Речь идет о статье «О дешевом водном пути Черноземного края» (Известия. 1926. 17 июля).

Речь идет о публикации рассказа «Бучило» (Красная нива. 1924. № 43).

На момент написания письма у Платонова не было публикаций в журнале «Красная новь» (см. прим. к п. 94).

За время пребывания Божинского в Воронеже Платонов неоднократно обращался к нему по самым важным вопросам – это и организация в 1921 г. комиссии по гидрофикации, с которой началась мелиоративная деятельность Платонова, и проект гидроэлектростанции на реке Воронеж в 1922 – начале 1923 гг.

После переезда в Москву Платоновы занимали комнату в Центральном доме специалистов сельского и лесного хозяйства (Большой Златоустинский переулок, дом 6), относящемуся к ведомству ЦК Союза сельскохозяйственных и лесных рабочих СССР. Платонов был освобожден от занимаемой должности 18 июля 1926 г., а первые документы о выселении семьи (письмо и счет) датированы 8 июля (см.: К истории выселения семьи А. Платонова из ЦДС. Публикация Н. Корниенко // Архив. С. 588).

ЦДС – Центральный дом специалистов.

В сентябре решался вопрос о работе Платонова в Наркомате земледелия, о чем свидетельствует письмо заведующего отделом мелиорации НКЗ Миронова в ЦДС с просьбой предоставить комнату инженеру Платонову «ввиду того, что т. Платонов временно командируется на ударную работу по восстановлению Центрально-черноземной области, а семья его остается в Москве» (К истории выселения семьи А. Платонова из ЦДС. С. 589).

У Платоновых в это время жила младшая сестра Марии Александровны Валентина, переехала из Воронежа в Москву вместе с семьей сестры; до замужества жила в их семье, нянчила Платона.

Неизвестно, о каком рассказе идет речь.

С 1923 г. Казин входил в ближайший круг сотрудников А. К. Воронского: член правления издательства «Круг» (с 1923 г.); печатался и выполнял редакторскую работу в журналах Воронского.

Платонов был зачислен на службу в Наркомат земледелия на должность инженера-гидротехника Отдела мелиорации решением приемно-аттестационной подкомиссии Наркомзема от 21 октября 1926 г. (см.: «Губмелиоратор тов. Платонов». Публикация М. Немцова и Е. Антоновой // Страна философов, 2000. С. 508).

Речь идет о переезде в Москву в июне 1926 г. в связи с работой в ЦК Всеработземлеса.

21 октября Платонова принимают на службу в Наркомат земледелия, зачисляют на должность инженера-гидротехника отдела мелиорации и сельского хозяйства НКЗ. Именно по линии этого ведомства, но уже в новой должности – старшего инженера-торфотехника Платонов получает в декабре 1927 г. назначение в Тамбов.. // Мария Александровна с сыном осталась в Москве. Письма отправлялись на адрес ЦДС: Москва, Б. Златоустинский пер., 6, Центральный дом специалистов сельского хозяйства.

Sip’y; сип задница (в воронежских и тамбовских говорах).

Т. е. не на почтовой карточке.

На почтовой карточке (п. 99) нет почтового штемпеля.

8 декабря, в день приезда в Тамбов, Платонов подает рапорт на имя заведующего Тамбовским ГубЗУ: «Доношу, что сего числа я прибыл в Тамбовское губземуправление и вступил в исполнение обязанностей губернского мелиоратора – о чем прошу Вашего распоряжения издать соответствующий приказ. Зачислить меня на жалованье прошу с 5/XII т. г. – дня откомандирования из НКЗема. Время с 5 по 7-е декабря ушло на приглашение персонала в Москве и ликвидацию домашних дел» (см.: Ходякова Г. И. «Возможно, что меня здесь слопают…» (О пребывании А. Платонова в Тамбове) // Русская провинция: записки краеведов. Воронеж, 1992. С. 164. Далее – Ходякова).

Речь идет о младшей сестре Марии Александровны.

С осени 1926 г. в центральных городах СССР нарастает продовольственный кризис, что было связано с низкими закупочными ценами на хлеб и сельскохозяйственные продукты, которые осенью крестьяне отказывались продавать по установленным государством ценам.

В Воронеже оставалась родная семья Платонова (Климентовы).

«Осенняя поэма» – первое название поэмы «Иван да Марья»; первоначально поэма была посвящена Марии Александровне; новые строки, о которых идет речь, вписаны в беловой автограф (см.: Сочинения, I (1). С. 608–609. Примечания Е. Антоновой).

Жлоборатория – платоновский неологизм. В неоконченной повести «Однажды любившие» образ уточнен эпитетом: «балакающая жлоборатория» (см. с. 652 наст. издания).

При жизни Платонова поэма не была опубликована (впервые: Октябрь. 1999. № 2. С. 131–134).

Платонов присутствует на заседании губземуправления, посвященном вопросам подготовки совещания специалистов сельского и лесного хозяйства (см.: К совещанию специалистов сельского и лесного хозяйства // Тамбовская правда. 1926. 10 декабря. С. 2).

IV сессия губисполкома открылась 6 декабря. 8 декабря (а также, скорее всего, 9 и 10) Платонов был на заседаниях, посвященных обсуждению доклада по итогам «восстановленческих мероприятий» в сельском хозяйстве. В курируемой им области мелиорации эти итоги были самыми удручающими: план по мелиорации оказался выполнен на 50 %, что объяснялось неполным штатом мелиораторов и распылением государственных кредитов. В связи с провалом мелиоративного плана контрольным инстанциям рекомендовалось обратить внимание на проверку расходования средств на мелиорацию, а ГЗУ – добиться пополнения штата специалистамимелиораторами (Тамбовская правда. 1926. 11 декабря. С. 2).

В Тамбове Платонова знали как губернского мелиоратора соседней Воронежской губернии, а также, скорее всего, были осведомлены о его скандальном увольнении из ЦК Союза сельскохозяйственных и лесных рабочих СССР. За две недели до его приезда Тамбов посетили руководители секции землеустроителей ЦК Союза; обследовались работа и быт тамбовской секции, главное внимание было обращено на взаимоотношения губбюро секции с подотделами землеустройства и мелиорации. 30 ноября в Москве состоялось обсуждение отчета ответственного секретаря Тамбовской секции тов. Шатилова, на котором присутствовали инструктор Наркомзема и начальник Тамбовского ГЗУ тов. Рубцов (см.: Землеустроитель. 1926. № 12. С. 63). Представители землеустроительной секции ЦК Союза присутствовали и на открывающемся в Тамбове совещании специалистов сельского и лесного хозяйства.

Оклад Платонову (см. ниже) был назначен действительно значительно выше всероссийского и приближался к самым высоким окладам (Московская губерния); максимальный оклад заведующего подотделом мелиорации по России в 1926 г. составлял 150 рублей (см.: Вопросы зарплаты мелиораторов // Землеустроитель. 1927., московская «знаменитость»!) На это один местный коммунист заявил, что советская власть ничего не пожалеет для хорошей головы. Во как, Машка! // № 3. С. 21. Подпись: А. Т.).

Волков Иван Васильевич (1886-?) – член ВКП(б) с 1920 г., в 19231925 гг. – ректор инженерно-землеустроительного техникума в Киеве и член бюро секции землеустроителей. Был откомандирован в ЦК Всеработземлеса по запросу ЦК с целью «укрепить работниками Всесоюзную землеустроительную секцию»; в это время ответственный секретарь землеустроительной секции ЦК Союза; семья его также некоторое время жила в Центральном доме специалистов. В ЦК Союза Волков появился в одно время с Платоновым. До того в журнале «Землеустроитель» за подписями «Землеустроитель Волков», «Уездный землеустроитель Волков» были опубликованы четыре его весьма посредственные статьи на организационные темы, в которых он главным образом развивал тему нового типа советского землеустроителя – землеустроителя-общественника (см.: Волков И. В., земл. Надо дать землеустроителю возможность быть общественником // Землеустроитель. 1925. № 6. С. 18–20). Волков был чистым функционером и, в отличие от Платонова, совершил стремительную карьеру: в июле 1926 г. на пленуме, освободившем Платонова от должности, Волков возглавил землеустроительную секцию; на пути восхождения на вершину власти он сбросил не только неудобного Платонова; тогда же он сначала вовсе упразднил должность своего заместителя, весьма авторитетного мелиоратора Н. В. Красавина, возложив собственным приказом его полномочия на себя, также убрал того из редколлегии главного журнала ЦК Союза «Землеустроитель», а себя назначил ответственным редактором журнала (с июньского номера постоянно выступал на страницах журнала только с передовицами, из которых нельзя понять его специализацию). Волков принял самое непосредственное участие в увольнении Платонова и назначении на его должность с 1 августа 1926 г. такого же, как и сам, функционера, члена секции А. Тираспольского, среди заслуг которого (судя по информации журнала) стала поездка в Крым в апреле 1926 г., где он удачно снял в аренду дачу для летнего отдыха членов Союза (см.: Хроника // Землеустроитель. 1926. № 7. С. 78). В ноябре 1926 г. Волков посетил Тамбов с инспекционной проверкой.

Царицын был переименован в Сталинград в 1925 г., в 1961 г. переименован в Волгоград.

Барабанов – инженер-мелиоратор губернского земельного управления; до приезда Платонова занимал должность губмелиоратора, заведующего подотделом мелиорации; после передачи дел Платонову (10 декабря) был назначен на должность старшего инженера по с.-х. огнестойкому строительству.

Комиссионерша – в значении: посредник.

Тихомиров – работник Тамбовского губисполкома, курировал культурномассовую работу; в тамбовских газетах не печатался. Судя по письму, Платонов был знаком с ним до приезда в Тамбов. В Тамбове выходило две газеты – ежедневная газета «Тамбовская правда» и еженедельная «Тамбовский крестьянин». Скорее всего, Платонов был в редакции первой.

Литературный Тамбов прославился в 1919–1921 гг. своим Пролеткультом, который представляли многие известные поэты и прозаики (о чем Платонов знал). После распада Пролеткульта многие тамбовские пролетарские писатели (И. Катаев, Г. Якубовский, В. Докукин, Б. Дальний, П. Слетов и др.) перебрались в Москву, стали активными участниками литературной жизни. По официальным данным, в 1927 г. тамбовская ассоциация пролетарских писателей объединяла 12 писателей, которые в основном занимались «проработкой» резолюций ВАПП (Всероссийская ассоциация пролетарских писателей) и клубно-агитационной работой (см.: Культурное строительство в Тамбовской губернии. 1918–1928. Воронеж, 1983. С. 193). И все-таки Платонова информировали не совсем точно. На страницах газеты печатались «текущие» произведения тамбовских литераторов, а также перепечатывались произведения известных советских писателей (М. Горького, Я. Бердникова, В. Шишкова, М. Колосова, А. Серафимовича, Ф. Панферова и др.).

Тамбовские краеведы указывают дом, в котором Платонов снимал комнату: ул. Бебеля, д. 54 (см.: Овсянников П., Ходякова Г. «Здесь грустная жизнь» (Сто дней Платонова в Тамбове) // Наш Платонов. Воронеж, 1999. С. 297).

Антикоммунистическое восстание крестьян Тамбовской губернии (1920–1921) было жестоко подавлено частями регулярной Красной армии. Крестьянская война, в которой, по признанию М. Тухачевского, одного из руководителей карательных частей, борьба шла «не с бандитами, а со всем местным населением» (см.: Тухачевский М. Борьба с контрреволюционными восстаниями // Война и революция. 1926. № 17. С. 9), закрепила за Тамбовом статус губернского города, крайне неблагополучного с политической точки зрения. С восставшими новая власть расправлялась со всей жестокостью: в заложники брали семьями; расстреливали тысячами; сжигались целые села (см. документы из архива Тамбовского губисполкома: Судьбы русского крестьянства. М., 1996. С. 143–152). Платонов, естественно, знал об этом, тем более что тамбовское восстание перекинулось в соседнюю, Воронежскую губернию, захватив Новохоперский уезд.

Тамбов – один из центров русской религиозной жизни; до революции на территории губернии насчитывалось: 1191 храм, 6 мужских и 12 женских монастырей, здесь находилась знаменитая Саровская пустынь; только в самом городе было 33 православных храма, 4 монастыря, мужская и женская богадельни.

«Эфирный тракт» – первая повесть Платонова, над которой он начал работать в ноябре 1926 г.

Тема отношений «старой веры», науки и коммунизма становится одной из центральных в идейно-философских текстах Платонова этих лет. См. в неоконченной статье «О любви»: «Вы скажете, что мы дадим народу взамен религии науку. Этот подарок народ не утешит» (Платонов А. Возвращение. М., 1989. С. 174).

См. автограф письма в первой вкладке.

В повести «Однажды любившие» Платонов слегка поправит эту неточность: «Третье или четвертое письмо» (см. с. 656 наст. издания).

Цитируется фрагмент из поэмы А. Пушкина «Бахчисарайский фонтан»; в источнике: «Я помню столь же милый взгляд / И красоту еще земную…»

Родительский дом многодетной семьи Климентовых в Ямской слободе, пригороде Воронежа, описан в рассказе Платонова «Маркун» (1921).

В рапорте, поданном Платоновым 8 декабря, в день приезда, он просил «зачислить его на жалование» с 5 декабря – «дня откомандирования из НКЗема».

Месячный оклад Платонову был установлен в размере 200 рублей.

Платонов был членом Союза сельскохозяйственных и лесных рабочих и, согласно решению, принятому июльским пленумом ЦБ Всесоюзной землеустроительной секции, был обязан отчислять в фонд секции взносы в размере 1 % зарплаты (см.: На пленуме // Землеустроитель. 1926. № 8. С. 4).

Имеется в виду отчисление в фонд помощи бастующим английским горнорабочим; эта всесоюзная кампания была организована ВЦСПС; ЦК Союза рекомендовал отчислять 1 % от зарплаты на все время забастовки (см.: Землеустроитель. 1926. № 9. С. 3). Платонов приехал в Тамбов в разгар кампании поддержки забастовки английских горняков: местные газеты печатали рапорты об отчислениях: не менее 1 % зарплаты – однодневный заработок для служащих и рабочих, даже крестьяне пересылали в фонд по 5-10 рублей – «далеким своим братьям» (см.: Как мы помогаем горнякам // Тамбовская газета. 1926. 9 декабря. С. 3). 22 декабря было объявлено о конце акции в связи с окончанием забастовки.

Информация не совсем точная. В газете печаталась продукция местных писателей: агитационные стихи, рассказы антирелигиозной тематики, уездные фельетоны на тему старого и нового быта и т. п.

Первое после 1917 г. губернское совещание всех специалистов, работающих в области сельского и лесного хозяйства, открылось 15 декабря и продлилось 6 дней.

Ближайшие праздники, т. е. выходные дни в советском календаре – Новый год и Рождество (оставалось нерабочим днем до 1930 г.).

Цепулин В. А. и Грачев С. Г. – сотрудники отдела мелиорации НКЗ (см.: Цепулин В. и Грачев С. Больше внимания советскому мелиоратору // Землеустроитель. 1926. № 2. С. 25–27). Перу инженера С. Грачева принадлежит ряд статей о мелиоративных работах, темы и проблематика которых свидетельствуют о весьма близких его отношениях с губмелиоратором Платоновым, см.: Грачев С. К итогам всероссийского мелиоративного совещания // Землеустроитель. 1926. № 6. С. 21–25; Грачев С, инженер. Мелиоративные работы в Центрально-Черноземной области // Там же. 1926. № 12. С. 49–55; Он же. Участие мелиораторов в борьбе с засухой в 1925/26 году // Там же. 1927. № 4. С. 20–25. В. Цепулин (судя по его выступлениям в печати) в основном занимался организационными вопросами, при этом был весьма чуток к установкам ЦК Союза (см.: Цепулин В. Схема построения мелиоративно-гидротехнического аппарата и потребность в техперсонале на ближайшее пятилетие // Там же. 1927.и передать им эту записку. Пусть они напишут, чего и сколько им выслать по этим ценам, и пошлют денег. Сама же напиши мне, чего прислать тебе, сообразуясь с ценами записки. Я тебе вышлю все. Обними моего Тотку, моего милого потомка, ради которого я готов на всё. Прощай. Отвечай. Жму тебя всю. Андрей. // № 1. С. 58–64).

Описка, правильно: XII.

В 1926 г. Г. З. Литвин-Молотов переезжает в Москву: член редколлегии и заместитель председателя редакционно-плановой комиссии Государственного издательства (ГИЗ, Госиздат), с 1927 г. – заместитель председателя правления издательства «Молодая гвардия», фактический руководитель последнего. Как следует из письма, Платоновы встречались в Москве с Литвиным-Молотовым, была достигнута устная договоренность о подготовке к изданию нескольких книг Платонова.

Кондрашов – неустановленное лицо; очевидно, работник секретариата Литвина-Молотова в издательстве «Молодая гвардия».

Новаченко – неустановленное лицо; очевидно, сотрудница Отдела мелиорации НКЗ.

Божинский-Божко А. Г. См. прим. к п. 95.

Волков И. В. См. прим. 5 к п. 101.

Келлер Владимир Борисович (1898–1954) – воронежский поэт, литературный критик, автор первой монографической статьи о Платонове (1922); входил в ближайшее платоновское окружение. Перебрался в Москву раньше Платонова, работал в редакции «Крестьянской радиогазеты». Очевидно, в эти дни бывал у Марии Александровны.

Платонов руководил секцией мелиораторов, 18 декабря выступал на пленарном заседании.

В деле Платонова отсутствуют документы о командировке, однако из логики письма следует, что он был в Москве в НКЗ, где обсуждал годовой план работ.

См. прим. 5 к п. 101.

Платонову удается выбить ставку, о чем свидетельствует помещенное в мартовском номере «Землеустроителя» объявление с приглашением на работу в тамбовский подотдел мелиорации инженерагидротехника (см.: Спрос и предложение труда // Землеустроитель. 1927. № 3. С. 83).

Скорее всего, Платонов рассчитывал поехать в Москву на III Всероссийское землеустроительное совещание (проходило с 24 по 30 января 1927 г.)

Авторская датировка работы над повестью «Эфирный тракт»: «7/XI1926. Москва 2/I-1927. Тамбов» (даты проставлены в автографе повести).

В Тамбове Платонов завершает работу над рассказом «Антисексус» (в России впервые опубликован в 1989 г.).

См. прим. 7 к п. 101.

Речь идет о постоянно объявляемых в периодике литературных конкурсах.

Попов Владимир Алексеевич (1875–1942) – писатель, заведующий редакцией журнала «Всемирный следопыт», где в 1926 г. (№ 12) был опубликован рассказ Платонова «Лунная бомба» (об истории публикации см. комментарии Е. Антоновой: Сочинения I (1). С. 544545). Подробнее см. прим. 4 к п. 112.

Ленинградские связи Платонова этого времени документированы слабо; с Ленинградом он был связан по линии изобретательской и инженерной работы, были у него там и почитатели его литературных произведений; в Ленинграде в это время жил отец Марии Александровны, с которым у Платонова еще в Воронеже сложились дружеские отношения. Вопрос переезда в Ленинград обсуждался им до отъезда в Тамбов; см. письмо Б. Зыкова от 27 октября 1926 г. (Творчество. 1995. С. 165).

На 1925–1927 гг. приходится огромное количество разнообразных научно-производственных экспедиций, о которых постоянно сообщала пресса. Шло интенсивное освоение Сибири и Дальнего Востока, исследовались культура и производительные силы (экспедиции Академии наук), возможности колонизации и переселения крестьянства из центральных областей России (экспедиции Института землеустройства и переселений при Наркомземе РСФСР).

Нееловская улица – улица в Воронеже, где жила Мария Кашинцева (Платонов указывает старое название улицы, в 1918 г. она была переименована в улицу 27 Февраля – в память о решающем дне Февральской революции, см.: Воронеж. История города в названиях улиц. Воронеж, 2003. С. 280). Биографы указывают другие адреса проживания семьи Кашинцевых (см.: Ласунский. С. 94). Нееловская улица фигурирует на конвертах писем 1921 г. возлюбленного Марии Александровны Леонида Александрова в Воронеж.

В повести «Эфирный тракт» эти стихи принадлежат юному Егору Кирпичникову, они посланы телеграммой его возлюбленной Валентине и аттестуются следующим образом: «Странные, шутливые и жестокие слова».

«Эфирный тракт» и книга фантастики не были напечатаны, но на курорт Мария Александровна с сыном поехала, правда, не в апреле, а в июне – июле 1927 г. (см. далее письма Платонова в Крым, п. 123–126).

Маркелова – неустановленное лицо; по контексту письма – работник аппарата Тамбовского ГЗУ. Отсутствует 1-й лист письма.

Очевидно, Мария Александровна в неизвестном нам письме по-своему толковала неприезд Платонова в Москву на Рождество (7 января официально оставался выходным днем до 1930 г.).

Анна Францевна – неустановленное лицо.

Платоновы общались не только с Г. З. Литвиным-Молотовым, но и с его женой – Евгенией Владимировной (урожд. Дьяковой), также редакционным работником.

Платонов напоминает о времени общения с Г. З. Литвиным-Молотовым в пору его работы главным редактором краснодарского издательства «Буревестник»; там (с задержкой) была опубликована книга стихов «Голубая глубина» (1922) с предисловием Литвина-Молотова; велись также переговоры об издании книги рассказов, которая так и не вышла (см. прим. 2 к п. 54 и прим. 1 к п. 55).

В «Тамбовской правде» были опубликованы две статьи Платонова: «О дешевом водном транспорте Черноземного края» (1927. 12 января) и «Значение торфа как топлива» (1927. 29 января).

Речь идет о подготовке новой книги стихов; см. далее п. 108.

В воспоминаниях Мария Александровна пишет, что она собрала книгу стихов Платонова. В фонде Платонова ОР ИМЛИ хранится сборник стихов Платонова, где многие стихотворения представлены копиями, выполненными Марией Александровной.

В публикации 1975 г. эти строки отнесены к повести «Эфирный тракт», однако рукопись повести в это время находится в Тамбове и только перепечатывается на машинке. При отсутствии письма Марии Александровны трудно сказать, о каком произведении идет речь. В это время в редакциях находятся статьи Платонова «Фабрика литературы», «Питомник нового человека», рассказы. Что-то из написанного в Тамбове отправлено Литвину-Молотову только 30 декабря.

Отсылка к образу Пушкина в Михайловской ссылке, запечатленному в стихотворении Г. Шенгели «Льстец» (1922); в источнике: «А там – сельская глушь. Там нету ни души, / Там музу резвую тоской заспишь, задавишь». Стихотворение Г. Шенгели печаталось в сменовеховском журнале «Россия» (М.; Л., 1924. № 2. С. 148). Номер журнала содержит и другие пушкинские материалы; хранится в фонде Платонова ОР ИМЛИ.

Начало работы над исторической повестью «Епифанские шлюзы»; в работе над повестью Платонов пользовался наиболее близким ему как инженеру историческим материалом из книги инженера А. Легуна «Воронежско-ростовский водный путь» (Воронеж, 1909; см.: Антонова Е. О некоторых источниках прозы А. Платонова 1926–1927 гг. // Страна философов, 2000. С. 460–463).

