При мысли о еде в животе красноречиво заурчало.
– Ладно, иди поешь, а после загляни к Махаррону. У него есть для тебя новости, – в стальных зрачках Защитника плясали черти, а самодовольное выражение лица наводило на мысль, что ничего хорошего ждать не стоит.
«И что же ты задумал?» – Кира на миг сжала челюсти, и вдохнула успокаиваясь:
– Наставник Пасита, можно я заберу домашнее задание, оно не моё. Я обещала его вернуть в целости и сохранности.
Тин Хорвейг, дёрнув бровью, медлил, будто бы ждал ещё каких-то слов, но охотница упрямо молчала, выдерживая его взгляд и прекрасно понимая, что он ждёт согласия.
«Ну не могу я согласиться! Не теперь. Не после всего, что я тогда почувствовала!»
После игры Кира стала опасаться Защитника ещё больше и, как могла, старалась избегать его внимания, благо занятия по самоконтролю продолжал вести Раэк, а в покои Настоятеля Пасита больше не был вхож. Охотница боялась, что снова возникнет то разрушительное желание сдаться, так поразившее её в тот миг после пробуждения: «Ведь ему не нужна я сама. Это лишь охотничий азарт! К тому же на него явно повлияла моя сила».
Поднимаясь по каменной лестнице в покои настоятеля, Кира размышляла не рассказать ли деду про странный сон, что приснился уже второй раз за седмицу: «Вдруг вещий?»
Сон ничем не напоминал давний случай во время медитации, и охотница всё же решила не беспокоить Настоятеля из-за подобной глупости, но от ощущения исподволь одолевающей тревоги избавиться так и не удавалось.
А приснилось, что она снова парит в небе птицей, а внизу, поодаль словно гнилая рана уродует землю Излом, над которым уродливым облаком поднимается чёрный, непроглядный туман. Летела она со стороны степи – оттуда же, откуда двигалась Орда. Множество лошадей, отары, пешие женщины с детьми, немногочисленные повозки со скарбом. Это было не войско, это было – всё племя. И что-то неправильно чудилось в переселении степного народа. И если первый раз Кира не придала особого значения – мало ли что в ночи пригрезится, то сегодня чётко осознала – сартоги шли к Излому.
Эта мысль прочно угнездилась в голове и не покидала то недолгое время, что охотница приводила себя в мыльне вместо завтрака. Кире показалось стыдным явиться пред очи Настоятеля потной и в запылённой форме, и она предпочла пожертвовать трапезой.