— Из Страны Рек мы… Ну, из той части, что Страной Огня стала, —
неуклюже переминаясь с ноги на ногу, ответил мужчина.
— Вы шли к святилищу? — уточнил я у крестьянина, жестом попросив
Кизаши помолчать.
— Ну, так оно, да.
— Там выросло несколько плодов на дереве. Ешьте их, они
съедобны, — посоветовал я мужчине, продолжив свой путь. — И
берегите себя.
— Ну, это… Само собой, — ничего не поняв и тупо провожая нас
взглядом, ответил мужчина. — Благослови вас Тендзё, путники, что
ли…
Я хмыкнул, просто махнув рукой в ответ на пожелание крестьянина.
Все-таки кто-то здесь остался, несмотря на войну, и ухаживает за
святилищем. Наверняка это те же люди, которые молились в небольшой
часовенке и раньше. Что же, когда-то оставленные ими онигири
пришлись мне очень кстати, теперь моя очередь угощать их. С едой у
них наверняка сейчас проблемы.
— Они последователи Рюджинкё, — сделал очевидное заключение
Кизаши, когда мы удалились от крестьянина.
— Ну, если можно так сказать, — с улыбкой ответил я. — Не
уверен, что местные получали наставления хотя бы от странствующих
монахов. Наверняка считают Рюджина, Инари, Наруками, Тендзё но
Шинсена и Карасу но Огами разными богами.
— Да неважно, кого они кем считают, — поморщившись, ответил
Харуно, — главное, поминают одно из твоих имен и молятся им — по
нынешним временам в Стране Пламени это достаточный повод для казни.
Гонения не утихают же.
— Этим людям повезло, — пожал плечами я.
Их хранит Инари. Не я, как Инари, а именно техника
Мангекьё Шарингана Инари. После применения ее следы
сохранились на местности, а источник так и не погиб до конца —
дерево-то живое. Пусть и не в полной мере, но барьер, заставляющий
сбиваться с пути, продолжает действовать. Обычные люди его не
замечают, не против них он создавался, а вот шиноби сюда пройти без
меня не могут.
Идти до нужного поселка было недалеко, шахта Катабами находилась
поблизости от оставшегося позади места гибели Охеми. И встречала
она не самой живописной картиной — рядом свежих висельников на
одиноко стоящем голом дереве.
— Не похоже на жертв религиозных гонений, — наметанным взглядом
окинув мертвецов, высказался Кизаши. — Анко, глянь, что там на
табличке написано.
— Нукенины это, Хокаге-сама, — бодро ответила Митараши, кунаем
развернув к себе одного из повешенных. — Мародерство, грабеж,
попытка мятежа.