Платонов принял отдел в составе 45 человек.

Отсылка к собственным рассказам и статьям, в которых развивался комплекс идей о новом человеке, человеке сознания, «мозговой» культуры: «Культура пролетариата» (1921), «Симфония сознания» (1923); «Питомник нового человека» (1926); «Родоначальники нации или беспокойные происшествия» (1923, 1926) и др.

См. прим. 8 к п. 107.

Александров Леонид – поклонник Марии Кашинцевой, ее первая любовь. Они познакомились в Петрозаводске, куда из революционного Петрограда перебралась семья Кашинцевых. В пору знакомства с гимназисткой Машей Кашинцевой Александров был уже женатым человеком. После отъезда Кашинцевых в Воронеж Леонид уходит добровольцем в Красную армию, участвует в боях с армией Юденича, получает орден Красного Знамени; после возвращения с фронта разводится с женой и ждет отпуска, чтобы встретиться с возлюбленной Марией… Все это мы знаем из его писем (хранятся в фонде А. Платонова ОР ИМЛИ). Последнее письмо Александрова датируется 14 марта 1922 г. и исполнено тревогой в связи с отсутствием писем от Марии. В это время любовный роман Марии Кашинцевой и Андрея Климентова уже перешел в новое состояние (25 сентября 1922 г. в семье Платоновых родился сын Платон). Однако в пору знакомства Платонова с Марией Кашинцевой и весь 1921 год эпистолярный роман с командиром Красной армии Александровым занимал в жизни Марии не последнее место. Приезжал ли Александров в 1922 г. в Воронеж, нам неизвестно.

Второй известный адрес проживания Платонова в Тамбове. По этому адресу он был зарегистрирован в Тамбове только 20 января. Эта дата и адрес отмечены в выданном Платонову удостоверении заведующего подотделом мелиорации Тамбовского земельного управления (ОР ИМЛИ, ф. 629, оп. 4, ед. хр. 82, л. 1 об.).

Повесть «Епифанские шлюзы» будет опубликована в книге с одноименным названием и в журнале «Молодая гвардия» (1927. № 6).

Герой – инж[енер] {Виль} Бертран Перри, у него невеста Мэри Карборунд [Имена героев повести – «Мэри Карборунд и Бертран Перри» – также записаны в правом углу 1-й страницы письма.].

С 1927 г. вводился в действие «Закон об обязательной военной службе», устанавливающий возраст военнообязанных – с 19 до 40 лет (утвержден ЦИК и СНК СССР 18 сентября 1925 г.). С 10 января по 25 марта по всей стране проходил переучет военнообязанных с 1893 по 1903 г. рождения (см.: Переучет военнообязанных // Тамбовская правда. 1927. 1 января. С. 2). Платонов обязан был явиться на регистрацию, согласно публикуемым в «Тамбовской правде» объявлениям. Как госслужащий он имел отсрочку от армии.

Начало письма утрачено.

Платонов добивается командировки в Москву в Наркомзем, с 11 по 19 января (см.: Ходякова. С. 165), однако возвращается на день раньше.

Ответ Литвина-Молотова неизвестен. Вряд ли он мог обнадежить Платонова возможностью получить работу в издательстве. В это время началась фронтальная проверка Госиздата на предмет сокращения его штата, прежде всего в части редакторов (см.: Итоги обследования Госиздата (По материалам НК РКИ) // Известия. 1927. 23 июня. С. 3).

Платонов был на переучете военнообязанных, с чем, скорее всего, связано появление в его удостоверении адреса проживания только 20 января (см. выше прим. 1, 3 к п. 109).

Чистякова – неустановленное лицо.

Платонов продолжал работать с машинописью рассказа, но нового «предисловия» он не написал. Правка была внесена в раздел «От переводчика», в состав отзывов и в «примечания» фирмы (см. комментарии Д. Московской; Сочинения I (1). С. 560–561). При жизни писателя рассказ не публиковался.

«Рассказ о потухшей лампе Ильича» к этому времени был уже опубликован в журнале «Жизнь крестьянской молодежи» (1926. № 21) под заглавием «Как зажглась лампа Ильича» и в сокращении. Платонов, очевидно, отправляет окончательную редакцию рассказа.

Рубановский Илья Маркович (1900–1976) – редактор издательства «Земля и фабрика» (ЗиФ), цензор Главлита.

«Малый сборник» рассказов состоял из семи произведений (объем 4 п. л.) и уже был сдан (9 ноября 1926 г.) в издательство «Земля и фабрика». Платонов предлагает дополнить сборник новым рассказом, что предполагало получить разрешение цензора. Данный сборник не вышел, отосланный текст «Рассказа о потухшей лампе Ильича» (под заглавием «О потухшей лампе Ильича») опубликован в книге «Епифанские шлюзы» – в издательстве «Молодая гвардия», т. е. у Литвина-Молотова.

До революции В. А. Попов был редактором издававшихся Сытиным журналов «Вокруг света», «На суше и на море», «Журнала приключений»; с 1922 г. работал в издательстве «Земля и фабрика», с 1925 г. – редактор журнала «Всемирный следопыт» (выпускался издательством «Земля и фабрика»); в этом же издательстве под редакцией В. А. Попова выходила серия научно-фантастических книг, в которой Платонов, очевидно, и предполагал издать повесть «Эфирный тракт». На сегодняшний день история отношений Платонова и В. А. Попова документирована слабо. Можно предположить, что Мария Александровна исполнила поручение мужа и отнесла один экземпляр машинописи Попову, и редактор, как и в случае с публикацией рассказа «Лунные изыскания» (см.: Всемирный следопыт. 1926. № 12. Под заглавием «Лунная бомба», в сокращении), предложил радикальное исправление текста (машинопись повести с редакторскими пометами к сокращению и исправлению текста хранится в фонде Платонова РГАЛИ: ф. 2124, оп. 1, ед. хр. 70). Платонов обсуждал с Поповым исправленный им текст повести уже после возвращения из Тамбова.

«ЗиФ» – государственно-акционерное издательство «Земля и фабрика»; возникло по инициативе ЦУ профсоюза бумажников в 1922 г.; при издательстве выходили серии «Рабоче-крестьянская библиотека», журналы «30 дней», «Всемирный следопыт» и др.; в 1930 г. вошло в состав Государственного издательства художественной литературы.

Доверенность жене на ведение литературных дел была оформлена; хранится в фонде писателя ОР ИМЛИ.

Речь идет о статье «О дешевом водном транспорте Черноземного края» (Тамбовская правда. 1927. 12 января). Статья печаталась в сокращении; по автографу впервые опубл.: Сочинения I (2). С. 290–295. Экземпляр «Тамбовской правды» хранится в фонде писателя ОР ИМЛИ.

Детская игрушка, модель популярного в середине 1920-х гг. автомобиля австрийского завода «Штайер» (одной из технических новаций автомобиля было использование шариковых подшипников).

Письмо Платонова к Литвину-Молотову не выявлено. Очевидно, речь шла о работе в издательстве (см. выше п. 111).

Бобылев Борис Андреевич – воронежский поэт и журналист, входил в платоновское окружение начала 1920-х гг.; как журналист освещал на страницах «Воронежской коммуны», сотрудником которой он являлся, выступления Платонова в клубе «Железное перо». О какой статье идет речь, неизвестно. В эти годы Б. Бобылев также жил и работал в Москве.

Бахметьев Михаил Матвеевич (1898–1929?) – воронежский прозаик и журналист, входил в платоновское окружение начала 1920-х гг.; ему посвящено стихотворение Платонова «Песня» (1921), в соавторстве с ним написан «Рассказ о многих интересных вещах» (1923). В это время Бахметьев жил в Москве, печатался в «Крестьянском журнале» и «Крестьянской газете».

Платонов рассчитывал на издание в «Молодой гвардии» двух книг прозы и сборника стихов. Договоры Платонова с издательством не выявлены.

См. прим. к п. 112.

спутал, забыл…(Автограф повести «Епифанские шлюзы» сохранил правку этих строк: «Возможность страсти горестной и знойной трудной (?), Залог души, любимой божеством» (ИМЛИ, ф. 629, oп. 1, ед. хр. 4, л. 34). // В повести этими строками обмениваются Мери Карборунд и Бертран Перри; цитата приводится в письме Мери и сопровождается вопросом героини: «Чьи это стихи?» Не исключено, что исправление в рукописи («знойной» на «трудной»), сделанное синими чернилами, относится именно ко времени настоящего письма.

Намек на литературно-политическую ситуацию начала 1927 г. – широкомасштабную кампанию борьбы с идеологией новейшего русского национализма в современной жизни и литературе – «есенинщиной» и разными формами поэтизации «рабского исторического прошлого» России (Бухарин Н. Злые заметки // Правда. 1927. 12 января).

Возможно, ошибочная датировка, см. следующее письмо.

Кирпичников – главный герой повести «Эфирный тракт», которому приданы некоторые автобиографические черты (инженер-изобретатель) и отданы научно-технические идеи и проекты самого Платонова. Далее Платонов растолковывает и пересказывает сюжетную линию отца и сына Кирпичниковых.

В образе героини повести Марии Александровны Кирпичниковой запечатлелись, кроме очевидных биографических реалий из жизни Марии Александровны (работа учительницей в селе Волошино), идеальные представления самого автора: героиня повести разделяет социально-технические идеи мужа, но при этом остается преданной идее домашнего очага и семейного счастья, она терпелива, все силы отдает возвращению мужа домой, верна его памяти.

Оборина – неустановленное лицо; по контексту письма: машинистка Наркомзема.

Мария Александровна жила в общежитии при Центральном доме специалистов (ЦДС); ЦДС имел несколько отделов и служб; в этом же здании размещалось и другое большое учреждение – Центральный дом колхозника, у которого также имелась своя канцелярия.

Очевидно, о посвящении Платонов писал в одном из предыдущих, несохранившихся, писем. Повесть «Епифанские шлюзы» вышла с посвящением: М. А. Кашинцевой.

Речь идет об обложке для «Епифанских шлюзов». Ее готовил сам Платонов, набросок обложки сохранился на последнем листе автографа неоконченной поэмы «Про электричество» (см.: Сочинения I (1). С. 435. Примечания Е. Антоновой).

Не исключено, что уже в Тамбове у Платонова оформляется замысел написать повесть о Ямской слободе, где прошло детство писателя (повесть «Ямская слобода» написана в Москве после возвращения из Тамбова; опубликована в № 11 журнала «Молодая гвардия» за 1927 г.).

К замыслу о новом фантастическом рассказе о «конце истории» Платонов вернется через несколько дней, в письме от 29 января. Апокалиптическая тема интенсивно разрабатывалась в ранних рассказах («Жажда нищего (Видения истории)», «Сатана мысли», «Потомки солнца»), «Лунных изысканиях» и «Эфирном тракте».

Как следует из дальнейшего содержания письма, речь, скорее всего, идет о книге, составленной из воронежских рассказов начала 1920-х гг. (объем – 2 печатных листа) и переданной 17 декабря 1926 г. в издательство «Кузница» (см. комментарии Е. Антоновой – Сочинения I (1). С. 502–503). Книга не вышла.

«Пустые урны» – образ из повести «Эфирный тракт». Книга вышла под названием «Епифанские шлюзы».

Речь идет о замысле написать роман о Пугачеве.

Очевидно, Платонов читал первую главу романа – «Начало пугачевского восстания», затем вошедшую в текст рассказа «Иван Жох» (опубликован в книге «Епифанские шлюзы», 1927).

Неизвестно, когда – в Тамбове или уже в Москве – Платонов всетаки отказался от замысла написать роман о Пугачеве. О связях замысла романа о Пугачеве с первым романом Платонова «Чевенгур» см.: Корниенко Н. Между Москвой и Ленинградом: о датировке и авантексте романа «Чевенгур» // Страна философов, 2005. С. 640–644.

Предельный минимум гонорара в 1926–1927 гг. для начинающих писателей составлял 120 рублей за один печатный лист, для писателей с квалификацией (стажем, изданиями и переизданиями) – 220 р. (см.: Луначарский А. О месте писателя в государстве // Журналист. 1927. № 4. С. 8).

Прочерк. Имя художника, оформившего книгу Платонова 1927 г., остается неизвестно.

См. выше прим. 1.

Неизвестно, какие произведения Платонова в это время могли находиться в редакциях журналов «Новый мир» и «30 дней» (в 1927 г. публикаций Платонова в этих журналах не было).

Это выражение Платонов позже использует в общении с Горьким, в связи с издательской судьбой романа «Чевенгур». Ср. в письме Горького Платонову, осень 1929 г. (см. прим. к п. 141): // ««Пока солнце взойдет – роса очи выест»? Не выест» (ЛН. 1963. С. 314).

Фрагмент из неоконченного романа о Пугачеве был использован в качестве 1-й главы при написании рассказа «Иван Жох».

В принятом Платоновым подотделе было 45 человек (см.: Ходякова. С. 166).

Отсутствует окончание письма.

Отсутствует 1-й лист письма.

Через десять дней Платонов примет решение по поводу написания нового фантастического рассказа; см. ниже п. 118.

Редактором (Молотов) и Главлитом (Рубановский) повесть читалась внимательно. Постороннее вмешательство в текст повести «Епифанские шлюзы» главным образом относится к дроблению платоновского абзаца, в русле тенденций популярной тогда ритмизованной прозы, и уточнению исторических реалий.

Не исключено, что именно в этот промежуток Платонов пишет (или монтирует) рассказы на тему «старого» и «нового быта» («Родоначальники нации или беспокойные происшествия», «Луговые мастера», «Песчаная учительница», «Война», «Город Градов (Заметки командированного)» и др.), начинает работу над «Ямской слободой».

29 января Платонов подал докладную о необходимости недельной командировки в три уезда губернии – Борисоглебский, Козловский и Кирсановский.

Намек на введенный с апреля 1926 г. «режим экономии».

В январе – феврале 1927 г. о скорой грядущей войне империалистической Европы против СССР газеты писали постоянно (страна находилась на грани разрыва дипломатических и торговых отношений с Великобританией, разорваны 27 мая); вопрос «действительной угрозы» новой войны занимает большое место в выступлениях лидеров партии и государства Н. Бухарина и И. Сталина (см. комментарии Д. Московской к рассказу «Война»: Страна философов, 2003. С. 637, 687–691).

Кабе – неустановленное лицо.

Фрагмент листа деформирован; в угловых скобках восстановлены фрагменты слов.

Фрагмент листа деформирован; утрачены слова и сочетания слов.

Автобиографический контекст образов героев-инженеров Крейцкопфа («Лунные изыскания»), Михаила Кирпичникова («Эфирный тракт») и Бертрана Перри («Епифанские шлюзы»): героям фантастических произведений отдаются авторские проекты по гидрофикации, герою исторической повести – тамбовская ситуация, в которой оказался Платонов-инженер; всем героям – гибель вдалеке от любимых и невозможность любви и семейного счастья.

Окончание письма утрачено.

Ласковое прозвище Мошка (Мошкара) встречается в стихотворном посвящении жене (см.: Архив. С. 15).

Со 2 февраля Платонов находился в командировке в Козловском и Кирсановском уездах губернии. Тональность письма позволяет предположить, что Платонов, как и обещал, на день заехал в Москву.

Отсылаемый В. Попову (в журнал «Всемирный следопыт») научнофантастический рассказ «Потомки солнца» является авторской переработкой ранней «фантазии» на тему «конца истории» – рассказа «Сатана мысли» (1922); рассказ не был опубликован в журнале.

Из докладных записок Платонова следует, что в последние годы поездки руководителей подразделений тамбовского ГЗУ по уездам не практиковались: отсутствие «живой связи» с руководителями работ в уездах и деревнях имело «пагубное влияние на работы». 29 января Платонов подает докладную о необходимости недельной поездки в Борисоглебский, Козловский и Кирсановские уезды губернии – «для выяснения степени подготовленности уездов к строит[ельной] кампании 1927 г., проверки действительности и целесообразности наших новых инструкций, осмотра работ, проверки технического персонала, выяснения и разрешения на месте всех недоумений и противоречий и т. п.» (Ходякова. С. 165–166).

О причинах несложившихся отношений в Тамбовском ГЗУ см. также в письме Платонова в высшие профсоюзные инстанции (п. 130).

12 февраля из Тамбова в Москву ушла телеграмма о согласовании даты обсуждения в Наркомземе вопросов оперативно-технического персонала для Тамбовской губернии; слушание было назначено на 22 февраля. Запиской, переданной А. В. Миронову, мы в настоящее время не располагаем; ее содержание отчасти реконструируется по докладной записке Платонова от 17 февраля на имя заведующего Тамбовским земельным управлением, в которой дается подробное обоснование необходимости его присутствия на слушаниях в Наркомземе: «…в соотв[етствии] с решением Губплана, если ГЗУ добьется от НКЗ резолюции по ходатайству Тамбов[ского] ГЗУ о том, что НКЗ принципиально не возражает против отпуска небольших средств и кредитов на расселение, на персонал по огнестойкому стр[оительст]ву и на кредиты на оборудование производства – то мы сможем огнестойкое строительство двинуть уже в этом году. Я думаю, что это нам удастся. Я постараюсь сделать доклады начальникам соответствующих управлений, добьюсь их решения, хотя бы осторожного, но не возражающего нашему ходатайству, – тогда наше дело будет выиграно и сельское огнестойкое строительство будет возрождено. // Кроме того, вопрос с заготовкой цемента в последние дни затемнился письмом инж[енера] Зрелова, сообщившего мне, что цемент следует заготовить через местное отделение Госсельсклада. Это после того, как НКЗ взял всю заготовку на себя, успокоил места и т. д. Следует срочно и ясно сговориться на этот счет в НКЗеме. В случае именно такого решения НКЗема, как сообщил инженер Зрелов, нам надо немедленно дать заказ Госсельхозскладу, с таким расчетом, чтобы успеть использовать зимний путь» (Ходякова. С. 167).

Секцию землеустроителей ЦК Союза Платонов считал едва ли не главным участником развернутой против него кампании. Тираспольский Анатолий Наумович – заместитель ответственного секретаря землеустроительной секции ЦК Союза. Сменил на этой должности Платонова 1 августа 1926 г.; до того был членом тарифно-экономического сектора секции, также являлся секретарем землеустроительной секции Московского отделения профсоюза работников земли и леса.

В развернувшейся в эти годы борьбе за «новый быт» танец фокстрот числился среди символов буржуазности.

Членами секретариата землеустроительной секции ЦК Союза были ведущие московские профессора-мелиораторы: Н. П. Рудин (зам. начальника Управления землеустройства, мелиорации и госимущества Наркомзема РСФСР, декан Межевого института; приезжал в Тамбов в декабре 1926 г.), профессора Межевого института и Института землеустройства и переселения М. М. Шульгин и Р. П. Спарро (председатель землеустроительного сектора Центрального дома специалистов сельского и лесного хозяйства; был знаком с мелиоративной практикой Платонова в Воронежской губернии). В набросках к воспоминаниям Мария Александровна несколько раз называет фамилию профессора Спарро в ряду гонителей Платонова – мелиоратора и инженера.

Шульгин Михаил Михайлович – профессор, член сельскохозяйственной секции Госплана РСФСР, один из авторитетных исследователей истории землепользования в России и в странах Запада, автор книг «Землевладение в местностях нынешнего Царскосельского уезда в конце XV в.» (1914), «Очерки поземельного быта в Московском государстве (Землевладение церковное и служилое)» (1918), «Земельная регистрация на Западе и в СССР. Под редакцией проф. Рудина» (1927) и др. До назначения Волкова (с № 8, 1926) являлся фактическим редактором журнала «Землеустроитель», где постоянно выступал со статьями по вопросам землепользования; Платонов опубликовался в журнале уже после увольнения из ЦК Союза – в июльском номере за 1926 г.: статья «О борьбе с оползнями в Крыму» (с. 71–73, подпись: Ив. Вогулов) и заметка «Мелиоративное достижение» (с. 73, подпись: А. П.). Платонов неплохо знал работы Шульгина, что отразилось и в данных им характеристиках профессора-консерватора. Перу Шульгина принадлежат «Очерки советского землеустройства», из которых был опубликован лишь первый – «Земельная история Синьковского района и его землеустройство» (Землеустроитель. 1926. № 6). Это опыт реконструкции (на основании летописей и писцовых книг) истории русской деревни и русского земледелия XII–XVI вв. – от времени расцвета культуры сельского хозяйства в Московском государстве до его кризиса в эпоху царствования Ивана IV (война, голод, запустение, разорение деревни). В 1926 г. Шульгин пишет о «выдающемся значении» в истории развития Синьковского района Троице-Сергиевой лавры и зависимых от нее монастырей (с. 56), подробно анализирует феномен церковного землевладения и его культуру, отводит монастырям едва ли не главную роль в преодолении хозяйственного кризиса в конце XVI – начале XVII вв., когда началось возвращение в деревню и крестьяне вновь «начинают хрестьянствовать» – вести крестьянское хозяйство (с. 63), получая ссуды у монастырей. Платонов писал собственные «Очерки бедной области», в которых были учтены, иногда полемически, научные исследования профессоровмелиораторов по широкому кругу интересующих его вопросов – колонизации и переселения, государственного страхования мелиоративных работ, регулирования лугопользования, культуртехники в пойменных и луговых пространствах. Саркастические инвективы в адрес старых профессоров-мелиораторов сочетаются у Платонова с глубочайшим усвоением их научного опыта, что найдет отражение в рассказах «Луговые мастера», «Песчаная учительница», повестях «Эфирный тракт» и «Ямская слобода», романе «Чевенгур».

Старая профессура имела мало соприкосновений с возглавляемой Л. Троцким левой оппозицией. Скорее всего, Платонов намекает на другой – «правый» – лагерь оппозиции, связанный с идеологией русской эмиграции, – сменовеховство, к которому и социально, и ментально были близки старые профессора-мелиораторы. В конце 1926 г. все издания сменовеховцев в СССР были закрыты.

Платонов рассказывает эпизод из своей поездки в Козловский уезд. В 1927 г. безработица и крестьянское отходничество достигли в СССР угрожающих масштабов. Власть рассматривала сложившуюся ситуацию как «проклятое наследие» бывшего господства помещиков и капиталистов; бредущие по стране в поисках работы сезонные рабочие видели в этом антинародный, к тому же антибедняцкий, характер власти и не стеснялись в выражениях (см.: «Совершенно секретно»: Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934 гг.). Т. 5. 1927 г. М., 2003).

Скорее всего, строки Платонова.

Официально брак с Марией Александровной был оформлен 22 мая 1943 г.; свидетельство о браке хранится в фонде Платонова ОР ИМЛИ.

Этот проект Платонов попытается реализовать в повести «Однажды любившие». Повесть осталась незаконченной; было написано «Предисловие собравшего письма»; в качестве источника четырех писем героя Александра использованы первые письма Платонова из Тамбова), действие сдвинуто на 1925 г., Тамбов заменен на Ухожаев, реальный инженер Барабанов – на Богданова и т. п. (см. с. 647–657 наст. изд.).

