Бесконечное Цукиёми Кагуи — загробный мир в мире живых, Джодо
Хагоромо — мир живых в загробном мире. Если рассуждать в таком
ключе, то это пространство имеет большую стратегическую ценность.
Его нужно осваивать. И пусть я далеко не Рикудо Сеннин, но я
все-таки Рюджин. У меня есть обязанности перед моими людьми.
Темная тушь ложилась знаками на выведенный контур каменной стелы
перед нарисованным храмом. Из-под кисти вырастали строки пяти имен,
пяти незыблемых правил, пяти добродетелей, пяти заповедей и пяти
истин. Это основные законы Рюджинкё и жизненные правила учения.
— Таков наш договор, — оторвав кисть от полотна, произнес я. —
Ваша вера, моя защита. Наша жертва. И путь к спасению.
Капли туши падали на камень, принесенный в этот мир из другого
измерения, растекаясь лужей, пока кисть не истаяла так же, как и
тушь. И то и другое было создано моей волей и не было материально.
Да и сам я не материален. Мое тело лежит здесь, отдельно и даже все
еще относительно живо. Труп Хакуджа Сеннина был достаточно велик,
чтобы питаться им все это время, поддерживая функции материального
организма. С питанием душевным было немного труднее, чтобы
закончить картину, потребовалось много духовной энергии, но оно
того стоило. Контрастные пейзажи, изящные животные, застывшие воды
и облака. Я был не самым лучшим художником, но научился кое-чему,
осваивая кеккей генкай Курама.
И сейчас оставался последний шаг.
Усевшись на голый камень, я опустил руки на появившийся передо
мной кото. И покосился назад, на таящихся в тенях демонов. Полные
серебряных слез глаза Хашихиме, пара кроваво-красных очей
Оэчиноками и пятнадцать такого же цвета глаз Шутен-доджи, аморфное
тело Умибодзу. Не знаю, что им от меня нужно, но эти создания,
вроде, мирные и не причиняли мне вреда. И отгоняли от моего
физического тела всяких падальщиков.
— Не знаю, что сейчас произойдет, так что будьте осторожны, —
посоветовал я своим зрителям, прежде чем опустить пальцы на
струны.
Бамбуковые плектры коснулись шелка струн, рождая в этом
безвоздушном пространстве тонкий звук. Энергия в моем
нематериальном теле шевельнулась, вплетаясь в мелодию и летя
вперед. Она коснулась висящих в воздухе линий. Звон струн пробежал
по нарисованным деревьям, превращаясь в шум ветра, шелест листьев и
скрип ветвей. Рисунок ожил, наливаясь красками. Розовеющие бутоны
слив распустились, и носа коснулся их аромат. Задрожали в воздухе
крылья птиц и бабочек. Замершая в грациозном прыжке рыжая лисица
взмывает над волнами трав, распугивая насекомых. Издали донесся
рокот водопада, медленно плывущие в голубых небесах белые тучи
открыли диск солнца, лучи которого упали на ярко-алые тории и
терракотовую крышу храма и осветили вспыхнувшие золотом письмена на
каменных стелах. Ударили о черепицу капли дождя, в воздухе
вспыхнула многоцветная радуга. Воды рек перекатывались на камнях,
волны моря бились о скалы, рассыпаясь брызгами и взбивая пену.