Триумфальная дорожка новоиспечённых, так называемых вокальных и прочих «звёзд» скользкая и подчас опасная. Она требует политических игр, нежели искусства, заключается в наработке контактов с нужными людьми, в умении правильно выбирать любовные связи и проникать в популярные телевизионные реалити шоу, откуда сразу выходят знаменитостью, не имея никаких талантов. Главным в этом жанре считается: засветиться на телеэкране, громко отпраздновать свадьбу, опубликовав её на всех модных глянцевых обложках, «понравиться» друзьям в жюри и тусить, тусить, тусить. Вполне вероятно, поэтому так участились убийства популярных в наше время людей, а захватывающие дух телевизионные передачи по расследованию этих происшествий с экстрасенсами и без них «обогатили» эфир.
Безусловно, раньше и масло было маслянистее и трава травянистее, но в нашем разговоре эта реплика весьма неуместна. Когда-то начинающие артисты занимались самосовершенствованием, непременно заканчивали вузы, искали по Миру именитых педагогов, брали у них мастер-классы. Мастера вокальной школы учили их не только правильно петь, но и вести себя подобающим образом, уместно одеваться и до конца своих дней быть преданными певческому мастерству, не позволяя себе ни на миг отклониться от заветного курса. Служению великой силе искусства – вот чему учила старая школа!
Для справки: выход на сцену в босоножках считался дурным тоном, а Н. Д. Шпиллер, оперная певица, любимица товарища Сталина, воевала против водолазок и свитеров с высоким воротом, надетых на своих ученицах. Она настойчиво требовала, чтобы те носили платья, открывающие шею. Н.Д. закаляла девочек и в этом была права. Но метод бойца она вырабатывала не только у своих учениц. Однажды, войдя в наш класс и сбросив со своих плеч дорогую шубу, она одарила меня пристальным холодным взглядом. В классе повисла тишина. И вдруг звенящий клинок её Голоса вонзился мне в сердце: «Ба, кого я вижу, – пропела она. – Это же та Марина, которая превратилась в дойную корову, вместо того, чтобы совершенствоваться в вокале».
Безусловно, я провинилась, потому что недавно родила сына, кормила его грудью и, по её мнению, в этом была неправа. В тот момент, от страха и стыда, я не вымолвила ни слова себе в оправдание, да и что я могла, если передо мной стояла сама Шпиллер, а я действительно свернула с истинного пути. В глубине души гордость переполняла меня, я ведь не бросила институт, наслаждаясь материнством.