Речь идет о романтической эпистолярной повести XIV в., основанной на переписке французского богослова и мыслителя П. Абеляра и его возлюбленной Элоизы. Эта средневековая история послужила одним из литературных источников романа «в письмах двух любовников» «Юлия, или Новая Элоиза» (1761) Ж.-Ж. Руссо; в России стала известна благодаря переводам В. Жуковского. Тема «новой Элоизы» возникает в названии романа в письмах В. Шкловского «Zoo. Письма не о любви, или Третья Элоиза» (в фонде Платонова хранится издание романа 1924 г.).

Платонов уедет из Тамбова не ранее конца марта 1927 г.: с 19 февраля по 5 марта 1927 г. он находился в командировках: сначала в Москве (Наркомат земледелия), затем с 25 февраля в Курске (областное мелиоративное совещание). 17 марта он передал дела своему преемнику; приказ об освобождении Платонова от должности заведующего подотделом мелиорации Тамбовского ГубЗУ подписан 23 марта (см.: Ходякова).

После возвращении Платонова из Тамбова в Москву ему будет предложена работа губмелиоратора в Туле, но он от нее откажется (см.: Первый год московской жизни А. Платонова // Страна философов, 2003. С. 641).

Речь идет о повести «Сокровенный человек». Название повести вписано Замошкиным в правом углу листа.

Малашкин Сергей Иванович (1888–1988) – прозаик, входил в группу «Перевал», автор повести «Луна с правой стороны, или Необыкновенная любовь» (1926), широко обсуждаемой в 1926–1927 гг.

Редакционное заключение о повести неизвестно, в «Новом мире» она не публиковалась.

Рукопись повести уже была передана в издательство «Молодая гвардия». Дату поступления в издательство – 16 июня 1927 г. – сохранил первый лист машинописи, чистый оборот которой позже был использован при написании «Котлована» (см.: ИРЛИ, ф. 780, ед. хр. 25, л. 1 об.). Впервые повесть напечатана в книге «Сокровенный человек», которая выйдет в издательстве «Молодая гвардия» в 1928 г.

Летом 1927 г., в ходе кампании по утверждению новой редколлегии «Красной нови», А. К. Воронский оставляет созданный им журнал и в работе новой редколлегии участия не принимает (подробно см.: Динерштейн Е. А. А. К. Воронский: в поисках живой воды. С. 174–178). Повесть Платонова он прочитал, однако не передал рукопись в новую редколлегию, а вернул ее автору вместе с настоящим письмом не ранее второй половины августа. В письме к М. Горькому от 11 августа 1927 г. Воронский не только делится литературными новостями, впечатлением от прочитанной повести Платонова, но также сообщает, что рукопись находится у него: «У меня сейчас положение такое: в «Нови» я числюсь, но давно уже фактически не работаю. Не могу работать с Раскольниковым и Фриче, а отпуска пока не получаю, но надеюсь получить. […] Хорошо, что я впервые за 7 лет отдыхаю от рукописей. Мне нравится Андрей Платонов, он честен в письме, хотя еще и неуклюж. У меня есть его повесть о рабочем Пухове – эдакий русский Уленшпигель, – занятно. Фадеев тоже недурен. Превосходен Олеша. «Она движется». Вот это хорошо и бодрит» (Архив А. М. Горького. Т. Х. Кн. 2. С. 57; цит. по: АГ. КГ-п-18-16-28).

Мария Александровна с сыном уехала в Крым не позже 24 июня, скорее всего, по полученной Платоновым профсоюзной путевке. На почтовой карточке (см. п. 124) имеется адрес: «Алушта, Крым. Дом отдыха Крым[ского] совета профес[сиональных] союзов. Платоновой Марии Александровне».

26 июня произошло землетрясение в Крыму; 28-го об этом сообщили центральные газеты, предоставив страницы московским геологам, которые уверяли читателя, что подобные землетрясения не повторяются и поездка в Крым совершенно безопасна (О землетрясении в Крыму. Что говорят московские геологи // Вечерняя Москва. 1927. 28 июня. С. 1). Однако землетрясение повторилось 29-го.

Еще не все выплачены твои мелкие долги.

Очевидно, за публикацию в журнале повести «Епифанские шлюзы» (№ 6).

Книга «Епифанские шлюзы» вышла в начале июня 1927 г.

Совкино – Всероссийское фото-кинематографическое акционерное общество «Советское кино». Киношный бум увлек в эти годы многих писателей: сценарии для кино пишут В. Маяковский, В. Шкловский, В. Киршон, И. Бабель, В. Зазубрин, Б. Лавренев, Ю. Тынянов, С. Третьяков и др. Писатели и критики (Б. Арватов, О. Брик, С. Третьяков, Б. Эйхенбаум, И. Эренбург) входят в редколлегию журнала «Советское кино», являются едва ли не главными теоретиками советского кино. При этом на рубеже 1926–1927 гг. много говорится и пишется о «сценарном голоде» в кино (см.: Перцов В. Литература и кино // Советское кино. 1927. № 5–6. С. 10), объявляется новый призыв сценаристов. Где-то с мая Платонов завязывает отношения со сценарным отделом 1-й кинофабрики «Совкино» и включается в работу над киносценариями по собственной прозе («Песчаная учительница», «Епифанские шлюзы», «Лампочка Ильича»). Надежда Платонова на службу объясняется начавшимся реформированием сценарных цехов всех советских кинофабрик, постановкой вопроса о создании при каждой кинофабрике кадров новых сценаристов из пролетарских литературных сил, прикрепленных к производству и работающих по определенному плану.

Центросоюз – Центральный союз потребительских обществ, государственная организация, занималась широким спектром вопросов потребительской кооперации; имела солидную издательскую базу. На сегодняшний день этот отрезок биографии Платонова никак не документирован, кроме произведений писателя, в которых нашла отражение его служба в Центросоюзе (либретто сценария «Надлежащие мероприятия»).

Т. е. Климентовы, родные Платонова, которые жили в Воронеже. Отношения Марии Александровны с семьей Платонова не сложились сразу. Невестку не приняла мать Платонова Мария Васильевна, не были близкими отношения Марии Александровны с братьями и сестрой мужа. Платонов тяжело переживал эту семейную драму, что нашло отражение в лейтмотивном микросюжете его прозы 1927–1928 гг. – трагическом непонимании в отношениях «детской матери» и невесты-жены («Чевенгур»).

Кашинцева В. А

4 июля (дата устанавливается по штемпелю) Мария Александровна отсылает открытку со своей пометой крестиком: «Привет от Тота! Крест там, где мы снимались» – и фотографию (хранятся в фонде Платонова ОР ИМЛИ).

Пудовкин Всеволод Илларионович (1893–1953) – известный советский кинорежиссер («Мать», 1926; «Конец Санкт-Петербурга», 1927; и др.) и теоретик кино («Кинорежиссер и киноматериал», 1926; «Как писать сценарий», 1926; «Киносценарий», 1927; и др.). На сегодняшний день документами о постановке «Песчаной учительницы» в 1927–1928 гг. и участии В. Пудовкина в работе над фильмом не располагаем.

Данный документ не выявлен. В фонде Платонова сохранилось более раннее заключение о «Песчаной учительнице», написанное кинодраматургом и теоретиком кино В. Туркиным; датировано 12 мая 1927 г. История постановки «Песчаной учительницы» растянулась не на один год. Весь 1927 г. Платонов переделывает текст. В 1928 г. сценарий включают в тематический план второго полугодия, но работа так еще и не началась, хотя, кажется, и тематически «Песчаная учительница» вполне вписывалась в генеральную линию пролетарской кинематографии. Об этом говорит в своем отчете на заседании ВАППа (декабрь) зав. художественным отделом 1-й кинофабрики «Совкино» А. Тарасов-Родионов: ««Песчаная учительница». Это рабочее название. Мы сейчас придумываем что-нибудь другое. Я беру это название как ориентировочное. Это фильма о переходе наших кочевников отсталых племен на окраинах нашего Союза на оседлую жизнь, на земледелие. Причем тут же разрабатываются и некоторые моменты национального вопроса»; «Нужная тема о продвижении женщины на производство, это есть тема о новой женщине на производстве» (ИМЛИ, ф. 155, oп. 1, ед. хр. 379, л. 16, 18). Название у сценария сменят (возможно, и потому, чтобы устранить похожесть на планируемый на 1928 г. фильм «Первая учительница»); да и сам текст сценария переживет еще не одну переработку до выхода в свет фильма «Айна» (1930).

Гюлизар – героиня киносценария «Песчаная учительница».

Платонов внимательно следит за информацией о землетрясении в Крыму по газетам, в частности, в данном случае излагает информацию по заметке поэта М. Артамонова, живописавшего первое землетрясение в подробностях (Артамонов Mux. После землетрясения в Крыму // Известия. 1927. 1 июля. С. 4); ожидалось новое землетрясение, но оно случится не в Крыму, а в Иерусалиме.

Новиков Андрей Никитович (1888–1941, репрессирован) – прозаик, земляк Платонова, с 1925 г. жил в Москве, входил в группу «Перевал»; в это время Новиков писал сатирический роман «Причины происхождения туманностей», в котором нашли отражение московские встречи с Платоновым после его возвращения из Тамбова. Дружеские отношения Платонова с Новиковым сохранились вплоть до ареста Новикова в январе 1940 г. (проходил по сфабрикованному делу писательской антисоветской правотроцкистской группы).

Сокольников Михаил Порфирьевич (1888–1979) – искусствовед, журналист, критик журнала «Молодая гвардия» и сотрудник одноименного издательства; он же автор рецензии на книгу Платонова «Сокровенный человек» (см.: Молодая гвардия. 1928. № 3. С. 205).

Денис – неустановленное лицо.

В это время Платонов работает над двумя произведениями, в которых нашел воплощение лирический любовный сюжет его жизни: повестями «Строители страны» и «Однажды любившие». В последнюю, построенную на материале реальных тамбовских писем, вкралась деталь из данного письма (см. далее в письме о «нечаянном открытии принципа беспроводной передачи энергии»). В тексте письма из Тамбова от 11 декабря – «Единственное утешение для меня – это писать тебе письма и кончать «Эфирный тракт»» – выделенный курсивом текст заменяется на следующий: «…и раздумывать над беспроводной передачей электрической энергии» (см. с. 654 наст. издания).

В 1927 г. у Платонова выйдет только одна книга («Епифанские шлюзы»). О планируемых книгах 1927 г. см. далее в п. 128.

Далее цитируется стихотворение «Древний мир, воспетый птицами…» из книги «Поющие думы», составленной Платоновым в Тамбове и переданной Молотову. Это одно из поздних стихотворений Платонова; при жизни не публиковалось (см.: Сочинения I (1). С. 327).

Одной из примет московского лета 1927 г. стали мотоциклетные пробеги, о которых информация давалась 1 и 2 июля в разделе «Спортхроника» газеты «Вечерняя Москва»; мероприятие, о котором сообщает Платонов, было перенесено на 10 июля, о чем читатели были предупреждены заранее (см.: Спорт-хроника // Вечерняя Москва. 1927. 22 июня. С. 3; О предстоящем 10 июля мотопробеге Москва – Ленинград // Там же. 30 июня. С. 3).

Очевидно, Платонов получил телеграмму из Воронежа. К сожалению, никаких материалов семьи Климентовых в фонде Платонова не сохранилось.

Статья Платонова на эту тему неизвестна.

Фрагмент книги «Епифанские шлюзы» без переплета хранится в фонде Платонова ОР ИМЛИ. На титульном листе запись – Платонова: «Адресату. Анд[рей] Пл[атонов]. 5.7.27» (ИМЛИ, ф. 629, оп. 5, ед. хр. 5).

9 июля (пятница) датируется запись на книге «Епифанские шлюзы» (в переплете), предназначенной для Марии Александровны: «Марии, другу и любимой, – зреющей звезде моего разума, теплоте моего сердца. Андрей Платонов. Москва, 9/VII.27» (ИМЛИ, ф. 629, оп. 5, ед. хр. 6).

Отсутствует 1-й лист письма.

Не исключено, что именно в эти месяцы Платонов готовит заявку на роман «Зреющая звезда» (образ «зреющей звезды» появляется 9 июля в дарственной надписи на книге «Епифанские шлюзы», см. выше прим. 2 к п. 125); текст заявки хранится в фонде Платонова РО ИРЛИ (опубл.: Творчество, 1995. С. 241–243).

Пик ожидания войны приходится на лето 1927 г., что связано с ухудшением дипломатических отношений с Европой: 7 июня – убийство русским эмигрантом Б. Ковердой в Варшаве советского полпреда в Польше П. Л. Войкова; 15 июня принимается новое «Положение об охране государственной границы СССР»; 22 августа – казнь революционеров-анархистов Сакко и Ванцетти в Америке; доклад Н. Бухарина на пленуме Московского комитета ВКП(б) о международном положении; создается фонд «Наш ответ Чемберлену», постоянно сообщается о взносах в фонд организаций и граждан; 10 июля начинается «Неделя обороны»; выходит однодневная газета Федерации советских писателей «Против угрозы войны», на страницах которой выступают писатели, ученые и т. п. (информация дается по газете «Известия», 18 июня – 30 августа 1927 г.).

В 1927 г. публикаций Платонова в «Новом мире» не было. 14 июня Платонов отправил в журнал повесть «Сокровенный человек» с письмом Н. Замошкину (п. 121); ко времени настоящего письма Платонову уже было известно решение «Нового мира» не печатать «Сокровенного человека», и он просит Замошкина в письме от 12 июля напечатать фрагмент повести (см. п. 127).

Июльские отзывы на либретто «Песчаная учительница» и книгу «Епифанские шлюзы» неизвестны (первый отзыв на книгу появится в июльско-августовском номере журнала «Книга и профсоюзы»).

Поминовение усопших – один из основных элементов православного богослужения, о чем Платонов хорошо знал. В данном высказывании, символизирующем состояние смертной ночи, одержимости тьмой, речь идет о самоубийстве – смертном грехе, осуждаемом церковью. Самоубийцы в церкви не поминаются и не отпеваются.

Вариация на тему собственного стихотворения Платонова «Вечерние дороги», напечатанного впервые 26 августа 1921 г. в журнале «Голодающим детям Поволжья» (Воронеж); позднее было включено в книгу «Голубая глубина». В обеих публикациях последняя строфа стихотворения выглядела так: // Все слова таит душа незримая, // Нету ей ни хлеба, ни воды. // Наклонись ко мне, моя любимая, // Мне не перенесть ни песни, ни звезды.

Письмо Замошкина с отзывом о повести «Сокровенный человек» не сохранилось. Частично отзыв критика можно реконструировать по его рецензии на книгу «Сокровенный человек» (1928), большая часть которой посвящена повести; Замошкин поддержит вошедшего в литературу нового большого писателя и выскажет свои замечания именно к повести: // «У А. Платонова следует отметить упорное стремление быть серьезным писателем. Он движется по линии наибольшего сопротивления, иногда даже искусственно создавая на своем пути препятствия. Всё время кажется, что писатель изнемогает в попытках показать «тайное тайных» своих не совсем обычных героев. Кто такой «сокровенный человек» – слесарь Пухов и что в нем особенного? Обратимся для этого к щедрым авторским характеристикам. // Пухов «не враг революции, а какой-то ветер, дующий мимо паруса революции», однако он всегда «ревниво следил за революцией, стыдясь за каждую ее глупость». Перед нами анархическая, смутная натура, не верящая в «организацию мысли», а стремящаяся к синтезу «природной обстановки» с революцией. Таков этот прекрасный опытный слесарь, прямой и храбрый человек, побывавший на фронтах гражданской войны и, кстати, наделавший там много благоглупостей (история с «песочным десантом» и др.). В конце повести автор водворяет его в трудовую мирную обстановку, где Пухов наконец-то обретает «нечаянное сочувствие к людям». Такой фактический конец повести не может считаться естественным психологическим концом ее, ибо в этом «сочувствии к людям» нет никакого «исхода» душевным смятениям героя, какого-либо завершения судьбы Пухова – ведь мизантропом он никогда не был, да и не мог быть, постоянно тоскуя по человеческой «гармонии». Остается неизвестным: к чему же пришел этот «кустарь советской власти»… Повесть оборвана, не завершена веским, естественным финалом» (Новый мир. 1928. № 3. С. 269).

Очевидно, редакция отказалась и от этого предложения Платонова. У Платонова был подготовлен для публикации в качестве «самостоятельного рассказа» фрагмент повести «Сокровенный человек», однако он не будет напечатан.

10 июля в Крыму прошли ураган и сильная гроза, были повреждены телеграфные и телефонные провода, снесены крыши домов, ливень сопровождался крупным градом (см.: Стихийные бедствия // Известия. 1927. 12 июля. С. 2).

Шведчиков Константин Матвеевич (1884–1952) – старый большевик, с 1924 г. – член коллегии Наркомвнешторга и председатель правления «Совкино».

Бляхин Павел Андреевич (1887–1961) – член правления и руководитель Художественного отдела «Совкино», член правления издательства «Молодая гвардия», прозаик и сценарист (киноповесть «Красные дьяволята», 1925; сценарии «Большевик Мамед», 1925; «Во имя бога», 1925; «26 бакинских комиссаров», 1926; «Иуда», 1927).

Берроуз и Пушас – таких имен нет среди советских сценаристов 1927 г. Очевидно, мистификация Платонова. Берроуз Эдгар Райс (1875–1950) – американский писатель, создатель знаменитого Тарзана, героя серии экзотико-приключенческих романов, очень популярных во всем мире, в том числе в России: «Тарзан – приемыш обезьяны», «Возвращение Тарзана», «Тарзан и его звери», «Сын Тарзана» и др. О Берроузе-сценаристе Платонов мог знать от Шкловского, посвятившего феномену Тарзана статью 1924 г.: «В книжных магазинах сообщали, что заказы идут из мест Сибири, настолько глухих, что о них не было слышно двадцать лет. Никогда, вероятно, со времен молодого Горького страна не переживала такого массового увлечения литературной повестью»; «Я встретился с Тарзаном в первый раз в Берлине в кинематографе. Шла лента «Тарзан». Народу было очень много, роман был известен всем» (Тарзан // Русский современник. 1924. № 3. С. 252–253. Подпись: В. Ш.). Пушас Иосиф (Осип) Исаакович (1908–1937) – сотрудник ленинградской кинофабрики «Совкино»; в 1927 г. опубликовал в «Новом Лефе» (№ 3) статью «О шаблоне и безграмотности», в 1928 г. – там же статью «Не заболванивайте ребят» (№ 4). Сведения о Пушасе сообщены А. Галушкиным.

В июне 1927 г. Платонов предлагал для публикации в журнал «Новый мир» повесть «Сокровенный человек» (см. прим. к п. 121, 127). О «Молодой гвардии» см. ниже.

Эйзенштейн Сергей Михайлович (1898–1948) – кинорежиссер («Стачка», 1925; «Броненосец Потемкин», 1925; «Октябрь», 1927; и др.). В это время в Ленинграде шли съемки фильма «Октябрь», о чем постоянно писали центральные газеты. Неизвестно, состоялась ли летом 1927 г. встреча Платонова с Эйзенштейном; в рассказе Платонова «Надлежащие мероприятия» появляется образ автора «Октября»: «Режиссер туманных картин т. Эйзенштейн» (см.: Архив. С. 35, 37–38).

Комханжество – коммунистическое ханжество.

У А. Воронского (в «Красной нови») в это время находилась повесть «Сокровенный человек». Повесть не будет опубликована ни в «Новом мире», ни в «Красной нови», ни в «Круге», а выйдет в «Молодой гвардии» у Молотова, которому Платонов передал повесть 16 июня.

Текст договора неизвестен.

Результат переговоров неизвестен. Среди известных сценариев Платонова 1927–1928 гг. нет текста о сектантах.

После XVIII сессии совета Центросоюза, посвященной обсуждению итогов работы потребкооперации за 1926 – первую половину 1927 г., началась реорганизация аппарата (см.: Сессия совета Центросоюза // Известия. 1927. 22 июня. С. 3); вопрос о реорганизации Центросоюза слушается в правительстве (Известия. 1927. 3 июля), и Платонов попадает под сокращение.

См. выше прим. 2 к п. 126. Договор на роман не выявлен. Летом 1927 г. Платонов начинает работать над повестью «Строители страны», текст которой после его прочтения Литвиным-Молотовым перерабатывается в роман «Чевенгур».

Пирогова – неустановленное лицо.

Здесь и далее в кавычках – цитаты из письма Марии Александровны.

О Гюлизар см. п. 123.

Имеются в виду отзывы на вышедшую книгу «Епифанские шлюзы». В 1927-м их было не так много, как ожидал Платонов; всего 3 рецензии – в журнале «Книга и профсоюзы» (№ 7–8, июль-авг.), «Смене» (№ 212, сентябрь) и ленинградской «Красной газете» (веч. выпуск, 12 октября); републ. Е. Антоновой (см.: Страна философов, 2005. С. 527–531). Рецензентами дебютной книги прозы Платонова выступили малоизвестные в литературной среде люди. Главным издателем Платонова в 1927 г. остается Г. З. Литвин-Молотов (основные договоры заключаются с одноименными редакцией и журналом «Молодая гвардия», гонорары выписываются не без покровительства влиятельного члена редколлегии Госиздата). Не совсем понятно, почему опытный редактор и издатель не организовал кампанию поддержки и рекламы 1-й книги выводимого им в московский свет писателя. Укажем лишь на одну из возможных причин – крайне напряженную внутриполитическую ситуацию в связи с выступлениями партийной оппозиции, к которой веснойлетом 1927 г. примкнули некоторые известные литераторы и критики. Всесоюзный дебют Платонова прошел незамеченным.

Театральная площадь.

См. выше прим. 8 к п. 124.

На обороте документа неустановленным лицом сделана запись: «Срок выезда считайте с 20-го августа».

Платонов был избран в состав ЦК Союза 20 февраля 1926 г. на Первом Всероссийском мелиоративном совещании, которое состоялось в ходе работы V Всесоюзного съезда сельскохозяйственных и лесных рабочих.

Телеграмма от 6 апреля 1926 г.: «Воронеж, ГЗУ, Платонову. Выезжайте работы земсекции. Анцелович» (Страна философов, 2003. С. 638).

Куликов Василий Павлович (1892-?) – член президиума ЦК Союза, заведующий тарифно-экономическим отделом; работал в ЦК до ноября 1926 г.

Казаков Александр Степанович (1896-?) – член президиума ЦК Союза, заведующий орготделом; секретарь «Всеработземлеса» до июня 1929 г.

2 экземпляра анкеты датированы 29 марта 1926 г. (см.: Там же. С. 642–645).

В одном из экземпляров анкеты в графе «Семейное положение» написано: «Женат; на иждивении: жена, ребенок, маленькие брат и сестра жены (сироты) – 4 человека» (Там же. С. 642).

Платонов утвержден в должности заместителя ответственного секретаря земсекции с 1 мая решением президиума ЦК Союза от 5 июня 1926 г. В марте 1926 г. Платонову была поручена штатно-бюджетная работа. РКИ – Рабоче-крестьянская инспекция; в сферу ее деятельности входили вопросы руководства и управления деятельностью учреждений, борьба с должностными преступлениями и бесхозяйственностью. Центрально-штатная комиссия, в которую входил Платонов, работала в тесной связи со структурно-штатной инспекцией РКИ и подготовила нормативные документы по штатам землеустроителей на 1926–1927 гг. – для краев, губерний и уездов, провела работу по установлению оплаты землеустроительных работ и т. п. Как следует из выступлений руководителя Центрального бюро землеустроительной секции, работа комиссии в апреле-мае направлялась главным образом на подготовку к бюджетно-штатной кампании текущего года (см.: Землеустроитель. 1926. № 6. С. 78; № 7. С. 78).

В анкете Платонов указал, что он является членом Союза сельскохозяйственных и лесных работников с 1921 г., но профсоюзной работой никогда не занимался, являлся членом Бюро секции землеустроителей всего 3 месяца, с февраля по апрель 1926 г. (Страна философов, 2003. С. 644).

Согласно Положению о секциях специалистов сельского и лесного хозяйства, Центральное бюро секции избирается Всесоюзной конференцией сроком на 2 года, до следующей Всесоюзной конференции (см.: Землеустроитель. 1926. № 8. С. 77).

Платонов был смещен с должности на пленуме Всероссийского секретариата секции землеустроителей 18 июля 1926 г. После его увольнения на должность заместителя ответственного секретаря земсекции с 1 августа был назначен А. Тираспольский (Страна философов, 2003. С. 647; см. письма из Тамбова, с. 171, 211, 213 наст. издания).

Платонов был принят на работу в Отдел мелиорации и водного хозяйства НКЗ 21 октября 1926 г., на должность инженера-гидротехника.

Китайская стена – современный район Китай-города. В районе Китайгородской стены (Старая площадь, между ул. Ильинкой и Никольской) располагались торговые лавки, в том числе букинистические (в 1926 г. началась реконструкция этого района, в 1934-м Китайская стена была снесена). См. об этом в неоконченном рассказе «Административное естествознание»: «Во мне торжествовала скорбь от безработицы. Я продавал свои бесценные технические книги наглым букинистам под Китайской стеной и покупал булки пятилетнему сыну, который признавал только сытую социальную гармонию, а не безработицу. Однажды сын запросил бычков в томате – это грозило сносом остаткам моей технической энциклопедии» (Архив. С. 32).

Мельничанский Григорий Натанович (1886–1937) – советский партийный и профсоюзный деятель, член президиума ВЦСПС, председатель ЦК текстильщиков, член ЦИК, юрист.

Речь идет об инженерах-мелиораторах Отдела мелиорации и водного хозяйства НКЗ, с которыми Платонов был связан в пору работы воронежским губернским мелиоратором.

В Тамбов Платонов уехал 7 декабря 1926 г. (см. п. 99). 3 декабря 1926 г. ответственный секретарь земсекции И. Волков наложил на письме Платонова от 2 декабря (перед отъездом в Тамбов) с просьбой оставить за его семьей комнату в ЦДС «по крайней мере» на 3 месяца «после моего отъезда из Москвы» резолюцию, которой его семье разрешалось жить в ЦДС еще 3 месяца и 7 дней, до 10 марта 1927 г. (Страна философов, 2003. С. 640, 648).

ГО – губернское отделение профсоюза.

Письмо, о котором идет речь, не выявлено.

См. п. 129.

Письмо, о котором идет речь, не выявлено.

Спец – распространенное в 1920-е гг. название специалиста, чаще всего употреблялось в отношении выходцев из непролетарской среды.

Отец Платонова Платон Фирсович Климентов (1870–1952) – слесарь Воронежских железнодорожных мастерских (см.: Ласунский. С. 17–20).

Мартынов – неустановленное лицо; очевидно, сотрудник аппарата управления делами Союза.

Повестка не сохранилась. Из заявления Платонова от 7 сентября 1927 г. на имя народного судьи Бауманского района Москвы следует, что судебное дело было открыто и слушание назначено на 13 сентября. В заявлении Платонов вновь подробно излагал историю его выселения из ЦДС: // «Центр[альный] Комитет Союза с.-х. и лесных рабочих предъявил ко мне иск о выселении меня из Центр[ального] дома специалистов. // Я ознакомился с содержанием искового заявления ЦК-та и приложения к нему и хочу дать краткое разъяснение существа дела – до начала его разбора в судебном заседании. // В феврале 1926 г. на Всероссийском съезде мелиораторов имело место заявление представителя ЦК-та профсоюза – истца о необходимости избрать на Съезде лицо, которое бы служило постоянным представителем мелиораторов – членов Союза – в ЦК Союза (в секции землеустроителей, мелиораторов и геодезистов). // Всероссийский съезд мелиораторов таким представителем единогласно избрал меня. Я тогда работал в провинции. // Через 2–3 месяца я по телеграфному вызову председателя ЦК оставляю службу в провинции и квартиру и переезжаю с семьей на постоянное жительство в Москву. // Предварительно я имел переговоры в ЦК, который мне гарантировал квартиру как лицу, едущему на выборную должность. // В Москве я несколько дней жил в гостинице за счет ЦК. Затем меня поместили в Центр[альный] дом специалистов, где я и сейчас проживаю. Мне было сказано: «Временно вы поживите здесь, а потом мы вас поместим во вновь строящийся дом ЦК». // Мне было все равно, поскольку заботу о моем жилище взял ЦК-т профсоюза, и я жил спокойно. // Через четыре недели фактической работы в ЦК-те меня снимают с должности и увольняют – вопреки всем принципам демократизма, вопреки даже собственным заверениям, ранее данным. Это событие не составляет предмета судебного процесса, и поэтому я его далее не излагаю. // Сейчас же, после увольнения (с работы, на которую я был избран Всероссийским съездом специалистов-мелиораторов!), мне предложили немедленно оставить занимаемую мною комнату в Центр[альном] доме специалистов. // Я очутился без работы, с семьей (4 человека) и в чужом мне городе. Начался страшный год голода и безработицы. // С тех пор прошло более года. И только половину этого срока я имел службу. Остальное время бедствовал. // Учреждение, заставившее меня столько пережить, теперь добивается последнего – лишить меня жилища, накануне зимы, с семьей и когда я тоже не имею службы и постоянного заработка. // В свое время председателем ЦК мне было устно заявлено, что пока в Центр[альном] доме специалистов живут другие семьи, я тоже имею право там жить. Теперь в этом доме живут несколько семей – за последний месяц имелись случаи даже новых въездов на жительство. А меня, несмотря на обещание лидера профсоюза, выселяет ЦК того же самого профсоюза. // Председатель ЦК подчеркивает мое полное право на пребывание в доме, пока там живет хоть один человек или одна семья постоянно, а секретарь того же ЦК подписывает исковое заявление о выселении. И это происходит в то самое время, когда дом фактически заселяется семейными людьми (сейчас в доме живут 4 семьи, кроме моей). Причем, ни одна эта семья не принадлежит специалисту, а дом называется «Центр[альным] домом специалистов сель[ского] и лесн[ого] хоз[яйст]ва». Нo эти семьи ни одну не трогают – выселяют лишь меня. // Приложенное к исковому заявлению приложение – мое обязательство о выезде – имеет следующую историю. Условия моей жизни в доме таковы, что я не знал, куда мне деться. Параллельно меня мучила безработица. В мае-июне у меня явилась перспектива работы. Центральное бюро землеустроительной секции вызвало меня на свое заседание, выслушало меня и предложило: все это дело может рассудить только сам ЦК-т, говорите с ним сами… Жить в доме было трудно – особенно для членов моей семьи, сталкивавшихся со служащими дома. Твердо надеясь на получение заработка в ближайшем будущем, желая избавить свою семью от придирок и зная фактическое бессилие Центр[ального] бюро в моем деле – я дал заявление. Это заявление должно пониматься как доказательство моей доброй воли расстаться с ЦК мирным путем. Оно, заявление, давалось мною именно Центр[альному] бюро секции, а не ЦК. И сам ответств[енный] секретарь Центр[ального] бюро просто хотел умыть руки (больше он действительно ничего не мог сделать) и даже сказал на заседании Бюро: «А про всё остальное говорите с ЦК». Под «остальным» я понял компенсацию своих бедствий, причиненных мне действиями ЦК. Я охотно тогда дал заявление – обязательство, чтобы освободить бессильных людей, и твердо надеясь, что я уберусь через 2 м[есяц]а из дома. // Потом надежды на работу исчезли – я физически, при самой большой доброй воле, не мог двинуться с места и, к сожалению, нарушил обязательство. Но опять-таки подчеркиваю, я давал обязательство не истцу, ЦК-ту, а Центр[альному] бюро секции землеустроителей, чтобы успокоить людей, не имевших в деле решающего значения. // По профессиональной этике Центр[альное] бюро должно прислать на заседание суда своего юриста для защиты моих интересов, но едва ли он прибудет. Меня, вероятно, будет защищать юрисконсульт месткома писателей, т[ак] к[ак] я последнее время живу на литературный заработок – издаю книги в «Молодой гвардии». // Только это я хотел разъяснить и добавить к той картине добивания человека, заключительная часть которой – выселение на улицу целой семьи – предстанет на суде 13/IX, как иск Ц[ентрального] к[омите]та» (Архив. С. 596–598. Публикация Н. Корниенко).

Управление делами в ответном письме отказалось принять предложение Платонова, настаивало на выплате 300 рублей и немедленном выезде до 13 сентября – назначенного дня судебного разбирательства. Материалы дела Платонова в Бауманском суде в настоящее время не выявлены. Очевидно, что в конце концов конфликтующие стороны нашли решение и семья Платонова освободила комнату в ЦДС.

В 6-м (июньском) номере «Красной нови» печатается рассказ «Потомок рыбака» (с пометой «Из повести») – фрагмент романа «Чевенгур».

Шкловский Виктор Борисович (1893–1984) – прозаик, критик, сценарист, один из ведущих теоретиков кино. Платонов знаком с В. Шкловским с июня 1925 г., когда тот в качестве корреспондента газет «Правда» и «Гудок» посетил Воронеж и встречался с губернским мелиоратором «товарищем Платоновым», который прочищает реки и борется с наступлением пустыни (Шкловский В. Третья фабрика. М., 1926. С. 129–130). Отношения писателей возобновляются после возвращения Платонова из Тамбова, в пору его работы над сценарием «Песчаная учительница» (о взаимоотношениях Платонова и Шкловского см.: Галушкин А. К истории личных и творческих взаимоотношений А. П. Платонова и В. Б. Шкловского // Воспоминания. С. 172–183; комментарии Д. Московской к рассказу Платонова «Антисексус» – Сочинения I (1). С. 558–559, 568–569). В библиотеке Платонова того времени находились следующие книги В. Шкловского, сохранившиеся в архиве писателя (фонд Платонова в ОР ИМЛИ): ««Тристрам Шенди» Стерна и теория романа» (Пг.: ОПОЯЗ, 1921); «Эпилог» (Пг.: ОПОЯЗ, 1922), «Zoo. Письма не о любви, или Третья Элоиза» (Л.: Атеней, 1924), «Гамбургский счет» (Л.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1928), «Сентиментальное путешествие» (М.: Федерация, 1929). В фонде также находится книга А. П. Мюллера «Быт иностранных художников в России» (Л.: Асаdemia, 1927), имеющая непосредственное отношение к общению Платонова и Шкловского этого времени. На титульном листе имеется подпись Шкловского с датой: «1927/V». Майская дата может свидетельствовать, что Платонов встречался со Шкловским сразу после возвращения из Тамбова и тот читал повесть «Епифанские шлюзы» еще в рукописи. Книга, несколько страниц которой посвящены историческому прототипу героя «Епифанских шлюзов» – Джону Перри, в некоем смысле является ненаписанной рецензией Шкловского на повесть «Епифанские шлюзы», в которой ее автор демонстративно отступил от исторического «факта», придумав не соответствующий исторической реальности трагический финал жизни героя (1927 г. проходит в ЛЕФе под знаком утверждения «теории факта» и борьбы с литературным пассеизмом). На титуле обложки книги Мюллера сделана запись Платонова, корреспондирующая с содержанием публикуемого письма: «Эта книга подарена мне высокоуважаемым трагическим маэстро жизни и кинематографии В. Б. Шкловским, и притом даром и навеки. Привет изобретателю формализма – бюрократизма литературы! Аллилуия и аминь! 1928 /год моей смерти./ Андрей Платонов» (ИМЛИ, ф. 629, оп. 5, ед. хр. 255).

28 мая 1928 г. А. М. Горький возвращается из-за границы, где он находился с октября 1921 г., и активно включается в общественнолитературную жизнь. // Горький открыл Платонова еще в 1927 г., ознакомившись с книгой «Епифанские шлюзы»; упоминает его имя среди новых фигур «молодой русской литературы» (письма Е. Д. Кусковой, С. Н. СергеевуЦенскому, И. А. Груздеву, Д. А. Лутохину и др.). Из воспоминаний Платонова «Первое свидание с А. М. Горьким» следует, что летом 1928 г. он встречался с Горьким: «Алексей Максимович Горький жил тогда в Машковом переулке; он только что приехал в Москву из заграницы». В «Летописи жизни и творчества А. М. Горького» (Вып. 3. 1917–1929. М., 1959. С. 618) указано, что по приезде в Москву Горький «с вокзала едет на квартиру Е. П. Пешковой – Машков пер., д. 1, кв. 16». Другими свидетельствами о встрече Платонова с Горьким летом 1928 г. не располагаем.

С. И. Малашкин являлся одной из колоритных писательских фигур первого советского десятилетия: входил в Пролеткульт, затем в группы «Молодая гвардия», «Перевал»; одновременно являлся членом РАППа, постоянно выступал там на различных заседаниях; в 1927 г. выдвинул программу учебы пролетарских писателей у Бальзака. Платонов был знаком с Малашкиным, его имя он вспоминает в письме Н. Замошкину от 14 июня 1927 г. (см. п. 121). Пик популярности Малашкина приходится на 1927–1928 гг. и связан с читательским успехом повести о любви комсомольцев «Луна с правой стороны, или Необыкновенная любовь» (опубликована в журнале «Молодая гвардия» в 1926 г.); повесть выдержала более 10 изданий, имела большой круг подражателей в среде комсомольских писателей, широко обсуждалась на страницах центральной печати. Через год подобные обвинения («старый писатель») последуют из того же пролетарского лагеря в адрес М. Шолохова; не исключено, что в письме М. Шолохова от 29 марта 1929 г. (см.: Шолохов М. Письма. М., 2003. С. 29) в списке его обвинителей назван не А. Г. Малышкин, а именно С. И. Малашкин. В фонде Платонова ОР ИМЛИ хранится книга С. Малашкина «Мускулы» (1919) с постраничными ироничными комментариями Платонова.

Металлов Яков Михайлович (1900–1976) – литературовед, журналист, переводчик с немецкого, земляк Платонова. Знаком с Платоновым с Воронежа начала 1920-х гг.; один из активных участников воронежского Коммунистического союза журналистов и литературной жизни города; в 1924-м «от журналистского клана» рекомендовал Платонова в партию (см.: Ласунский. С. 125–126, 213).

На четвертый день по возвращении в Москву (1 июня) в правлении ВСП состоялась встреча Горького с писателями, на которой он выступил с изложением проекта издания журнала «Наши достижения». Как свидетельствует запись в дневнике присутствовавшего на встрече Н. Ашукина, писатели (а ВСП представлял в основном попутчиков, противостоящих РАППу) без восторга отнеслись к этому горьковскому проекту: // «Узнав, что сегодня в правлении Союза писателей будет Горький, пошел. О посещении его почему-то не было известно всем членам правления. […] Встретили Горького аплодисментами. Он быстро прервал хлопки, с каждым здороваясь. Сам во главе стола. Минут десять разговор не вязался. Спрашивали его, что думает о пролетарской литературе, о том-то и о том-то. Но Горький сразу ввел разговор в определенное русло. // – Вот что, товарищи, – сказал он, – давайте говорить о журнале. Журнале советской интеллигенции. // Говорил он на эту тему около часу, затем рассказывал о пионерах, о том, какую «чудесную ему сказали речь», на что Огнев заметил: // «Это, Алексей Максимович, что – речи мы все научились говорить»» (РГАЛИ, ф. 1890, оп. 3, ед. хр. 76, л. 87–87 об.) // В июне-июле 1928 г. Горький печатает в центральных газетах («Правда» и «Известия») статьи, проникнутые духом беспощадной борьбы с русским и мировым мещанством, в которых развивает идеи глобального проекта создания «второй природы» – человека, культуры и страны. К явно «плохим» (Платонов) может быть отнесена статья Горького «О наших достижениях» (Известия. 1928. 1 июля). К программе Горького по собиранию и изданию неоспоримых «достижений» Страны Советов отнеслись скептически не только многие писатели, но и рабочие-корреспонденты «Рабочей газеты»; откровенные иронические аллюзии на горьковский проект журнала «Наши достижения» становятся сюжетообразующими в пьесе «Дураки на периферии» (подробно об этом см.: Корниенко Н. Драматургическое и киносценарное наследие А. Платонова: проблемы эдиции, текстологии и комментирования // Страна философов, 2011. С. 443–447).

ВАИ – Всероссийская ассоциация инженеров (ул. Ильинка, д. 6).

Скорее всего, речь идет о командировке; А. Новиков, как и Платонов, в это время сотрудничает с «Крестьянской радиогазетой».

С осени 1927 г. (после выселения из ЦДС) Платоновы снимают жилье в районе Покровского-Стрешнева.

Имеются в виду гонорары за фильмы, поставленные по его сценариям.

См. п. 133, 135.

Рассказ «Приключение» представляет фрагмент из романа «Чевенгур» (первые эпизоды из поездки Дванова по губернии). При публикации большому сокращению и произвольной перемонтировке подвергся текст о Петропавловке (1-й эпизод), также была проведена большая правка унификационного характера. Приведем некоторые примеры (вычеркнут сокращенный текст Платонова, дважды подчеркнутое – редакторский вариант): «…она не столько текла продольно, сколько ширилась расплывалась болотами. Над болотом стояла уже ночная осенняя тоска. […] птицы улетели в глушь гнезд…»; «В этом затухающем, наклонившемся мире В этой глуши Дванов разговорился сам с собой. Он любил беседовать один в открытых местах, но, если бы его кто услышал, Дванов застыдился бы, как любовник, захваченный в темноте любви со своей любимой. Лишь слова обращают текущее чувство в мысль, поэтому размышляющий человек беседует. Но беседовать… Беседовать…»; «Природа все-таки деловое событие – основа дела…»; «… мочливые молчаливые трясины…»; «Он не потерял ясного сознания и, когда катился вниз, слышал страшный шум в населенном веществе землие, прикладываясь к нему поочередно ушами катящейся головы к которой на ходу прикладывались поочередно его уши»; «Природа не упустила взять от Дванова то, зачем он был рожден в беспамятстве матери создан: семя размножения, чтобы новые люди стали семейством» и т. д. (Новый мир. 1928. № 7. С. 136–138; Платонов А. Чевенгур. М., 1991).

Письмо Платонова не будет опубликовано.

Платонов, очевидно, рассчитывал на бесспорное принятие рассказа к публикации (в 1927 г. в «Молодой гвардии» напечатаны повести «Епифанские шлюзы» и «Ямская слобода»). Рассказ в журнале прочитали, один из отзывов вписан на титульном листе: // «К сожалению, – трудно не спорить с некоторыми «организационнофилософскими» построениями автора. А. Платонов поехал к себе на родину, увиделся с хорошими людьми, разволновался, – написал хороший очерк, но сгоряча, вместо того чтобы размахнуться по бюрократу, – размахнулся и по кое-каким вещам, по которым не надо бы размахиваться, – пох[оже], что «в условиях пролет[арской] диктатуры» именно они-то и могут помочь вывести бюрократизм. Жаль, что Платонов этого недооценивает…» С данной внутренней рецензией очерк был возвращен Платонову. Очевидно, в октябре, когда Платонов жил у Пильняка, он показал тому отклоненный журналом рассказ. Под названием «Че-Че-О (Областные организационно-философские очерки)» и в новой редакции рассказ был опубликован в № 12 журнала «Новый мир» за 1928 г. В качестве авторов указаны А. П. Платонов и Б. А. Пильняк. Развернувшаяся в печати критика рассказа подтвердила правоту безымянного рецензента «Молодой гвардии», не рекомендовавшего рассказ к публикации. Рапповская критика квалифицировала рассказ как «политически-реакционное выступление»: «Вместо того чтобы указывать конкретные факты бюрократизма в госаппарате, Пильняк и Платонов в очень неприятном тоне подсмеиваются над областным строительством» (Классовая борьба обостряется // На литературном посту. 1929. № 1. С. 69. Подпись: Н. Н.). Осенью 1929 г. рассказ «Че-Че-О» оказался в центре полемики Платонова с критиком В. Стрельниковой (опубл.: Воспоминания. С. 246–254).

Очевидно, речь идет о публикации фрагментов романа «Чевенгур», которые Платонов с начала 1928 г. представлял в столичные журналы («Молодая гвардия», «Красная новь», «Новый мир»). В № 6–7 «Молодой гвардии» (задняя обложка) анонсируется публикация фрагментов повести «Чевенгур»; летом фрагмент-рассказ «Сочельник коммунизма» читается в «Красной нови», 20 сентября редколлегия принимает решение отклонить рассказ Платонова (см.: РГАЛИ, ф. 3256, оп. 1, ед. хр. 417, л. 25–26). В 1928 г. «Новый мир» (№ 6) уже напечатал фрагмент романа – рассказ «Приключение» (см. п. 132). В июне 1928 г. в «Новый мир» могли быть представлены рассказ «Два рассказа из жизни города Чевенгура» или другие («Путь в Чевенгур», «Прочие в Чевенгуре»), которые тематически также можно объединить в мини-цикл. Первые «два рассказа» («Ребенок в Чевенгуре» и «Смерть Копенкина») Платонов в 1929 г. отдаст в «Красную новь». На машинописи рассказа «Путь в Чевенгур» сохранилась редакторская виза с датировкой 11 июня: «Прочитать у автора др. отрывки – это не самый [нрзб] лучший» (ИРЛИ, ф. 780, ед. хр. 34, л. 169). В августе в редакции читался уже другой фрагмент романа – рассказ «Двое людей»; поддержал публикацию рассказа Н. Замошкин («Без всякого увлечения я склонен считать этот рассказ большим произведением советской литературы»), против публикации высказался В. Соловьев: «Копаете не ко двору и не ко времени» (Воспоминания. С. 217).

Платонов, очевидно, не хотел повторения истории с публикацией рассказа «Приключение». См. п. 133.

«Новый мир» отказался от публикации представленных рассказов, рукописи были возвращены Платонову.

Пильняк Борис Андреевич (1894–1937) – прозаик. В июле 1928 г. Пильняк находился на Кавказе. В сентябре-октябре 1928 г. Платонов жил в доме у Пильняка, где были написаны пьеса «Дураки на периферии» и новая редакция рассказа «Че-Че-О» (см.: Пильняк Б. Письма: в 2 т. Т. 2. М., 2010. С. 355–356). В № 12 «Нового мира» за 1928 г. был опубликован рассказ «Че-Че-О», очевидно, благодаря настойчивости Б. Пильняка, постоянного автора журнала, выступившего соавтором рассказа Платонова (автограф рассказа выполнен Платоновым, Пильняк взял на себя редакторскую работу).

См. п. 135.

Второе возвращение Горького в СССР (30 мая 1929 г.) было предельно насыщено самыми разными мероприятиями, встречами и выступлениями писателя, которые широко освещались на страницах центральных газет. В «Летописи жизни и творчества А. М. Горького» встреча с Платоновым в июне не отмечена.

Речь идет о романе «Чевенгур». К этому времени в «Красной нови» и «Новом мире» были напечатаны отдельные фрагменты романа. Летом обычно формировались планы издательств на будущий год; для того чтобы попасть в план, необходимо было заручиться положительными отзывами-рекомендациями.

Издательство «Федерация» создано в 1928 г. на базе нескольких кооперативных издательств; орган Федерации объединений советских писателей (ФОСП). Первая, дореволюционная, часть романа («Происхождение мастера») даст название сборнику избранной прозы, который выйдет в издательстве «Федерация» в январе 1930 г. (см.: Книжная летопись. 1930. № 4. Январь. № 1642). Не исключено, что сборник вышел вместо планируемого Платоновым к изданию романа (планы издательства на 1930 г. не выявлены). Очевидно, при поддержке Г. З. Литвина-Молотова в конце 1929 г. издательством «Молодая гвардия» был подготовлен типографский набор романа «Чевенгур» и даже проведена большая редакторская работа (многие фрагменты сокращены или исправлены), однако роман так и не был опубликован. На одном из двух экземпляров переплетенных в книгу гранок «Чевенгура» Платонов проставил: «Тираж 1 экземпляр» (ИМЛИ, ф. 629, оп. 1, ед. хр. 17).

См. донесение в ОГПУ от 13 января 1932 г.: «Был роман в читке МТП, за напечатание романа выступили коммунисты – ПАРФЕНОВ, КУДАШЕВ и еще кто-то, кажется, даже Артем ВЕСЕЛЫЙ […] Роман, надо прямо признать, отклонен беспартийными, фракция не сумела себя показать, фракция оказалась постыдно слабой для такой простой вещи, как доказать автору, что он контрреволюционен от начала до конца. Роман «ЧИВИНГУР» [sic] настолько характерен, что его надлежало бы напечатать на ротаторе в 100 экземплярах и дать почитать нашим вождям – может быть, вплоть до т. Сталина и других. Это вещь редчайше острая и редчайше вредная. И мне почему-то кажется, что эта вещь еще может наделать скандалов. Лучше было бы купить эту вещь у автора и законсервировать ее лет на десять. ПЛАТОНОВ, повторяю, неисправимо консервативен и человек чужой» (Андрей Платонов в документах ОГПУ. С. 851–852).

17 июня Горький едет в Ленинград, затем на Соловки; 20 августа вновь уезжает в поездку по стране (Нижний Новгород – Самара – Саратов – Астрахань – Сталинград – Владикавказ – Грузия) и возвращается в Москву 11 сентября (Летопись жизни и творчества А. М. Горького. Вып. 3. 1917–1929. С. 722–748).

Горький читал роман после возвращения из путешествия по стране. В ответном письме от 18 сентября он писал: // «Человек вы – талантливый, это бесспорно, бесспорно и то, что вы обладаете очень своеобразным языком. Роман ваш – чрезвычайно интересен, технический его недостаток – чрезмерная растянутость, обилие «разговора» и затушеванность, стертость «действия». Это особенно замечаешь со второй половины романа. // Но, при неоспоримых достоинствах работы вашей, я не думаю, что ее напечатают, издадут. Этому помешает анархическое ваше умонастроение, видимо свойственное природе вашего «духа». Хотели вы этого или нет, – но вы придали освещению действительности характер лирико-сатирический, это, разумеется, неприемлемо для нашей цензуры. При всей нежности вашего отношения к людям, они у вас окрашены иронически, являются перед читателями не столько революционерами, как «чудаками» и «полоумными». Не утверждаю, что это сделано сознательно, однако это сделано, таково впечатление читателя, т. е. – мое. Возможно, что я ошибаюсь. // Добавлю: среди современных редакторов я не вижу никого, кто мог бы оценить ваш роман по его достоинствам. Это мог бы сделать А. К. Воронский, но, как вы знаете, он «не у дел». // Это всё, что я могу сказать вам, и сожалею, что не могу сказать ничего иного. […] Куда направить рукопись?» (ЛН, 1963. С. 313).

О каких рассказах идет речь, установить не удалось. Возможно, это серия былей из современной крестьянской жизни, созданная Платоновым в конце 1928 – первой половине 1929 гг.: «Умственный хутор», о Филате-батраке, о Верещагине, похождениях Пашки и др. (машинописи рассказов будут включены в рукопись повести «Впрок»). 12 сентября Н. Замошкин сообщал Полонскому о находящемся в редакции рассказе Платонова: «Самая ценная и даже безусловно ценная вещь – рассказ Платонова» (цит. по: Очерк Платонова «Кухонный мужик Советского Союза» / Публикация и примечания В. Перхина // Творчество, 2004. С. 462).

Журнал «Красная нива» был адресован прежде всего читателю советской деревни. Публикации Платонова в журнале не выявлены. В 1930 г. «Красная нива» анонсировала публикации Платонова в «Новом мире» на 1930 г. (см.: Красная нива. 1930. № 1. С. 24) и на 1931 г. (см.: Красная нива. 1930. № 32. С. 24).

См. прим. 1 к п. 139. Название рассказа не установлено. Судя по письму Полонского Н. Замошкину (датировано августом 1929 г.), Платонов осенью посылал какой-то рассказ в журнал, но Полонский отказался его печатать: «Конечно, Платонов талантлив и остер. Но рассказ этот ведь нельзя сейчас печатать в «Н. м.»» (Вяч. Полонский. На взгляд редактора / Публикация М. Вашкевич и К. ЭюнБессер // Новый мир. 1986. № 7. С. 215).

В настоящий момент не установлено, о каком очерке идет речь.

Фадеев Александр Александрович (1901–1956) – прозаик, критик, один из лидеров РАППа; в 1929 г. – член редколлегии журнала «Октябрь».

В настоящий момент не установлено, о каких произведениях идет речь. Можно предположить, что одна из рукописей – очерк «Первый Иван», который будет опубликован в февральском номере «Октября» (1930. № 2).

Авербах Леопольд Леонидович (1903–1939, репрессирован) – критик, ответственный редактор журнала «На литературном посту» (1926–1932), генеральный секретарь РАППа. После публикации «Усомнившегося Макара» (Октябрь. 1929. № 9) по указанию И. Сталина развернулась кампания критики рассказа. В письме к Р. С. Землячке Фадеев признавался: «…в «Октябре» я прозевал недавно идеологически двусмысленный рассказ А. Платонова «Усомнившийся Макар», за что мне поделом попало от Сталина – рассказ анархистский…» (Фадеев А. Собр. соч. В 7 т. Т. 7. М., 1971. С. 40). 11 ноября 1929 г. на заседании комфракции секретариата правления РАППа было принято постановление: «…констатировать ошибку, допущенную редакцией «Октября» [с] напечатанием рассказа Андрея Платонова «Усомнившийся Макар». [б)] Предложить редакции принять меры к исправлению ошибки. Выступить в «На лит[ературном] посту» с соответствующей статьей» (цит. по: Галушкин А. Андрей Платонов – И. В. Сталин – «Литературный критик» // Страна философов, 2000. С. 816). В ноябре на страницах журналов «На литературном посту» (№ 21–22), «Октябрь» (№ 11) публикуется статья Авербаха «О целостных масштабах и частных Макарах»; 3 декабря в сокращенном и несколько измененном виде эта статья печатается в газете «Правда» (№ 283). Платонов ответит критику в письме в редакцию «Правды» (см. п. 143), а также в не опубликованном при жизни писателя рассказе «Отмежевавшийся Макар».

Ср. с текстом письма в редакцию газеты «Правда»: «…учат меня этому не добрым советом, а «за ухо»». Возможно, это своеобразный ответ писателя на утверждение Авербаха о неприменении в партийной критике «заушательства» (т. е. оскорбительной, грубой критики с целью унизить, опорочить кого-либо).

Название эссе К. Л. Зелинского (опубл.: Октябрь. 1929. № 6). Произведение построено в форме телефонного разговора рассказчика с человеком, которого он называет Бодом. В монологах персонажа (в «потоке чувств, едва спрессованных логикой») раскрываются его взгляды на социалистическое строительство: «…всякая политическая, религиозная или социальная идея – хищник и антропофаг. Важно, чтобы она не пожирала в человеке человеческого, не коптила и не вялила его… каждый шаг мы должны чувствовать радость бытия» (185); «…для построения социализма нужны люди полнокровного самочувствия, веселого жизнеощущения» (187); «Не завтра, а сегодня нужно начинать жизнь так, как она начнется при социализме». В конце своей речи собеседник расшифровывает аббревиатуру «БОД» – «это банк общественного доверия», однако из-за «плохо работавшего телефона» разъяснить это понятие не успевает: разговор прерывается, и Бод, по признанию автора, остается неразгаданным: «За многосложностью его речи, мне кажется, я уловил одну идею – человека» (188). Классовая оценка идеологии Бода была дана в том же номере «Октября», где печаталось эссе Зелинского: «Вы же говорите от имени небольшой группы, которая занимает подлинно «узенькое место»»; «Вы чувствуете себя навозом потому, что Вы не активный строитель, а наполовину духовный эмигрант»; «Мы здесь имеем вариант «трагедии» спеца, деформированного практикой Октября» (Гроссман-Рощин И. Открытое письмо-поручение Корнелию Зелинскому // Октябрь. 1929. // № 6. С. 192–194). В статье «О целостных масштабах и частных Макарах» Авербах, сопоставляя мысли платоновских героев с рассуждениями Бода, определяет их как «правоуклонистские и кулацкие лозунги», а творчество двух авторов – как прозу «тех социальных групп, которые сопротивляются величайшей работе пролетариата, строящего новое общество» (На литературном посту. 1929. № 2122. С. 11).

Контаминация фамилий Сельвинского и Зелинского. Сельвинский Илья (Карл) Львович (1899–1968) – поэт, прозаик. Зелинский Корнелий Люцианович (1896–1958) – литературовед, критик, ведущий теоретик Литературного центра конструктивистов (существовал с 1924 по 1930 гг.). Авербах цитирует эссе Зелинского «Бод» и пьесу Сельвинского «Командарм 2» в качестве произведений, идеологически близких рассказу Платонова: «Мелкий буржуа – вот действительное содержание абстрактного человека наших «гуманистов». Это мелкий буржуа, еще не успокоившийся, еще не обеспечивший себе безмятежного пользования «куском хлеба с маслом», еще не перешедший к нигилизму пассивному. […] Это, иначе говоря, тот «нигилист» эпохи выкорчевывания корней капитализма, который пролетарской организованности противопоставляет мелкобуржуазную расхлябанность и распущенность, который социалистической идейности противопоставляет иронию и издевку антиобщественного индивидуалиста» (На литературном посту. 1929. № 21–22. С. 15–16).

В работах конструктивистов Америка провозглашалась «технической мировой вершиной», у которой необходимо «научиться технике, понять и усвоить ее созидательные методы» (Бизнес. Сборник литературного центра конструктивистов. М., 1929. С. 53). // Задача социального конструктивизма («советского западничества») – раскрыть в бизнесе то, «что является высшим завоеванием культуры, высшим видом труда, рассказать и объяснить особые и новые свойства этого высшего вида» (с. 52): ««Американское делячество», которое у нас часто любят с презрением поминать как символ мелкобуржуазного мещанства, – плохая и вредная вещь, если это делячество преследует индивидуальные выгоды человека, и превосходная, чудесная вещь, если американское делячество соединено со всем делом социализма» (Там же. С. 61–62); «Здесь рождается новая формула жизни. Она возникает из противопоставления нашей нищей земле конструктивной энергии социализма, высшей техники и разума культуры. Это новый вид оплодотворяющего труда – гибкого, точного, быстрого, это формула нового мироотношения – совбизнес или, еще шире, – социалистический бизнес» (С. 64).

Письмо не было опубликовано.

См. прим. 4 к п. 142.

О каком рассказе идет речь, установить не удалось. Публикаций Платонова в «Красной ниве» в 1930 г. не было. К «идеологически двусмысленным» (определение А. Фадеева, 1929) и порочным рассказам Платонова критика причислила в 1929 г. рассказы «Че-Че-О» и «Усомнившийся Макар». К «идеологически точным» можно отнести рассказ «Первый Иван» (опубликован в № 2 журнала «Октябрь» за 1930 г.), а также неопубликованные производственные очерки («Товарищ пролетариата», «Факт», «Путешествие на Каменскую писчебумажную фабрику» и др.).

В августе 1930 г. Платонов едет в совхозы Средневолжского края от газеты «Социалистическое земледелие» и Сельхозгиза. В феврале-марте 1930 г. при НКЗ был создан штаб по мобилизации сельскохозяйственных специалистов Москвы для направления их в области сплошной коллективизации; в эти же области отправлялись и писательские бригады. Наибольшее количество московских специалистов (12 %) было направлено в три области – ЦЧО, Уральскую область и районы Средней Волги (см.: Социалистическое земледелие. 1930. 2 марта). В этих трех областях были перевыполнены контрольные цифры коллективизации (в ЦЧО этот процент уже в феврале достиг 84 %, а в отдельных районах – 94 %); к началу посевных работ 1930 г. в этих основных зерновых районах России сложилось крайне бедственное положение, отчасти и продиктовавшее партийные постановления марта 1930 г. Маршруты и материалы поездки Платонова по районам Уральской (Ульяновской) области (Выры – Чердаклы – Якушка – Мелекесс) отразила записная книжка (см.: Записные книжки. С. 46–57), очерки «За большевистского счетовода в колхозе» (опубл.: Записные книжки. С. 295–301) и «По заволжским МТС» (в сокращении: журнал «На стройке МТС». 1930, № 7–8. Разыскание Н. Умрюхиной; полностью: Записные книжки. С. 302–308).

Записи, сделанные в этот день в записной книжке, не столь патетичны; ср.: «Трактористы без спецовки. Колхозы (беднота) правления колхозов не в силах оборудовать»; «В колхозе Ленина – председатель Заварилин середняк-опытник. Ленин[ец] усердный, деловитый»; «Лошади колхозов, лошади бедноты, т. е. очень истощенные, худые животные. Ст[ало] быть, они срывают тракторн[ые] работы»; «Дай кусок сахару, а то выйду из колхоза! Я и вошел в колхоз из-за сладкого! Исключительно!!» и др. (Записные книжки. С. 46–48).

В записной книжке: «Жеребенок отбился от матери и мечется меж двух пашущих тракторов, подбегая к ним поочередно, привыкнув, что пашет мать» (Записные книжки. С. 48).

Подробно о болезни сына см.: Суровова Л. Семейная трагедия Андрея Платонова // Архив. С. 649–652.

Скорее всего, речь идет о либретто киносценария «Машинист» (см.: Корниенко Н. Киносценарии в творческой истории «Котлована» // Андрей Платонов. Котлован: Текст, материалы творческой истории. СПб., 2000. С. 323–363).

С 10 октября по 10 ноября 1930 г. Платонов в составе писательской бригады из трех человек (А. Архангельский, С. Городецкий и А. Платонов) находился на ленинградской писчебумажной фабрике им. Зиновьева. В 1929–1932 гг. подобные бригады направлялись на различные стройки первой пятилетки, в том числе на предприятия бумажной промышленности как наиболее важные для культурной революции – для изучения причин «прорывов» в производстве и помощи в их ликвидации, участия в художественноагитационной деятельности данного предприятия, отображения работы предприятия и его проблем в собственных произведениях писателей. Эти литературные бригады получили эпитет «ударные» – по тому же принципу, что и называвшиеся «ударными» стройки пятилетки: ударные – значит, ответственные участки социалистического строительства, требующие к себе повышенного внимания и участия. Основная цель писательских бригад заключалась в организации «ударной» работы на отстающем предприятии и агитации в литературу ударников производства. Бригада, в деятельности которой в октябре-ноябре 1930 г. принял участие Платонов, была организована по инициативе Всероссийского союза советских писателей (ВССП). Подробно об участии Платонова в работе ленинградской бригады и его тяжелом материальном положении в этот период см.: Московская Д. К истории производственного очерка (1929–1930) // Текстологический временник. Русская литература XX в.: вопросы текстологии и источниковедения. Кн. 2. М., 2012. С. 622–632. В записной книжке Платонова 1930 г. среди записей, сделанных во время командировки на Зиновьевскую писчебумажную фабрику, имеются записи о семейном бюджете и получении от ВССП 170 рублей (см.: Записные книжки. С. 66).

В 1930 г. семья Платонова проживала в меблированных комнатах. См. адрес в п. 141, 142.

В 1930 г. Платонов пишет сценарий «Турбинщики» (не завершен) и либретто киносценария «Машинист» (о работе Платонова в 19291930 гг. над несколькими кинозамыслами см.: Корниенко Н. Киносценарии в творческой истории «Котлована». С. 323–363).

Имеется в виду Всероссийский союз советских писателей.

См. прим. 1 к п. 150.

Страуян Ян Яковлевич (1884–1938) – советский писатель. В 1930 г. входил в так называемую Мобилизационную комиссию ВССП, задача которой заключалась в мобилизации писательских сил союза на работу по ликвидации прорывов промфинпланов. О деятельности Мобилизационной комиссии ВССП см.: Московская Д. Указ. соч.

Екатерина Семеновна – жена А. Новикова.

Помета Марии Александровной в тексте письма: «Павленко». Павленко Петр Андреевич (1899–1951) – советский писатель. Входил в группу «Перевал», из которой, как и А. Новиков, вышел в 1930 г. Вскоре вступает в ВССП, где довольно быстро занял место в руководстве московского отделения Союза; на этой почве, очевидно, Новиков и поддерживал с ним общение. Знакомство Платонова и Павленко состоялось предположительно в 1928 г., возможно, при содействии Б. Пильняка (в 1928 г. совместно с Пильняком Павленко пишет рассказ «Лорд Байрон»).

Оставлено место для заглавия. Речь идет о либретто сценария «Машинист», в автографе которого также первоначально не было заглавия; оно появляется позже на отдельном листе с окончательным списком действующих лиц (подробно об истории создания «Машиниста» см.: Корниенко Н. Киносценарии в творческой истории «Котлована». С. 343–361).

В либретто место действия лишено примет реальной топонимики Воронежа (ремонтные мастерские) и Воронежской губернии (Острогожский уезд, где проводились мелиоративные работы в пойме реки Тихая Сосна), однако в истории с экскаватором, который как спаситель появляется в финале «Машиниста», отразилась история приобретения экскаватора, которой «губмелиоратор» Платонов занимался в 1924–1926 гг. (см. п. 74).

Договор не выявлен.

Платонов обращается к Авербаху как ответственному секретарю ФОСПа (Федерации объединений советских писателей). Речь идет о получении квартиры в писательском доме в Камергерском переулке, по адресу: проезд Художественного театра, 4. В 1928 г. правительство приняло решение о выделении средств на жилищное строительство для писателей; в октябре 1928 г. в ФОСПе была утверждена специальная жилищная комиссия, рассматривавшая списки на квартиры, представленные писательскими организациями, входившими в ФОСП. Строительство дома началось только в конце 1929 г., дом сдавался и заселялся в два этапа: в 1930 и 1931 гг. Распределением квартир весь 1930 г. занималась жилищная комиссия ФОСПа; были составлены два списка: в красный входили писатели, которые должны были получить квартиры в новом доме, в синий – вселяемые на площадь, освобождающуюся после переселения в новый дом. Списки постоянно уточнялись. Так, 24 июля 1930 г. на заседании жилищной комиссии, по предложению рапповца Ф. Березовского, отдельным пунктом (4) было принято постановление об исключении из синего списка «лиц, не имеющих тесной связи с общественно-литературной жизнью» (в списке значились ведущие представители разгромленной в 1930 г. группы «Перевал»: А. Воронский, Д. Горбов, А. Лежнев, П. Слетов). На этом же заседании со ссылкой на пункт 4 принимается постановление о включении Платонова в синий список; ему должны были отойти комнаты прозаика А. Богданова и поэта А. Суркова, переведенных в красный список (ИМЛИ, ф. 51, оп. 1, ед. хр. 29). // Как свидетельствует переписка, Платонов обращался за помощью к Авербаху в 1930 г., однако ответа не получил (см. п. 148). К новому обращению Платонова могли подтолкнуть сообщения в «Литературной газете» о юбилейном (5-летие) специальном пленуме Литературного фонда, на котором не раз остро звучал квартирный вопрос: «Большинство писателей живет сейчас в скверных жилищно-бытовых условиях»; «…задачи Литфонда сейчас значительно расширяются в связи с тем, что к нему переходит от Федерации писателей весь комплекс материально-бытовых проблем советского писательства РСФСР» (Пятилетие Литфонда РСФСР // ЛГ. 1931. 4 февраля. С. 4). Все упоминаемые в письме Платонова литературные деятели присутствовали на пленуме; А. Халатов и Г. Коренев – избраны в президиум.

Тарасов-Родионов Александр Игнатьевич (1885–1938, репрессирован) – прозаик, секретарь ФОСПа; в 1929 г. – председатель Литфонда, руководитель жилищной комиссии ФОСПа; именно он докладывал вопросы жилстроительства для писателей на заседаниях исполкома ФОСПа (см.: ИМЛИ, ф. 51, оп. 1, ед. хр. 11, л. 1, 73).

Имеется в виду Крючков Петр Петрович (1889–1938), личный секретарь М. Горького.

Речь идет о романе «Чевенгур» (см. п. 141).

В настоящее время материалы об обращении Платонова к Горькому по квартирному вопросу не выявлены. Горький жил тогда в Сорренто (о его возвращении в СССР 23 апреля сообщила «Литературная газета»).

Халатов Артемий Багратович (1896–1936; репрессирован) – советский партийный деятель, с 1927 г. – член коллегии Наркомпроса; в 1927–1932 гг. – председатель правлений Госиздата и ОГИЗа РСФСР; член правления Литературного фонда РСФСР; в эти годы входил в ближайшее окружение Горького.

Письмо, о котором идет речь, в настоящее время не выявлено. Платонов, очевидно, встречался с Г. Кореневым, и квартирный вопрос был решен в марте-апреле 1931 г. (до начала кампании с «Впрок»). Платонов получил квартиру в новом писательском доме (по адресу: проезд Художественного театра, д. 2), которую затем обменял на квартиру из двух комнат в Доме Герцена (Тверской бульвар, д. 25, кв. 27). Обмен был утвержден жилищной комиссией; в феврале 1932 г. это решение оспаривал С. Третьяков, претендовавший на комнаты в Доме Герцена; по заявлению Третьякова принимается резолюция об отмене решения жилищной комиссии об обмене Платонова (ИМЛИ, ф. 51, оп. 1, ед. хр. 73), однако она не будет исполнена. Семья А. П. Платонова проживала в квартире из двух комнат на Тверском бульваре (д. 25) до 1975 г. После капитального ремонта дома писательские квартиры были превращены в аудитории и подсобные помещения Литературного института им. А. М. Горького; большая комната бывшей квартиры Платонова в 1990-е гг. получила статус «Аудитории А. П. Платонова», в маленькой комнате некоторое время располагался обменный пункт валюты, затем – издательский отдел института. Ходатайства дочери писателя Марии Андреевны Платоновой и литературной общественности об открытии в квартире А. П. Платонова на Тверском бульваре, 25 музея А. П. Платонова не увенчались успехом; они были заблокированы решением ректора Литературного института прозаика С. Н. Есина и не поддержаны Министерством культуры (министр М. Е. Швыдкой).

Повесть «Впрок» была написана весной 1930 г., в октябре 1930 г. обсуждалась на заседании рабочего редсовета ГИХЛа (см.: Первая редакция повести «Впрок» / статья и публикация Н. Умрюхиной // Архив. С. 81–82). В донесении в ОГПУ, датированном 10 декабря 1930 г., приводится следующая оценка Платоновым написанной им повести: «Платонов работает над этой рукописью с тем большей неохотой, что не придает ей большого значения. Он не считает ее и правильной, но говорит, что она имеет для него значение завершения определенного периода развития и начала нового. […] Платонов рассказывал об изменении своей политической позиции. Он сам говорил о задачах, которые ставил перед собой как писателем раньше так: показать, как много сволочей населяют землю, сколько их и какие они в Советском Союзе, и как они вредят правительству социализма. Ошибкой своей он считает то, что говорил только о моментах отрицательных» (Андрей Платонов в документах ОГПУ. С. 849–850).

4 июня пленум МАППа принимает специальную резолюцию по публикации «Впрок»; повесть аттестуется как «активизация враждебных элементов на литературном участке идеологического фронта» (На литературном посту. 1931. № 22. С. 2. Редакционная статья). Первый печатный отклик на публикацию «Впрок» датирован 10 июня (статья А. Селивановского «В чем «сомневается» Андрей Платонов» в «Литературной газете»). Автограф статьи А. Фадеева «Об одной кулацкой хронике» датируется 9 июня (см. об этом: Воспоминания. С. 270. Разыскание Е. Шубиной). Не исключено, что Платонов встречался с Фадеевым (об этом в 1970-е гг. говорила М. А. Платонова).

См. прим. 1. Платонов прекрасно осознавал политическую несвоевременность написанной весной 1930 г. повести. Ее публикация весной 1931 г. совпала с новыми политическими процессами разоблачения последних «правых» (открытый процесс по делу «вредительской партии» меньшевиков в марте и закрытый процесс по делу Крестьянской партии), а также широким обсуждением в газетах итогов «второй большевистской весны», разоблачениями «наглых вылазок классовых врагов» и кулацкого террора в деревне, а заодно с ними – и представителей «кулацких чаяний» (Есенина, Клюева, Клычкова) в советской литературе. Всё это была артподготовка к принятию 12 июня 1931 г. постановлений пленума ЦК ВКП(б) по колхозному строительству, дезавуировавших выступление Сталина и партийные документы весны 1930 г. о перегибах в проведении коллективизации. На пленуме был заслушан доклад Средневолжского крайкома партии (материалы по ходу коллективизации в районах этого края печатались в центральных газетах в мартеапреле 1931 г.) и доклад наркома земледелия Я. Яковлева. Формулировки принятой пленумом резолюции представляют партийнополитический контекст, определивший реакцию Сталина на повесть «Впрок», последующую ее критику и в целом политический статус «Бедняцкой хроники» Платонова. В резолюции отмечалось, что в итоге весны 1931 г. колхозное движение одержало «решающие победы в большинстве районов и областей по основным отраслям сельского хозяйства» – на 80 % завершена коллективизация в основных зерновых районах страны; что не позже весны 1932 г. коллективизация будет завершена по всей стране; и делался политический вывод: «Всё это означает, что темпы коллективизации, намеченные решением Центрального комитета партии от 5 января 1930 г., решениями XVI съезда партии и VI съезда Советов, уже превзойдены» (Правда. 1931. 12 июня. С. 1).

Летом 1930 г. Платонов находился в командировке в совхозах Нижней и Средней Волги (см. прим. к п. 145–147). Маршруты и материалы этой поездки сохранила записная книжка 1930 г. (см.: Записные книжки. С. 46–57, 334–338);.

В записной книжке Платонова 1930 г. нашла отражение кампания раскулачивания лета 1930 г., в которой лозунг «ликвидации кулака как класса» дополнился новым – разоблачением «нового в тактике классового врага», «загримированного кулака», «раскулаченного кулака», на которого теперь возлагается вся ответственность за срыв сплошной коллективизации и выход середняков и бедноты из колхозов: «О кулаке. Кулак сейчас скрывается в колхозе – и выходит из него последним, стравив на выход других»; «% коллективизации 45 %»; «Кулак стал религиозником» (Записные книжки. С. 48, 51–52). Платонов делает запись и о двух крестьянских восстаниях 1930 г., вызванных перегибами в проведении коллективизации: «Восстания в 2-х селах. Это дало дрожь по всему району. Было это в марте. Сев. Население против МТС, против колхоза, против сов[етской] власти. Ходят толпами. Все враз вышли из колхоза. Осталась номинальная группа бедняков и комсомольцев. МТС не сдалась: она послала тракторные отряды под охраной в эти бушующие села. В трактористов начали бросать топоры. Одного поранили. Директора избили. Трактора всё же вспахали. Настроение изменилось» (Там же. С. 54).

28 июня 1930 г. Платонов подписал договор с издательством «Молодая гвардия» на небольшую книгу (6 п. л.) с условным названием «Пятилетка в полях» (срок сдачи – 1 декабря 1930 г.), которую должны были составить колхозные очерки на тему «как техника вооружает бедноту и середняков для борьбы с кулачеством и подъема сельского хозяйства» (см. договор: РГАЛИ, ф. 2124, оп. 1, ед. хр. 15, л. 4). Судьба этого издания неизвестна. Во второй половине 1930 г. // Платонов работает над повестью «Котлован», пьесой «Шарманка», пишет производственные сценарии («Машинист», «Турбинщики»). О том, что радикальной мировоззренческой перестройки у Платонова не произошло, свидетельствует донесение в ОГПУ от 6 мая 1931 г.: «ЗЕЛИНСКИЙ сказал мне, что последние вечера он проводит с Андреем ПЛАТОНОВЫМ […] ПЛАТОНОВ производит на него впечатление совершенно гениального человека. […] ЗЕЛИНСКИЙ сказал, что ПЛАТОНОВ читал ему и АГАПОВУ пьесу, в высшей степени интересную, которая, однако, никогда не сможет быть напечатана и поставлена, ибо политическая ее установка по меньшей мере – памфлет. Вообще, сказал ЗЕЛИНСКИЙ, у ПЛАТОНОВА множество рукописей, которые никогда не смогут быть напечатаны. Замечу, что мне лично известны две таких рукописи: колхозные очерки, отвергнутые «Федерацией» и «Октябрем», и сценарий, отвергнутый ф[абри]кой Культурфильм…» (Андрей Платонов в документах ОГПУ. С. 850–851).

В копии: «работа»; скорее всего, опечатка.

Речь идет о пьесе «Объявление о смерти» («Высокое напряжение»). См. прим. к п. 162.

См. п. 152.

В автографе письма сначала указан один адресат – газета «Правда», второй («Литературная газета) вписан позже. В 1930–1931 гг. в «Литературной газете» (раздел «Письма в редакцию», с. 4) регулярно печатались письма писателей с признанием допущенных ими политических ошибок.

Далее в автографе следовал недописанный и вычеркнутый фрагмент с перечислением ненапечатанных произведений: «(романы «Чевенгур» и «Котлован», рассказы, очерки, пьеса «Шарманка»)».

Литфонд – Литературный фонд, профсоюзная писательская организация, создан в 1927 г. Средства фонда формировались из отчислений писателей, объединенного госиздательства и дотаций Наркомпроса. Литфонд располагался в Доме Герцена (Тверской бульвар, д. 25).

Беляев Сергей Михайлович (1883–1953) – писатель, автор научнофантастической прозы. По первой профессии – врач (окончил медицинский факультет Юрьевского университета); совмещал врачебную практику с литературной работой. Речь идет о Лечебной комиссии Литфонда, в которой работал Беляев; в июле 1931 г. был избран в правление Литфонда.

Алексеев Михаил Алексеевич – председатель Литфонда РСФСР.

Аболин – неустановленное лицо.

Литвин-Молотов Г. З.

Судя по письму, Мария Александровна уехала из Москвы 4–5 июня, перед началом кампании критики «Впрок» (см. прим. 2 к п. 151).

10 июня «Литературная газета» опубликовала большую статью одного из ведущих пролетарских критиков А. Селивановского «В чем «сомневается» Андрей Платонов». Проведя социологический анализ фигуры «душевного бедняка» и основных крамольных эпизодов повести, Селивановский (вслед за статьей Л. Авербаха о рассказе «Усомнившийся Макар» – «Об общих масштабах и частных Макарах», 1929) так резюмировал смысл творческого пути Платоновапрозаика: «Платонов есть «анархиствующий обыватель», все более отчетливо превращающийся на деле в литературного подкулачника. Юродствуя и кривляясь, он дал себе правильную характеристику. Путь от «ЧЧО» и «Усомнившегося Макара» к «Бедняцкой повести» завершен. Этот путь является одновременно и путем творческого вырождения Платонова: убогое, утомительное, повторяющее себя юродство – таков стиль произведения, именуемого «Впрок»». Статья завершалась осуждением редакции опубликовавшего повесть журнала и почти ультимативным требованием: «Редакция. // «Красной нови» совершила грубейшую ошибку. Будем ждать ее исправления» (ЛГ. 1931. 10 июня. С. 3).

Письмо с отречением «от всей своей прошлой литературно-художественной деятельности, выраженной как в напечатанных произведениях, так и в ненапечатанных произведениях», уже было написано; см. п. 152 от 9 июня 1931.

Письмо Платонова не было опубликовано в газетах.

Речь идет о поездке Платонова на юг от Общества краеведов, с которым он активно сотрудничал.

Сестра Мария Александровны Валентина вышла замуж за москвича и инженера П. А. Трошкина.

Мать Марии Александровны – Мария Емельяновна Кашинцева – в это время жила в Ленинграде.

Новая редакция письма составлена после публикации в центральных газетах первых откликов на повесть «Впрок»: статьи члена правления РАППа и редколлегии «Литературной газеты» А. Селивановского «В чем «сомневается» Андрей Платонов» (ЛГ. 1931. 10 июня. С. 3) и партийного критика Д. Ханина «Пасквиль на колхозную деревню» (За коммунистическое просвещение. 1931. 12 июня. С. 2). Не исключено, что Селивановский ознакомился с первым письмом Платонова, выполненным в откровенно «юродской» стилистике, что нашло отражение в формулировках его статьи: «Сей «душевный бедняк», «единственное имущество которого – сомнение», полно и всесторонне развивает мысли Андрея Платонова последнего периода его литературной работы, и мы можем в данном случае, ни в малой степени не опасаясь вульгаризации, поставить знак равенства между автором и лицом, ведущим повествование в «Бедняцкой хронике»». Статья второго рецензента, постоянного автора рапповских изданий и представителя агитпропа ЦК ВЛКСМ, напечатана в правительственной газете (орган ЦК Союза работников просвещения СССР) и представляет первый развернутый социально-политический анализ повести Платонова. Именно вторая статья, с которой Платонов, безусловно, ознакомился, определила характер корректив и исправлений, внесенных им в новую редакцию письма. В первой главе статьи («Человек прохожий») критик сразу снял литературный вопрос об авторе и герое повести и поставил знак равенства между «душевным бедняком» и автором: «Оставим путника в стороне. Его глаза – это глаза Платонова. Здесь полное тождество автора и героя, которого, собственно, нет. Да и сам автор быстро отмахивается от подставного путника, ведя рассказ от первого лица. Это Платонов едет по колхозным полям и свои впечатления описывает». Критик не ставит под сомнение ни талант Платонова (в отличие от других), ни его искренность и во второй главе («О классовой правде») переводит вопрос о содержании повести в социологическую плоскость: «Искренний путник говорит правду. Но вправе спросить читателя: о какой правде идет речь? Ибо нет абсолютной правды, абсолютной оценки явлений. […] Нет абсолютной правды, есть правда классовая. Одна правда у рыцаря, тешащегося погоней за крестьянами, другая – у гонимого рыцарем крестьянина; одна правда у рабочего, выбивающего из Кремля офицеров, другая правда у офицера, выбиваемого из своего убежища; одна правда у бедняка и середняка, идущего в колхоз, другая – у кулака, которому строительство колхозов несет гибель. Какая же правда у Платонова, бредущего по колхозным полям? Глазами какого класса смотрит она на перестройку деревни?» Третья глава уже своим названием («Чужими глазами») дает ответ на поставленный вопрос. Проанализировав эпизоды повести и ее героев, критик резонно заключает, что Платонов видит в коллективизирующейся деревне только уродливые стороны и перегибы коллективизации, представляет последнюю «дикой, странной и непонятной», в результате чего объективно получилось, что колхозная волна ничего хорошего в деревню не принесла: «Партия, партийная организация отсутствует. Она не организует, не руководит движением. Гдето есть рик, но директивы его деревне не подходят, деревня живет вопреки им». В заключительной главе статьи («Удар в спину») критик погружает этот вполне справедливый социологический вывод о содержании повести в политический контекст лета-осени 1931 г. (см. прим. 3 к п. 152). Платонов написал правдивую повесть, но это, с точки зрения генеральной линии партии, «правда классового врага»: «Это – правда человека, воспринимающего массовый прилив в колхозы как нелепость, дикое насилие над крестьянской волей, стремлениями, привычками. Вздыбили деревню – и ходит она взбаламученная, неспокойная, волнующаяся, а для чего вздыбили – неизвестно, что из этого выйдет – неизвестно. […]. // Именно этим словом – пасквиль – вынуждены мы назвать произведение Платонова. Колхозная деревня показана в нем, как в кривом зеркале, действительность преображена так, что она звучит лживо для нас и правдиво для классово чуждых нам людей. […] острие его сатиры направлено не против врагов колхозного строительства, а против самого строительства. // Вместо «бедняцкой хроники», вместо правдивого рассказа о великом движении к новой жизни, охватившем многомиллионное крестьянство, получилось злое и уродливое отображение перегибов, глупостей, издевательств и ошибок. И все это подается как искреннее, правдивое описание колхозной стройки. Чья это искренность? Чья это правдивость? […] Его устами говорит правда классового врага – это кулак, ненавидящий колхозную стройку, водил его пером. […]. // Рассказ-пасквиль. Его помещение на страницах «Красной нови» – серьезная политическая ошибка редакции журнала. […]. // Против нас – весь капиталистический мир. Против нас – остатки капитализма внутри страны. И когда из наших же рядов люди, вместе с нами строящие, внезапно обрушивают удар против нас, мы должны ответить двойным ударом. // Ибо – это удар в спину, неожиданный, а потому и опасный. Однако Платонов опубликовал в «Октябре» рассказ «Усомнившийся Макар», вызвавший отпор советской общественности. Удар, как видно, не был усвоен писателем и не пошел ему впрок. Так и запишем».

Фразу в скобках печатать не следует.

Сельколхозгиз – Государственное издательство сельскохозяйственной и колхозно-кооперативной литературы (находилось по адресу: Москва, проезд Художественного театра, д. 4). Было образовано в 1929 г. на базе издательства «Новая деревня» и сельскохозяйственного отдела Госиздата (об истории издательства см.: Раскин Л. Издательство «Колос» // Книга: исследования и материалы. Вып. // 16. М., 1969). На основе постановления ЦК ВКП(б) «О работе Госиздата и реорганизации советского издательского дела» создается сеть отраслевых издательств с единым руководящим органом, ОГИЗом. В результате реорганизации 1931 г. Сельколхозгиз становится главным сельскохозяйственным издательством (в него вошли издательства Сельхозгиз, Книгосоюз, «Новый агроном» и Крестьянский сектор Госиздата РСФСР). В 1930–1931 гг. издательством было выпущено свыше 400 миллионов экземпляров книг по различным отраслям сельского хозяйства. В качестве центральной задачи Сельколхозгиза выдвигается создание массовой сельскохозяйственной книги, в которой отразился бы опыт социалистического преобразования сельского хозяйства. На смену «вредительским», «оппортунистическим» изданиям 1930 г., проповедующим неонароднические, чаяново-кондратьевские буржуазные теории, должна была прийти идеологически выдержанная, агротехнически грамотная и доступная для массового читателя книга. В начале 1931 г. публикуется соответствующее обращение Наркомзема РСФСР и Сельколхозгиза «ко всем низовым специалистам сельского хозяйства и низовым земельным работникам» о привлечении новых кадров к составлению сельскохозяйственной книги. // В структуре Сельколхозгиза существовало несколько отделов, в том числе агропроизводственный, учебный, социально-экономический и агитационный, который располагался по адресу: Москва, ул. Пушечная, д. 5.

16 июня 1931 г. проходило Объединенное совещание писателей, представителей сельскохозяйственных центров и работников Сельколхозгиза, посвященное отправке писательских бригад в совхозы, колхозы и на МТС. 17 июня Платонову было выдано командировочное удостоверение для поездки на Северный Кавказ, в котором отмечалось: «Предъявитель сего тов. Платонов Андрей Платонович командируется Сельколхозгизом на Северный Кавказ с целью отобразить в печати ход социалистической реконструкции сельского хозяйства и показать образцы совхозного и колхозного строительства, героев ударничества и соцсоревнования и культурной революции в деревне. Просьба ко всем партийным, советским и общественным организациям, работникам совхозов, МТС и колхозов оказывать тов. Платонову всяческое содействие в выполнении возложенных на него задач» (ИМЛИ, ф. 629, оп. 4, ед. хр. 83, л. 1). // Из публикуемой в журнале «Сельскохозяйственная книга» хроники известно, что 18–20 июня в разные районы страны выехали 15 бригад писателей и инструкторов Сельколхозгиза. Среди писателей – представители московского и ленинградского объединений пролетарских и колхозных писателей. В июле 1931 г. заведующий Сельколхозгизом Д. Шварц писал о задачах посланных 15 писательских бригад: «Возникла мысль о создании бригад, которые должны отправиться на места, в гущу социалистической стройки, и в своих произведениях в форме производственного очерка отобразить процессы социалистической реконструкции сельского хозяйства, отобразить, каким образом наша партия, наше государство, широкие массы трудящихся разрешают сложнейшие хозяйственные и политические проблемы» (Шварц Д. Показ опыта и процессов социалистической реконструкции сельского хозяйства // Сельскохозяйственная книга. 1931. № 7. С. 5). По результатам писательских командировок в июле-сентябре планировались публикация сборников, а также выпуск отдельными изданиями «8 очерков о героях второй большевистской весны и уборки урожая» (Казанцев И. Страна должна знать героев соцстройки // Сельскохозяйственная книга. 1931. № 7. С. 11). «Каждый писатель обязан прислать к 15 июля один лист – очерк на тему: герои колхозов и совхозов, а в сентябре – 5 листов, посвященных одной из проблем сельского хозяйства: хлеб, мясо, хлопок, свекла, свиноводство… типы с.-х. артелей, коммун, МТС, район сплошной коллективизации. […] Каждая бригада привезла из поездки одну коллективную рукопись. […] Каждая бригада проведет на местах показательный суд над с.-х. книгой и вечер вопросов и ответов по поводу этой книги» (Хроника // Там же). 15 августа 1931 г. ЦК ВКП(б) принял постановление «Об издательской работе», в котором говорилось о необходимости «обратить особое внимание на издание сельскохозяйственной литературы для широких колхозных масс, в особенности литературы, передающей конкретный опыт социалистического переустройства деревни и вооружающей совхозно-колхозный актив необходимыми сельскохозяйственными техническими знаниями» (Сельскохозяйственная книга. 1931. № 10. С. 4). В Сельколхозгизе выходят сборники, составленные по материалам писательских поездок, но в них нет очерков Платонова. На страницах журналов за 1931 год, издававшихся при Сельколхозгизе («Социалистическая реконструкция сельского хозяйства», «Коллективист», «На стройке МТС», «Техника социалистического земледелия», «Коневодство и коннозаводство», «Скотоводство»), также не обнаружено его произведений. Однако в этот период в издательском портфеле Сельколхозгиза находилось 30 журналов, обследование которых может дать результаты. В фонде Платонова РГАЛИ (оп. 1, ед. хр. 131) хранятся листы записей о состоянии совхозов Северного Кавказа, сделанных во время командировки Платонова от Сельколхозгиза летом 1931 г. Июлем 1931 г. отмечена поездка рассказчика в очерке «Кухонный мужик Советского Союза» (см.: Очерк Платонова «Кухонный мужик Советского Союза» / Публикация и примечания В. В. Перхина // Творчество, 2004. С. 470). Не исключено, что редакции изданий Сельколхозгиза просто отказались от очерков автора крамольной повести «Впрок».

Имеется в виду статья журналиста В. Дятлова «Больше внимания тактике классового врага» (Правда. 1931. 18 июня. С. 2. Введена в библиографию Е. Шубиной), в которой повесть Платонова прочитана в политическом контексте колхозной весны 1931 г.: закрытый процесс по делу Трудовой крестьянской партии, по которому проходили арестованные летом 1930 г. служившие в Наркомземе известные ученые-аграрники (Н. Д. Кондратьев, А. В. Чаянов и др.); борьба с «правым» уклоном в колхозном движении; новая волна раскулачивания 1931 г., которая, как свидетельствуют документы (см.: Политбюро и крестьянство: высылка, спецпоселение. 1930–1940. М., 2005. С. 270–350), по своему масштабу не уступала кампании раскулачивания рубежа 1929–1930 г., осужденной в известных статьях И. Сталина весны 1930 г. Именно в этом политическом контексте определял критик «Правды» феномен высказывания Платонова в повести «Впрок»: «Победно развивающееся наступление социализма по всему фронту, крупнейшие успехи генеральной линии партии вызывают бешеную злобу и отчаянное сопротивление со стороны наших классовых врагов. Формы сопротивления, тактика классового врага требует в себе пристального внимания и изучения, ибо «социальная мимикрия» классово враждебных элементов гибка и многообразна. Невнимание к этой быстро меняющейся под давлением все новых и новых побед социализма тактике классового врага приводит порою отдельные наши организации прямо к постыдным промахам. Кулак-кондратьевец вдруг получает возможность полным голосом изложить свое «кредо», например, со страниц… советской печати. В данном случае речь идет о «Красной нови», напечатавшей в третьей книге за этот год «Бедняцкую хронику» Андрея Платонова, под многозначащим заголовком «Впрок»». В конце статьи была дана жесткая партийная оценка самому факту публикации повести «Впрок» в советской печати: «И с либеральным отношением к «проблеме беспартийности», непосредственно вытекающим из правооппортунистической «теории» затухания классовой борьбы на нынешнем этапе, должна вестись решительная борьба на всех участках строительства. Должна быть повышена пролетарская классовая бдительность и в советской художественной культуре. Больше внимания надо уделить изучению тактики и конкретных форм сопротивления классового врага».

В «Известиях» (3 июля) была напечатана статья А. Фадеева «Об одной кулацкой хронике» (с незначительными поправками перепечатана в журнале «Красная новь», № 5–6). Фадеев, подписавший к печати номер «Красной нови» с повестью Платонова, не скупился на политические оценки автора «Впрок»: «кулацкий агент», «уже несколько лет разгуливающий по страницам советских журналов в маске «душевного бедняка», простоватого, беззлобного, юродивого, безобидного, «усомнившегося Макара»»; «Повесть Платонова «Впрок» с чрезвычайной наглядностью демонстрирует все наиболее типичные свойства кулацкого агента самой последней формации – периода ликвидации кулачества как класса и является контрреволюционной по содержанию»; «Озлобленная маска классового врага вылезает из-под «душевной» маски. Платонов распоясывается»; «Омерзительно фальшивый кулацкий Иудушка Головлев…» (Воспоминания. С. 273, 276–277) и т. п. Публикацию статьи Фадеева в журнале «Красная новь» сопровождало заключение «От редакции»: «Редакция присоединяется к оценкам «очерков» Платонова, данной в статье т. Фадеева, и считает грубой ошибкой напечатание их в «Красной нови»».

В журнале «На литературном посту» (1931. № 18. С. 22–27) была напечатана статья И. Макарьева «Клевета», также выполненная в погромной стилистике: «Кулацкий писатель», прикрывший свое «кулацкое нутро» выдуманными им героями – «идиотами, юродивыми, блаженными дураками», и «юродствующим философствованием»; «Наши кадры выглядят в свете «художества» Платонова как длинная галерея дураков и проходимцев, оторванных от действительности блаженных идиотов и перегибщиков. […] Над борьбой партии с перегибами Платонов издевается, выдумывая «разгибы», «отжимы» и так далее. Оклеветана вся советская действительность» (Указ. соч. С. 26–27).

См.: «…в наши дни невозможно писать ни о чем, забывая главное, а главное – это непримиримая борьба классов, из которых один отжил свой век, другой – только что начинает жить, и живет и героически работает для того, чтобы завоевать весь мир» (Горький М. О трудколониях ОГПУ // Правда. 1931. 14 июля. С. 2).

Платонов действительно быстро написал повесть весной 1930 г., используя не опубликованные к этому времени рассказы, были и очерки 1928–1929 гг. и монтируя их с новым рукописным текстом (см. динамическую транскрипцию автографа «Впрок»: Архив. С. 81–146. Публикация Н. Умрюхиной). См. также прим. 1 к п. 151.

Переложение крылатого выражения: «Благими намерениями вымощена дорога в ад».

Предложение (от «в печати…» и до конца) Горький подчеркнул красным карандашом. Практически во всех критических статьях 1931 г. на разные лады варьировалась тема «хитрого» классового врага в лице автора повести и его героев, тем самым как бы повышался политический и эстетический статус критика-разоблачителя, сумевшего сорвать маску с клеветника на советскую действительность: «…кулацкие агенты всё реже решаются выступить с открытым, ничем не замаскированным нападением на колхозное строительство. Они всё чаще принуждены надевать маску сочувствующих, «в общем и целом», но только сомневающихся, колеблющихся. Они норовят прикинуться безобидными чудаками, юродивыми, которые режут «правду-матку», мучаясь и тревожась // […]. Они же – простые и прямые люди, они «способны ошибиться…» Всякий наблюдающий классовую борьбу в нашей деревне и участвующий в ней знает этот тип хитрого, пронырливого классового врага, знает, как часто пытается кулак надеть маску «душевного бедняка», заботящегося о народе. […] Одним из кулацких агентов указанного типа является писатель А. Платонов» (Фадеев А. Указ. соч. С. 3). Наиболее концентрированное воплощение тема классового врага обрела в статье Макарьева: «Перед нами – наглое выступление классового врага. Но враг этот хитер и изворотлив. Он не везде говорит прямо, не везде выступает открыто. Он знает, что в наше время трудновато. И он скрывается за частоколом намеков, прикидывается болеющим за наше строительство простаком. […] Классовый враг прикидывается «душевным бедняком», измученным заботой за всеобщую действительность […]. Классовый враг хитренько объявляет себя «дураком новой жизни». С дурака, дескать, и спроса нет, если сболтну что не так! И обман удался. Замаскированное выступление классового врага (отнюдь не дурака, а ловкого и хитрого!) напечатано в советском журнале, да еще как «бедняцкая хроника»! Только излишней доверчивостью редакции можно объяснить, что ее так облапошили. Иначе объяснить нечем, ибо никакими художественными достоинствами очерки Платонова не обладают. Классовый враг может быть и талантливым художником. Здесь, к счастью, мы этого не видим. Все 40 страниц очерков – сплошное сухое, серое, скучное сукно! Убогий, с претензией на оригинальничание юродствующий язык лесковских дьяконов, вымученное и противоестественное словосочетание, словесное манерничание, фиглярство и кривляние, абсолютное незнание быта и языка деревни […] – всё это говорит о том, что вылазка произведена хитрым, но малоталантливым представителем кулачества. Но тем более трудно найти оправдание для редакции «Красной нови», сделавшей совершенно недопустимую политическую ошибку, позволившей врагу использовать для клеветы на нас нашу же печать» (Указ. соч. С. 26–27).

Повесть читалась главными редакторами по крайней мере трех журналов – Ф. Панферовым («Октябрь»), В. Полонским («Новый мир») и А. Фадеевым («Красная новь»), а также редакторами 4-х издательств («Федерация», «Земля и фабрика», ОГИЗ, ГИХЛ).

Повесть начала читаться в редакциях летом 1930 г. Рецензенты подчеркивали, что книга написана «очень талантливо» (И. Сац), отмечали недостатки платоновского «наблюдателя», указывали на необходимость ее доработки (см.: Воспоминания. С. 282–285; Протокол заседания рабочего редсовета Государственного издательства художественной литературы / статья и публикация Н. Умрюхиной // Архив. С. 600–619; Андрей Платонов в донесениях ОГПУ. С. 849850). В ходе переработки первой редакции «Впрок» Платонов учел замечания читавших повесть редакторов и рецензентов: отказался от открывающего повесть текста «От составителя», переписал несколько эпизодов, снял фразы, вызывавшие вопросы и возражения (см. об этом: Андрей Платонов: «Меня убьет только прямое попадание по башке» / Публикация М. А. Платоновой. Подготовка текста и очерк творчества Н. В. Корниенко // Новый мир. 1993. № 4. С. 112–117).

Высокую оценку повести дал Я. З. Черняк, редактор отдела русской литературы издательства «Земля и фабрика», на обсуждении «Впрок» в октябре 1930 г.: «Новая вещь Платонова – бедняцкая хроника «Впрок», которую он предложил издательству, – представляет собою исключительно талантливое произведение, которое показывает нам строительство, колхозное движение в деревне, причем автор вырабатывает на протяжении многих лет свой стиль, свой особый метод в литературе, он пошел также путем соединения сатирических приемов с реальными показами действительности. Как он иллюстрирует эту хронику? Из каких углов он показывает колхозное строительство? Он взял человека, который как бы бродяга, он – душевный бедняк. Человек, который во всем сомневается. Ничему на слово не верит. Хочет сам во всем убедиться и во всем сомневается. Это – душевный бедняк. В один прекрасный день он отправляется с какого-то вокзала, в неизвестном направлении, по стране. И начинаются описания. В вагоне у него показана замечательная сцена со случайным попутчиком. […] Путешествуя далее, он встречает различные типы. Описана замечательная встреча с кузнецами, где жили партизаны. Очень своеобразная история с лжебогом. Автор занятно показывает, как один из кузнецов перевел святого на сторону антирелигиозной пропаганды» (Протокол заседания рабочего редсовета Государственного издательства художественной литературы // Архив. С. 601–602). Рекомендовал повесть к изданию и такой опытный редактор, как В. И. Соловьев (член редколлегии «Нового мира», редактор отдела прозы издательства «Федерация»): «Сквозь насмешку, а порой издевательство над головотяпами чувствуется любовь автора к тому грандиозному строительству, которое происходит в деревне. […] Книгу следует издать, поручив автору сгладить отдельные шероховатости и исключить редко, но встречающиеся эпизоды, построенные на беспринципном зубоскальстве» (Воспоминания. С. 283–284).

Письмо Платонова в ГИХЛ в настоящее время не выявлено. Судя по пометам в записной книжке 1931 г., 14 июня (т. е. сразу после начала кампании вокруг публикации «Впрок») Платонов встречался с председателем правления ГИХЛа В. И. Соловьевым (см. его телефон в записной книжке: Записные книжки. С. 93). С ГИХЛом у Платонова к этому времени были заключены договоры на издание повестей «Впрок», «Сокровенный человек» и пьесы «Дирижабль» («Шарманка»). После истории с «Впрок» договоры были расторгнуты (см. прим. 4 к п. 167).

Платонов отослал Горькому протокол обсуждения пьесы «Высокое напряжение» на заседании худполитсовета Московского драматического театра (б. Корш) от 5 июня 1932 г. (см. прим. 1 к п. 162). В 1930 г. во всех театрах были созданы худполитсоветы, призванные решать главные идеологические задачи реконструктивного периода. Не только театры брали шефство над заводами и фабриками, давали шефские спектакли, но и рабочие и инженеры заводов и фабрик наделялись высокими шефскими полномочиями. Так, шефом Ленинградского театра оперы и балета являлся Путиловский завод; МХТ – трамвайный парк, театра Революции – завод «Электросвет» и т. п. Худполитсоветы театров наделялись большими полномочиями – проводили чтение и «художественнополитический разбор» пьес, давали заключение о пьесе и ее рекомендации к постановке; участвовали в обсуждении репертуара театра и подготовке спектакля; были случаи, когда рабочий с завода, возглавивший худполитсовет театра, становился по совместительству заместителем директора театра и т. п. (информация дана по журналу «Рабис» за 1932 г.). Обсуждения пьес на худполитсоветах вошли в литературную и театральную жизнь, о них постоянно сообщала литературная и театральная пресса. В литературных кругах (и в печати) 1932 г. широко обсуждалось выступление Ю. Олеши на Всесоюзной конференции драматургов в Ленинграде (январь 1932 г.). Олеша дерзко заявил, что, несмотря на все обвинения критики в адрес его пьесы «Список благодеяний», он считает себя пролетарским писателем и работает для пролетариата, а уверенность в этом ему дали рабочие ленинградского Путиловского завода: / «…критики ошибаются; пьеса великолепно чувствуется, смотрится хозяевами жизни. Хозяин жизни чрезвычайно радушен, чрезвычайно гостеприимен […]. Вот когда я понял, что пишу для хозяина. Я получил глубочайшее удовлетворение, когда видел, как смотрят рабочие – хозяева жизни – эту пьесу. В результате у меня получилось глубокая, святая, музыкальная уверенность в том, что я пишу именно для пролетария, и эту уверенность во мне никто не разобьет» (Советский театр. 1932. № 3. С. 30). Для многих писателей апелляция к рабочему читателю оставалась едва ли не главным аргументом защиты написанных произведений.

ОД радио – Общество друзей радио, общественная организация.

«Скотовод» – Всесоюзное государственное объединение. Платонов все-таки едет в Орск, о чем свидетельствуют записная книжка (см.: Записные книжки. С. 81–82, 352–353) и автограф записки о состоянии совхозов на Волге и Северном Кавказе (РГАЛИ, ф. 2124, оп. 2, ед. хр. 1, л. 1–4). Не исключено, что последний документ готовился для уполномоченного «Скотовода». Записка составлена на основе увиденного во время данной командировки (в ней встречаются записи, датированные 20 августа) и представляет анализ состояния животноводства в контексте принятых в 1930–1931 гг. многочисленных постановлений о развитии животноводства, ветеринарного дела и мясной промышленности. Контрольные цифры по социалистической реконструкции животноводства и в целом народного хозяйства предстали в записке Платонова в далеком от официальных сводок виде: «Емелевский совхоз (Средняя Волга). 1) Хозрасчета нет. Рабочим ничего не разъясняют о значении хозрасчета. Соцсоревнование и ударничество отсутствуют. Сдельщиков нет, исключая транспорт в момент уборочных кампаний (Харитонов). Холмогорский племсовхоз № 10 на 20/VIII, план строительства выполнен на 15 %; недовыполнение плана против намеченного свыше 30 %. Соцсоревнования и ударничества на строительстве не существует. Работают по старинке артелью […] Северный Кавказский край. Совхоз «Свиновод» № 22. Социалистического строительства и ударничества тут нет. […] Строительство выполнено на 25 % плана. Нет гвоздей. Нет железа и леса. Рабочком плох. Имеются случаи, что рабочие, не получая зарплаты, уходят с работы. […] Доярки из гуртов убегали, их догоняли верхами и заставляли работать – имеются случаи самоубийства на этой почве. […] По займу пятилетки рабочие подписались на 300 % […] Утрата поголовья 85–90 %. Падеж прекратился до 1 %» (РГАЛИ, ф. 2124, оп. 2, ед. хр. 1, л. 1–4). Подчеркнем, что этот текст составлен Платоновым через полтора месяца после его писем Сталину и в центральные газеты.

До этого предложения написано чернилами, далее – карандашом.

Материалы к корреспонденции о работе провинциальных ОДР см. в записной книжке (Записные книжки. С. 85–86). Зачеркнутые в записной книжке записи о работе ОДР в районах нижней Волги свидетельствуют об их использовании в каком-то тексте; среди неиспользованных – запись с народной оценкой ОДР: «Отнош[ение] к ОДР, к[а]к к забаве» (Там же. С. 86). Подготовленный и отправленный Платоновым текст в настоящее время не выявлен; возможно, он был написан для изданий ОДР – газеты «Радио в деревне» и журнала «Радиофронт».

Речь, скорее всего, идет о пьесе «Объявление о смерти», написанной Платоновым во второй половине 1931 г. и представленной литературному сообществу как текст, свидетельствующий об исправлении им политических ошибок, допущенных в повести «Впрок». В ноябре В. П. Полонский находился в отпуске; 9 декабря, после возвращения из отпуска, он встречался в редакции «Нового мира» с К. Зелинским, к этому времени уже прочитавшим пьесу Платонова (см.: Полонский В. Моя борьба на литературном фронте. Дневник. Май 1920 – январь 1932 / Публикация, подготовка текста и комментарии С. В. Шумихина // Новый мир. 2008. № 6. С. 153); Андрей Платонов в донесениях ОГПУ. С. 850–851; Воспоминания. С. 304). Ситуация вокруг «Нового мира» и его редактора была крайне тяжелой, Полонскому инкриминировались политические ошибки, допущенные им в редакционной политике журнала; литературная общественность ожидала отставки Полонского с поста главного редактора журнала; 17 декабря он был освобожден от занимаемой должности.

Публикаций Платонова в «Новом мире» в 1930 и 1931 гг. не было, хотя журнал анонсировал его имя среди своих авторов (см. прим. 2 к п. 139).

Тальников Давид Лазаревич (1882–1962) – литературный и театральный критик, в это время заведующий литературной частью Московского драматического театра (б. Корш). Телефон Тальникова имеется в записной книжке Платонова 1931 г. (см.: Записные книжки. С. 116). 5 июня 1932 г. на заседании худполитсовета театра прошло обсуждение пьесы Платонова «Высокое напряжение». Выступавшие, а это в основном были представители так называемой «рабочей критики», инженеры и рабочие московских заводов, дали высокую оценку пьесе Платонова и рекомендовали ее к постановке (подробно см.: Борьба за постановку пьесы «Высокое напряжение». Документы 1932 г. / статья и публикация Н. Корниенко // Страна философов, 2011. С. 610–618). Ко времени этой встречи с Платоновым Тальников уже был знаком с его прозой, положительно отозвался об опубликованном в «Новом мире» рассказе «Приключение»: «Язык Платонова – крепкий, сжатый, свежий, как и весь динамический стержень рассказа» (Тальников Д. Литературные заметки // Красная новь. 1929. № 1; републ.: Роженцева Е. Печенеги в Чевенгуре // Страна философов, 2005. С. 558). // Выступление Тальникова на обсуждении в театре пьесы «Высокого напряжения» представляет, по сути дела, первое авторитетное суждение о специфике драматургического искусства Платонова: «Правильно было отмечено, что пьеса необычная. Она – пьеса условного реализма, не бытовая, но и не схематическая, что надо точно усвоить. Ее условные образы, вместе с тем реалистические, полны художественной типичности и значимости идеологической. Это пьеса идей, идеологических образов-знаков, социально обнаженных идей, показанных в экспрессионистическом напряжении. Идея основная пьесы – рабочий класс и интеллигенция в совместной товарищеской работе на строительстве социализма. Ведущую роль в пьесе имеет не Мешков, конечно, как думает Никифоров, а новый человек: он ведет жизнь через машину. Машина, высокое техническое напряжение строительства нашего – не есть обожествление вещи, – машины, а только утверждение воли человека – Крашениной, Пужаковых, Абраментовых, воли классового человека, воли класса к победе. 4-й акт надо изменить, в нем падает высокое напряжение всей пьесы. Пьеса дает целеустремленность. Пульт – это образ высокого напряжения всех наших путей, всего нашего строительства жизни, она дает пафос героики – отсюда ее идеологическое значение» (Страна философов, 2011. С. 618). // Платонов продолжал встречаться и общаться с Тальниковым и позже, о чем свидетельствует адрес критика в записной книжке 1934 г., а также дарственные надписи на книгах «Река Потудань» (1937) – «Давиду Лазаревичу Тальникову – моему старшему товарищу и другу. Андр. Платонов. 29/IX 37 г. (ИМЛИ, ф. 629, оп. 5, ед. хр. 10. Книга была передана Марии Александровне П. Трошкиным, которому ее подарил сын Тальникова); «Рассказы о Родине» (1943) – «Давиду Лазаревичу Тальникову – Вы меня узнали, когда я был никем не узнанным. Декабрь 1944. А. Платонов» (РГБ, ф. 487, к. 36, д. 10). // Тальников высоко ценил новаторскую режиссуру Мейерхольда, однако не раз критиковал сценарную политику театра, особенно в части выбора современных пьес («Клоп» В. Маяковского, «Выстрел» А. Безыменского, «Вступление» Ю. Германа и др.). О постановке «Клопа»: «Всё это первостепенная халтура, технически грамотная ввиду наличия опыта и всяких лабораторных возможностей театра Мейерхольда, но вполне отвечающая идейной и литературной халтурности пьесы. Впрочем, справедливость требует отметить, что спектакль как таковой, в своих заданиях сделанный опрятно и технически точно, все же выше самого материала пьесы» (Жизнь искусства. 1929. № 11. С. 10).

Ответ Мейерхольда не выявлен. С новым спектаклем к юбилею революции ГосТиМ уже определился, в это время шла работа над сценарием по роману Ю. Германа «Вступление» (премьера состоялась 28 января 1933 г.). Тальников дал резко отрицательную оценку сценарию Германа: «Он [Мейерхольд] – один истинный творец и истинный актер своего театра, он и есть «театр Мейерхольда» даже при плохом выполнении и осуществлении его идей. В этом можно было лишний раз убедиться в настоящем сезоне на таком преплохом спектакле, как «Вступление». Пьеса – вернее, совершенно ничтожный сценарий, – никак не могла вдохновить Мейерхольда. Чувствовалось, что он увял здесь как-то, автоматически разрешал задачи своей постановки. Но стоит проскучать весь вечер из-за тех двух-трех моментов подлинного театрального искусства, по-настоящему высокоталантливых и острых озарений в этом спектакле, которые не так часто найдешь в чистых, гладких и примазанных спектаклях других театров» (Тальников Д. Драматургия Сухово-Кобылина и театр Мейерхольда // Театр и драматургия. 1933. № 4. С. 37).

С 26 июля по 13 августа Платонов находился в командировке в Ленинграде от треста «Росметровес», где он в это время служил (см.: А. Платонов – инженер треста «Росметровес» / статья и публикация Е. Антоновой // Страна философов, 2000. С. 789).

Платонов отослал Горькому протокол обсуждения пьесы «Высокое напряжение» на заседании худполитсовета Московского драматического театра (б. Корш) от 5 июня 1932 г. (см. прим. 1 к п. 162). В 1930 г. во всех театрах были созданы худполитсоветы, призванные решать главные идеологические задачи реконструктивного периода. Не только театры брали шефство над заводами и фабриками, давали шефские спектакли, но и рабочие и инженеры заводов и фабрик наделялись высокими шефскими полномочиями. Так, шефом Ленинградского театра оперы и балета являлся Путиловский завод; МХТ – трамвайный парк, театра Революции – завод «Электросвет» и т. п. Худполитсоветы театров наделялись большими полномочиями – проводили чтение и «художественнополитический разбор» пьес, давали заключение о пьесе и ее рекомендации к постановке; участвовали в обсуждении репертуара театра и подготовке спектакля; были случаи, когда рабочий с завода, возглавивший худполитсовет театра, становился по совместительству заместителем директора театра и т. п. (информация дана по журналу «Рабис» за 1932 г.). Обсуждения пьес на худполитсоветах вошли в литературную и театральную жизнь, о них постоянно сообщала литературная и театральная пресса. В литературных кругах (и в печати) 1932 г. широко обсуждалось выступление Ю. Олеши на Всесоюзной конференции драматургов в Ленинграде (январь 1932 г.). Олеша дерзко заявил, что, несмотря на все обвинения критики в адрес его пьесы «Список благодеяний», он считает себя пролетарским писателем и работает для пролетариата, а уверенность в этом ему дали рабочие ленинградского Путиловского завода: / «…критики ошибаются; пьеса великолепно чувствуется, смотрится хозяевами жизни. Хозяин жизни чрезвычайно радушен, чрезвычайно гостеприимен […]. Вот когда я понял, что пишу для хозяина. Я получил глубочайшее удовлетворение, когда видел, как смотрят рабочие – хозяева жизни – эту пьесу. В результате у меня получилось глубокая, святая, музыкальная уверенность в том, что я пишу именно для пролетария, и эту уверенность во мне никто не разобьет» (Советский театр. 1932. № 3. С. 30). Для многих писателей апелляция к рабочему читателю оставалась едва ли не главным аргументом защиты написанных произведений.

Над пьесой «Высокое напряжение» Платонов начал работать летом 1931 г. – в разгар кампании вокруг «Впрок»; одна из ее первых редакций («Объявление о смерти») была завершена в конце 1931 г. Производственная пьеса предлагалась литературной общественности как зримый реальный материал, свидетельствующий о мировоззренческой перестройке писателя после ошибочной колхозной хроники «Впрок». Платонов продолжал работать над пьесой все тридцатые годы (дописывал и переписывал отдельные эпизоды, вносил правку, давал новые названия), предлагал к изданию (пьеса даже включалась в планы издательств) и постановке (впервые опубликована в 1984 г.).

Рабочие и инженеры московских заводов поддержали пьесу Платонова: «Вещь сильная, но необычная, и сразу захватить ее трудно, не в пример другим пьесам. Это – уже будущее, социализм. Для постановки трудна. Здесь не только люди, но и вещи играют (пульт). Удастся ли, хватит ли сил у театра осилить эту пьесу»; «Это первая из всех читанных нами пьес, которая всех заинтересовала, очень и очень хорошая. В других театрах нет таких пьес о будущей технике и технич[еской] интеллигенции. Но нужно, чтобы лирика была и на заводе, не только в 1-м акте. Многие выражения пьесы сделаются крылатыми. Нужно смягчить немного ужаса (гробы, огонь). В пьесе не только конец 2-й пятилетки. У нас уже имеются кольца районных включений. Театр на этой пьесе только выиграет»; «Пьеса очень талантлива. 1-й акт превосходен. […] Эта пьеса – настоящее острое талантливое искусство». // Идеологических пороков в пьесе пролетарии не выявили и, высказав ряд пожеланий присутствующему на обсуждении автору, единогласно рекомендовали пьесу к постановке в театре. К мнению рабочих и инженеров присоединились зав. литературной частью театра Д. Тальников, присутствующая на обсуждении прозаик А. Караваева, а также Л. Леонов, приславший позже свой положительный отзыв, включенный в стенограмму.

Платонов регулярно отсылал пьесу в Репертком, но так и не получил разрешения к постановке.

Летом 1932 г. театры готовились к празднованию 15-летия Октябрьской революции. В марте газеты и театральные журналы печатают обращение Наркомпроса и Всероскомдрама – «Работникам искусств, драматургам, писателям и композиторам» – с призывом создать спектакли о героике социалистического строительства и рождении социалистического общества, сочетающие высокое художественное мастерство с «чистотой и непримиримостью большевистской идейности»: «…Театральная общественность представляет счет советской драматургии. До исторической даты XV годовщины остается немного. Первое июня – крайний срок представления пьес театрам для того, чтобы они могли увидеть свет в Октябрьские дни. Драматурги, писатели, композиторы, рабочие-ударники, призванные в литературу! […] Страна ждет от вас не только деклараций и заявлений, но и в первую голову творческих художественных документов перестройки, готовности бороться бок о бок с рабочим классом под руководством ленинской партии за социалистическое общество (курсив наш. – Н. К.)» (Советский театр. 1932. № 3. С. 1; Рабис. № 7. 5 марта. С. 13). Летом (с 15 августа) в журнале «Рабис» вводятся рубрики «Хроника театра», «Дневник театра», «Театры к XV годовщине» с подробной информацией о том, как драматурги и театры готовятся к годовщине «мировой революции», о новых пьесах и их обсуждении в театрах и т. п. Имя Платонова-драматурга, написавшего пьесу, отвечающую, кажется, всем канонам юбилейного драматургического текста, в этих рубриках не выявлено.

Горький рекомендовал Платонову писать пьесы осенью 1929 г.; см. прим. к п. 141.

Судя по информации «Рабиса», с репертуаром к юбилею революции у театра всё было не просто. Только в сентябре театр приступил к обсуждению пьесы Н. Равича «Чай», пока лишь намеченной в качестве октябрьской постановки (см.: Театры к XV годовщине Октября // Рабис. № 26. 15 сентября. Задняя обложка), однако юбилейным спектаклем театра стала одноименная пьеса по повести В. Катаева «Время, вперед» (см.: Парад советского искусства // // Вечерняя Москва. 1932. 9 ноября. С. 3). По воспоминаниям режиссера театра Л. Волкова, эту пьесу театр получил только 15 сентября и объявил «эту постановку ударной» (Волков Л. Подлинная героика соцстройки // Рабис. 1932. 30 нояб. С. 9). Не исключено, что задержка с выбором юбилейного спектакля связана с тем, что в планах театра оставалась постановка пьесы Платонова. Очевидно, положительному решению не помогла даже рекомендация Горького (см. ниже прим. 9).

Платонов писал в основном карандашом, в редких случаях (письма, официальные бумаги, некоторые беловые автографы небольших по размеру текстов) – ручкой. Желто-серая бумага, на которой выполнено письмо, среднего качества, но вполне пригодна для написания чернилами. Скорее всего, Платонов писал письмо карандашом (сохранившиеся черновики писем Сталину, Горькому, в государственные инстанции выполнены карандашом), текст получился без правки, и он не стал его переписывать чернилами.

Горький никак не отозвался на присланные Платоновым вместе с пьесой суждения московских инженеров и рабочих о «Высоком напряжении», хотя и использовал некоторые их замечания в письме Платонову от 26 июля: «Уверенно судить о достоинствах вашей пьесы мешает мне плохое знание среды и отношений, изображенных вами. А рассматривая пьесу с ее литературной, формальной стороны, нахожу ее своеобразной, интересной и достойной сцены. Недостатками являются: обилие монологов, покойники и гроба на сцене, слишком аллегорически назойливо сделанный Мешков с его «самоубийством», которое у вас похоже на «жертвенный отказ индивидуалиста от самого себя». Забыл сказать: очень хороший язык» (ЛН, 1963. С. 314).

В «Ленинграде», а затем и в «Литературном современнике» печатались пьесы, однако от публикации «Высокого напряжения» журнал отказался.

Рассказ Платонова «Русский воин» анонсировался в 9 номере журнала «Ленинград» среди публикаций журнала «Литературный современник» на 1933 год (см.: Ленинград. 1932. № 9. Задняя обложка).

Речь идет о письме М. Горького Платонову, см. прим. к п. 163.

Лаврухин Дмитрий Исаевич (1897–1939) – писатель из рабочих. До 1917 г. – слесарь на Балтийском, Шлиссельбургском и др. заводах Петербурга; в августе 1930 г. принят в Ленинградское отделение ВССП, в декабре 1930 г. – в РАПП (до этого входил в группу «Кузница»); член редколлегии ленинградских журналов «Резец» и «Ленинград»; автор повестей о рабочем классе («Повесть в очерках», «По следам героя», 1930) и рассказов на темы современного быта («Речь по поводу», 1931 – в «Издательстве писателей в Ленинграде»). В мае-июне 1932 г. Платонов был в Ленинграде в командировке от «Известий» и, очевидно, встречался с Лаврухиным. Лаврухин курировал работу литературных групп ленинградских заводов, и поэтому его могла заинтересовать как история создания пьесы «Высокое напряжение» (материалом пьесы послужили события на Ленинградском металлическом заводе им. Сталина в 1930 г.), так и оценка пьесы Платонова московскими инженерами и рабочими (см. рецензию на творчество Д. Лаврухина, написанную членом литературной группы завода им. Сталина, входившим в редколлегию «Ленинграда»: Никольский А. Заметки о творчестве Д. Лаврухина // Ленинград. 1932. № 1). В редколлегию журнала «Литературный современник» Лаврухин уже не вошел.

Речь идет о пьесе «Высокое напряжение», эта пьеса под другим названием («Объявление о смерти») фигурировала на вечере Платонова в ВССП (см. прим. 2 к п. 188). Очевидно, Платонов также передал Павленко и протокол худполитсовета театра (см. прим. 1 к п. 163).

Залесский Виктор Феофанович (1901–1963) – театральный критик, один из руководителей Всероскомдрама; в 1931–1932 гг. – член редколлегии «Литературной газеты», в 1932 г. – зам. директора МХАТ-2; печатался в журналах «На литературном посту», «Рабис», «Литературной газете». Заключение облреперткома в настоящее время не выявлено.

См. прим. 5 к п. 163.

См. прим. 7 к п. 163.

См. п. 151.

О протоколе заседания худполитсовета театра см. прим. 2 к п. 162, прим. 3 к п. 163. В протоколе содержались важные для объяснения со Сталиным аргументы. Рабочие и инженеры не просто поддержали пьесу Платонова, но отметили, что в пьесе нашли отражение «шесть новых условий» хозяйствования, сформулированных Сталиным в его речи на совещании хозяйственников (23 июня; опубл. в газете «Правда» 5 июля 1931 г.).

Облит – областное отделение Главлита (Главное управление по делам литературы и издательств); создано в 1922 г., объединяло все виды цензуры и выдавало разрешение на право публикации произведений.

См. прим. 2 к п. 164. Заполняя 11 февраля 1933 г. анкету группкома Московского товарищества писателей, Платонов указал рассказ «Русский воин» в графе произведений, принятых к печати (см.: Воспоминания. С. 318). Очевидно, имеется в виду именно журнал «Литературный современник».

Речь идет о командировке в Ленинград от треста «Росметровес», где Платонов служит с 29 мая 1932 г. Согласно приказам начальника треста от 29 мая и 11 июня 1933 г., «помощник главного инженера Платонов А. П.» с 28 мая по 4 июня находился в служебной командировке на Ленинградском заводе по производству подшипников (см.: А. Платонов – инженер треста «Росметровес» / статья и публикация Е. Антоновой // Страна философов, 2000. С. 790).

Роман, о котором идет речь в письме, это скорее всего «Технический роман». 31 июля 1933 г. Платонов подписал соглашение с издательством «Художественная литература», по которому «в связи с расторжением автором издательских договоров от 1930 и 1931 г. за №№ 1693, 1917, 1970 на рукописи «Впрок», «Сокровенный человек» и «Дирижабль» автор представляет исключительные права на издание и переиздание авторского труда под названием «Технический роман»»; срок представления – 1 октября 1933 г. (см.: РГАЛИ, ф. 2124, оп. 1, ед. хр. 15, л. 7). «Технический роман» включен в первые варианты тематического плана издательства на 1934 г. (см.: РГАЛИ, ф. 613, оп. 1, ед. хр. 21, л. 31, 162). // До нас дошла только 1-я часть романа («Хлеб и чтение»); впервые в сокращении опубликована в 1991 г. (см.: Платонов А. Технический роман / предисловие, составление, публикация В. Шенталинского. М., 1991), полностью – в 2000 г. (см.: Страна философов, 2000. Публикация В. Гончарова и Н. Корниенко).

Судя по сохранившемуся договору с «Издательством писателей в Ленинграде» (№ 424), Платонов 16 мая 1932 г. подписал с издательством договор на повесть «Степное дело» (один из вариантов названия повести «Ювенильное море» / «Море юности»): сроки представления – 25 мая 1932 г., объем произведения – 6 п. л. От издательства договор подписал заведующий издательством С. М. Алянский (см.: РГАЛИ, ф. 2124, оп. 1, ед. хр. 15, л. 7). В настоящее время никакими документальными источниками о прохождении повести в «Издательстве писателей в Ленинграде» не располагаем. Судя по письму, Платонов уже знал об отказе издательства от публикации повести и предлагал новое произведение – «Технический роман». Однако от этого предложения издательство также откажется. Имени Платонова нет в планах издательства на 1934 г. (см.: Издательство писателей в Ленинграде. Редакционный тематический план на 1934 г. Проект. Л., 1934).

Неизвестно, была ли машинопись рассказа возвращена писателю. В мае 1933 г. Платонов передал рассказ «Русский воин» в воронежский журнал «Подъем» (см. письмо ответственного секретаря журнала Б. Пескова Платонову от 27 мая 1933 г.; РГАЛИ, ф. 2124, оп. 1, ед. хр. 25, л. 15), однако и эта попытка не увенчалась успехом. В настоящее время текст рассказа не разыскан.

17 мая «Литературная газета» (с. 1) сообщила о возвращении Горького в СССР; 18 мая в Конотопе Горького встречает делегация оргкомитета ССП (Вс. Иванов, Ф. Панферов, Л. Леонов, П. Павленко), которая сопровождала его до Москвы; 19 мая «любимого пролетарского писателя» встречали на Брянском вокзале «представители партийных, советских и общественных организаций, писатели, артисты, представители советской печати» (Правда. 1933. 20 мая. С. 1). Несмотря на воспаление легких, Горький в мае-июне отвечает на письма, выступает в печати, встречается с писателями (см.: Летопись жизни и творчества А. М. Горького. Вып. 4. 1930–1936. М., 1960. С. 297–304).

С начала 1933 г. шла интенсивная подготовка к Первому всесоюзному съезду советских писателей: открывались новые писательские проекты; объявлялись конкурсы; при оргкомитете формировались различные комиссии; проходили литературные вечера; президиум оргкомитета готовил повестку съезда, открытие которого было назначено на 20 июня (см.: В оргкомитете // ЛГ. 5 апреля. С. 1). Имя Платонова не встречается ни в одном из этих проектов литературной жизни начала 1933 г., о которых регулярно сообщала «Литературная газета»; все его попытки опубликовать новые произведения закончились неудачей.

См. п. 169.

Точно неизвестно, о каком произведении идет речь.

«Год шестнадцатый» – литературно-художественный и общественнополитический альманах, основанный М. Горьким. В состав редколлегии входили М. Горький, Л. Авербах, Е. Габрилович, В. Ермилов, Вс. Иванов, В. Кирпотин, П. Павленко, Н. Тихонов, А. Фадеев. Название альманаха обозначало годовщину Октябрьской революции: № 1 альманаха «Год шестнадцатый» вышел в 1933 г., на шестнадцатом году революции; № 2 альманаха «Год шестнадцатый» – в начале 1934 г. // Весь 1933 год Платонов пытается наладить отношения с новым изданием. Как свидетельствуют документы фонда альманаха, осенью 1933 г. в редакции находились пьеса «Высокое напряжение» и «Технический роман». Оба произведения рецензировались критиком В. Ермиловым. Пьеса в целом получила положительную оценку и рекомендацию к печати с условием, что автор исправит образ инженера Абраментова («Только невозможно, чтобы Абраментов был бывшим белогвардейцем – это необходимо автору изменить»); роман не был рекомендован к печати в альманахе и по формальным причинам (была представлена 1-я часть, «Хлеб и чтение»), но главным образом – по идеологическим: «…пока же ничего принципиально нового в повести Платонова нет, ее попрежнему населяют печальные юроды и неправдоподобные чудаки, действительность гражд[анской] войны и начала нэпа предстает весьма мрачной, в этой действительности не существует главное – коммунистическая партия, ее представляют глуповатые, хотя и с большим запасом эмоциональности, странные юродствующие чудаки» (РГАЛИ, ф. 622, оп. 1, ед. хр. 27, л. 235, 238). В финансовых документах фонда редколлегии отложилась информация о выплате Платонову гонорара в 1000 рублей за публикацию в № 2 альманаха «Год шестнадцатый» (документ датирован 23 августа 1933 г.) и ведомость, в которой в графе «Списать» значится А. Платонов с указанной выше суммой (см.: РГАЛИ, ф. 622, оп. 1, ед. хр. 1, л. 1–2).

Статья Горького «О кочке и точке» (Известия. 1933. 10 июля) посвящена теме создания «второй природы» и ее отражению в советской литературе. Горький упрекал писателей в равнодушном отношении к великим стройкам, инженерным работам и научным открытиям, сетовал, что многие актуальные темы, «будучи взяты наскоро, поверхностно, скомпрометированы, то есть испорчены».

Письмо к Л. Авербаху не выявлено. После роспуска РАППа Горький приблизил к себе бывшего ее генерального секретаря; в 1932–1934 гг. Авербах входил в ближайший круг общения Горького, занимался организацией работы над проектами горьковских коллективных изданий и подготовкой к писательскому съезду (см.: Горький и Л. Авербах. Неизвестная переписка / вступительная статья, подготовка текста и примечания О. В. Быстровой // Горький и его корреспонденты. М., 2005. С. 564–578). В начале июня президиумом оргкомитета было принято решение об отсрочке писательского съезда до осени, о создании писательских бригад и их отправке на предприятия Москвы и в другие регионы страны (см.: Лето на подготовку к съезду // ЛГ. 5 июня. С. 1; Литературные факты // Там же. 11 июня. С. 4); 11 июля сообщается о встрече группы писателей с Горьким и его пожеланиях по подготовке съезда (В оргкомитете // Там же. 11 июля. С. 4). Съезд сначала был назначен на 10 сентября, затем перенесен на следующий год.

Скорее всего, Платонов был знаком с очерками В. Шкловского, написанными в результате его поездки на строительство БеломорскоБалтийского канала (см.: Шкловский В. Беломорстрой. От нашего специального корреспондента // Вечерняя Москва. 1932. 2, 9 ноября. С. 3). В конце июня 1933 г. группа писателей (Авербах, Афиногенов, Корабельников) была делегирована на Беломорстрой, в поездке их сопровождал заместитель начальника ГУЛАГа С. Фирин (см.: Горький и Л. Авербах. С. 648). Л. Авербах входил в оргкомитет по организации поездки писателей на Беломорско-Балтийский Канал. «Писательская экскурсия» в столицу ГУЛАГа началась 17 августа (Писатели и Беломорстрой // ЛГ. 17 августа. С. 4); 29 августа «литературный поезд» вернулся в Москву (Там же. 29 августа. С. 4) и участники поездки приступили к созданию масштабного коллективного труда «Беломорско-Балтийский Канал имени Сталина. История строительства. 1931–1934 гг.», который выйдет (под редакцией М. Горького, Л. Авербаха, С. Фирина) в 1934 г. – к двум историческим событиям: XVII съезду ВКП(б) и Первому всесоюзному съезду советских писателей.

Имеются в виду общественно-мелиоративные работы в Воронежской области 1924–1925 гг., которые проводил Платонов. Горький вспомнил Платонова в письме Авербаху от 22 февраля 1933 г. при обсуждении новых тем для советской литературы: «Хорошо бы Вы сделали, прочитав докладец о новых темах. Кстати, в рассказе Платонова. // «Епифанские шлюзы» задушен англичанин-инженер. Есть еще рассказы об иностранцах, погибших в российской тьме болотной. Может быть, эта тема достаточно «использована»» (Горький и Л. Авербах. С. 615); в ответном письме Авербах никак не прореагировал на упоминание имени автора «Епифанских шлюзов» и «Усомнившегося Макара».

С 1931 г. по инициативе Горького при государственных издательствах создавались специальные редакции («История фабрик и заводов», «Две пятилетки»), призванные объединить писателей в работе над книгами об исторических достижениях СССР. В июне 1933 г. в издательстве «История заводов» вышел 1-й том этой серии – «Люди Сталинградского тракторного» (с предисловием Горького). Горький являлся одним из главных руководителей политической редакции и редакционного совета новых редакций, Авербах – секретарем редакции и главным редактором выходившего в 1932–1933 гг. информационного бюллетеня «История заводов: Сборники». // Письмо Платонова осталось без ответа, однако не исключено, что не без содействия Горького, много общавшегося в это время с Авербахом, Платонову была назначена встреча с Авербахом. Скупая информация о возможности подобной встречи содержится в записях Платонова на обороте письма Б. Пескова от 27 мая 1933 г.: «История Заводов // Авербах // 15-90-40 // 39751 // Авер[бах] // 31/VIII // 4–6 ч. дня» (РГАЛИ, ф. 2124, оп. 1, ед. хр. 25, л. 15 об.). Т. е. встреча планировалась на 31 августа – на время после возвращения писателей с Беломорско-Балтийского Канала. В донесении осведомителя от 20 октября имеется следующая информация: «Л. АВЕРБАХ познакомил П[латонова] с ФИРИНЫМ и они сейчас ведут переговоры о работе П[латонова] на Бел[оморско]-Балт[ийском] Канале, где он хочет реализовать интересный проект…» (Андрей Платонов в документах ОГПУ. С. 853).

См. п. 170.

Решением Оргбюро ЦК ВКП(б) от 7 мая 1932 г. Горький был утвержден почетным председателем оргкомитета Союза советских писателей по РСФСР, И. М. Гронский – председателем (Между молотом и наковальней. Союз советских писателей. Документы и комментарии. Т. 1. М., 2011. С. 139). В отсутствие Горького все заседания оргкомитета проходили под председательством Гронского. 17 августа «Литературная газета» информировала читателей о прошедшем 15 августа заседании Всесоюзного оргкомитета ССП, переносе съезда на май 1934 г. и выступлении Горького. Сообщение о заседании оргкомитета печаталось под большим заголовком: «Горький – председатель Оргкомитета Союза советских писателей СССР» (ЛГ. 17 августа. С. 1).

С Платоновым в 1932 г. были заключены несколько договоров, но издания не состоялись. Журналы также принимали произведения Платонова, иногда даже анонсировали публикацию (см. прим. к п. 164), но не печатали. Так, к примеру, редактор журнала «Подъем» Б. Песков в письме от 27 мая 1933 г. уверял Платонова, что рассказ «Русский воин» будет напечатан, и просил присылать его другие рассказы (РГАЛИ, ф. 2124, оп. 1, ед. хр. 25, л. 15). См. также прим. 1 к п. 168. В начале 1933 г. ГИХЛ заключает с Платоновым договор на роман «Счастливая Москва», который должен быть представлен к концу года; однако, судя по выявленным письмам издательства от 9 декабря 1933 г., 5 и 10 июля 1934 г., а также тематическим планам ГИХЛ на 1934 и 1935 гг., Платонов откладывал сдачу романа (см.: РГАЛИ, ф. 631, оп. 1, ед. хр. 25, л. 113–118; ед. хр. 21, л. 7, 143, 166; ед. хр. 22, л. 27); в тематическом плане издательства также значатся «Технический роман» и пьеса «Высокое напряжение» (Там же. Ед. хр. 21, л. 31; ед. хр. 22, л. 127).

Театр-студия под руководством Ю. А. Завадского (1894–1977) – один из молодых театральных коллективов Москвы, существовал с 1924 до 1936 г.; постановки театра отмечены приемами сценического гротеска и иронии. Из письма Ю. Завадского к Платонову от 5 декабря 1931 г. (ИМЛИ, ф. 629, оп. 4, ед. хр. 13) следует, что театр был «чрезвычайно» заинтересован в «талантливой работе» Платонова-драматурга (очевидно, читали «Шарманку» и «Объявление о смерти»), однако о постановке речь в письме не шла. Упоминаемое Завадским письмо Платонова к нему («открытка») в настоящее время не выявлено.

См. прим. 9 к п. 162.

См. прим. 1 к п. 162, прим. 3 к п. 163.